Окунув свежую кубинскую сигару в коньяк, Финстер с удовлетворением осмотрел свою причудливую коллекцию произведений искусства, связанных с религией. Он прошел мимо шедевров, удостаивая их почтения, подобающего особам королевской крови. Появлению каждого ид них здесь предшествовали кропотливые исследования и поиски. Затем очередной шедевр приобретался, заносился в каталог, проходил реставрацию. Из всех смертных грехов самым любимым у Финстера была гордыня. В действительности гордость является не чем иным, как чувством собственного достоинства, подкрепленным достижениями в жизни, а Финстер был доволен тем, чего ему удалось добиться.
Всего коллекция насчитывала три тысячи двести восемьдесят одну работу; самые любимые занимали почетные места в первых рядах. Многие шедевры были приобретены непосредственно на аукционах и в художественных галереях, В тех случаях, когда какое-либо произведение искусства, без которого Финстер не мог жить, оказывалось в частном собрании, приходилось прибегать к другим методам. Всего таких в коллекции было тринадцать, и из этих тринадцати девять были добыты из различных храмов.
Особое очарование Финстер находил во второстепенных божествах и демонах ранних верований, на которых «современные» религии смотрели как на мифологию. Аид и Персефона, боги загробного мира древних греков; Анубис, древнеегипетский бог смерти; Прозерпина, римская богиня подземного мира; Локи и Сигин, коварные скандинавские божества. И больше всего Финстера поражало то, что эти «боги мрака» считались неотъемлемой частью уравновешенной системы древних пантеонов. С ними никто не сражался, их никуда не изгоняли. Хотя их боялись, к ним относились с уважением – и даже восхищением; они были незаменимы в повседневной жизни. И то, что «современные верования» делали все возможное, чтобы очернить своего единственного Князя тьмы, выводило Финстера из себя и ставило в тупик.
В честь индуистского бога Шивы, одного из самых жестоких божеств, в котором объединяются мужское и женское начала, были воздвигнуты храмы и святилища, почитаемые до сих пор. Верующие ублажают божество, приносят ему подношения. Имя божества произносят с почтением, и многие просят у него помощи. К его поклонникам не относятся с презрением. Когда кто-то совершает страшный поступок, этого человека не обвиняют в том, что он продал свою душу Шиве; считается, что он поступил так по своей воле. Финстер остановился перед шедевром, который обожал: эта скульптура была извлечена на свет из темноты храма в Джайпуре – Шива протягивает шесть рук к своим кричащим подданным, которые корчатся у него под ногами, объятые пламенем.
А вот «Влад Колосажатель», восхитительный холст кисти Рукаи, похищенный из коллекции семейства румынского диктатора Чаушеску. Трансильванский князь всегда вызывал у Финстера особые чувства. Влад Цепеш, прототип графа Дракулы, не был богом – лишь человеком, в котором зло сконцентрировалось в самом гнусном своем виде. Военный гений, вселявший ужас в сердца не только врагов, но и своих подданных. Граф, свалившийся как снег на голову из северных горных районов, Дракула отличался неуемным стремлением к власти и ненасытной жаждой крови. Победоносный полководец получал бесконечное наслаждение, тысячами сажая жертвы на колья. Кровь замученных в буквальном смысле текла рекой, предостерегая живых. И когда в мире живут такие люди, как Дракула, – обычные люди, обладающие тягой к насилию, готовые творить зло просто ради удовольствия, – нет никакой необходимости изобретать сверхъестественное происхождение сил тьмы. Человек и сам по себе способен на любое зло.
Люди всегда находят зло более чарующим, чем добро. Молодую девушку неизменно тянет к бунтарю и хулигану, к парню в кожаной куртке на мотоцикле, который бросил вызов закону. Ну что привлекательного может быть в пай-мальчике, в очкарике-компьютерщике, прилизанном и правильном? И так повсюду: актеры стремятся воплощать на экране и на сцене отрицательных героев; в литературе злодей – более притягивающий персонаж. Попросите любого человека назвать десять интересных положительных личностей и десять отрицательных. Десять изгоев, бандитов, отщепенцев будут перечислены меньше чем за двадцать секунд, но уже после пяти героев начнется замешательство.
Финстер все чаще ловил себя на том, что он устал. Люди стали такими предсказуемыми. Помахать у них перед носом пачкой купюр, поманить их сексом, и они согнутся, словно былинка на ветру. Финстер неизменно выступал лишь в роли соблазнителя; его палец никогда не нажимал на спусковой крючок.
Продолжив прогулку по своему сумрачному Лувру, он, наконец, подошел к двери комнаты, в которой хранились ключи. К двери была прислонена картина, изображающая Врата рая. По лестнице спустился Чарльз, с большим черным пластиковым мешком на молнии и длинным ножом.
Не отрывая взгляда от полотна, Финстер рассеянно пробормотал:
– И посмотрел он, и увидел, что это хороню.
Чарльз остановился в углу у висящего тела. Положив мешок на пол, он расстегнул молнию, чтобы уложить очередного гостя. От трупа исходил запах смерти; гниение уже началось. С большим трудом Чарльз опустил тело на землю. Смахнув рыжие волосы с когда-то красивого лица Элль, он освободил от петли ее распухшую, покрытую странгуляционными бороздами шею.
Финстер продолжал разглядывать изображение Врат рая, погруженный в размышления. Наконец у него на лице заиграла легкая улыбка.
– Я возвращаюсь домой, – прошептал он.
ГЛАВА 25
Кресты покрывали окна, двери, стены – тысячи крестов, повсюду, куда только падал взгляд. Ни одного квадратного дюйма поверхности не осталось не охваченным работой священника. Буш почему-то вспомнил серийного насильника, которого задержал восемь лет назад: все стены комнаты психопата были завешаны фотографиями, вырезанными из журналов и газет. Молоденькие девочки, едва достигшие половой зрелости. А извращенец, сам девятнадцати лет, тупо смотрел на арестовавшего его Буша и бормотал, не понимая, в чем его вина:
– Но это же сказал мне Зевс…
Буш и Симон сидели на полу посреди номера, а на ковре между ними стояла бутылка «Катти Сарк». В только что откупоренной бутылке на дне оставался слой виски высотой не больше дюйма. Наконец эти двое нашли что-то общее: оба были близки к тому, чтобы отключиться.
– Итак, святой отец, чем ты занимаешься, когда не сражаешься с дьяволом и никого не убиваешь, – одним словом, r свободное от священных занятий время? – заплетающимся языком произнес Буш.
– Я?.. Играю в шахматы. – Симон говорил более отчетливо, но и он, несомненно, пребывал не в лучшем состоянии.
– Шахматы – это хорошо. Но для меня слишком заумно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Всего коллекция насчитывала три тысячи двести восемьдесят одну работу; самые любимые занимали почетные места в первых рядах. Многие шедевры были приобретены непосредственно на аукционах и в художественных галереях, В тех случаях, когда какое-либо произведение искусства, без которого Финстер не мог жить, оказывалось в частном собрании, приходилось прибегать к другим методам. Всего таких в коллекции было тринадцать, и из этих тринадцати девять были добыты из различных храмов.
Особое очарование Финстер находил во второстепенных божествах и демонах ранних верований, на которых «современные» религии смотрели как на мифологию. Аид и Персефона, боги загробного мира древних греков; Анубис, древнеегипетский бог смерти; Прозерпина, римская богиня подземного мира; Локи и Сигин, коварные скандинавские божества. И больше всего Финстера поражало то, что эти «боги мрака» считались неотъемлемой частью уравновешенной системы древних пантеонов. С ними никто не сражался, их никуда не изгоняли. Хотя их боялись, к ним относились с уважением – и даже восхищением; они были незаменимы в повседневной жизни. И то, что «современные верования» делали все возможное, чтобы очернить своего единственного Князя тьмы, выводило Финстера из себя и ставило в тупик.
В честь индуистского бога Шивы, одного из самых жестоких божеств, в котором объединяются мужское и женское начала, были воздвигнуты храмы и святилища, почитаемые до сих пор. Верующие ублажают божество, приносят ему подношения. Имя божества произносят с почтением, и многие просят у него помощи. К его поклонникам не относятся с презрением. Когда кто-то совершает страшный поступок, этого человека не обвиняют в том, что он продал свою душу Шиве; считается, что он поступил так по своей воле. Финстер остановился перед шедевром, который обожал: эта скульптура была извлечена на свет из темноты храма в Джайпуре – Шива протягивает шесть рук к своим кричащим подданным, которые корчатся у него под ногами, объятые пламенем.
А вот «Влад Колосажатель», восхитительный холст кисти Рукаи, похищенный из коллекции семейства румынского диктатора Чаушеску. Трансильванский князь всегда вызывал у Финстера особые чувства. Влад Цепеш, прототип графа Дракулы, не был богом – лишь человеком, в котором зло сконцентрировалось в самом гнусном своем виде. Военный гений, вселявший ужас в сердца не только врагов, но и своих подданных. Граф, свалившийся как снег на голову из северных горных районов, Дракула отличался неуемным стремлением к власти и ненасытной жаждой крови. Победоносный полководец получал бесконечное наслаждение, тысячами сажая жертвы на колья. Кровь замученных в буквальном смысле текла рекой, предостерегая живых. И когда в мире живут такие люди, как Дракула, – обычные люди, обладающие тягой к насилию, готовые творить зло просто ради удовольствия, – нет никакой необходимости изобретать сверхъестественное происхождение сил тьмы. Человек и сам по себе способен на любое зло.
Люди всегда находят зло более чарующим, чем добро. Молодую девушку неизменно тянет к бунтарю и хулигану, к парню в кожаной куртке на мотоцикле, который бросил вызов закону. Ну что привлекательного может быть в пай-мальчике, в очкарике-компьютерщике, прилизанном и правильном? И так повсюду: актеры стремятся воплощать на экране и на сцене отрицательных героев; в литературе злодей – более притягивающий персонаж. Попросите любого человека назвать десять интересных положительных личностей и десять отрицательных. Десять изгоев, бандитов, отщепенцев будут перечислены меньше чем за двадцать секунд, но уже после пяти героев начнется замешательство.
Финстер все чаще ловил себя на том, что он устал. Люди стали такими предсказуемыми. Помахать у них перед носом пачкой купюр, поманить их сексом, и они согнутся, словно былинка на ветру. Финстер неизменно выступал лишь в роли соблазнителя; его палец никогда не нажимал на спусковой крючок.
Продолжив прогулку по своему сумрачному Лувру, он, наконец, подошел к двери комнаты, в которой хранились ключи. К двери была прислонена картина, изображающая Врата рая. По лестнице спустился Чарльз, с большим черным пластиковым мешком на молнии и длинным ножом.
Не отрывая взгляда от полотна, Финстер рассеянно пробормотал:
– И посмотрел он, и увидел, что это хороню.
Чарльз остановился в углу у висящего тела. Положив мешок на пол, он расстегнул молнию, чтобы уложить очередного гостя. От трупа исходил запах смерти; гниение уже началось. С большим трудом Чарльз опустил тело на землю. Смахнув рыжие волосы с когда-то красивого лица Элль, он освободил от петли ее распухшую, покрытую странгуляционными бороздами шею.
Финстер продолжал разглядывать изображение Врат рая, погруженный в размышления. Наконец у него на лице заиграла легкая улыбка.
– Я возвращаюсь домой, – прошептал он.
ГЛАВА 25
Кресты покрывали окна, двери, стены – тысячи крестов, повсюду, куда только падал взгляд. Ни одного квадратного дюйма поверхности не осталось не охваченным работой священника. Буш почему-то вспомнил серийного насильника, которого задержал восемь лет назад: все стены комнаты психопата были завешаны фотографиями, вырезанными из журналов и газет. Молоденькие девочки, едва достигшие половой зрелости. А извращенец, сам девятнадцати лет, тупо смотрел на арестовавшего его Буша и бормотал, не понимая, в чем его вина:
– Но это же сказал мне Зевс…
Буш и Симон сидели на полу посреди номера, а на ковре между ними стояла бутылка «Катти Сарк». В только что откупоренной бутылке на дне оставался слой виски высотой не больше дюйма. Наконец эти двое нашли что-то общее: оба были близки к тому, чтобы отключиться.
– Итак, святой отец, чем ты занимаешься, когда не сражаешься с дьяволом и никого не убиваешь, – одним словом, r свободное от священных занятий время? – заплетающимся языком произнес Буш.
– Я?.. Играю в шахматы. – Симон говорил более отчетливо, но и он, несомненно, пребывал не в лучшем состоянии.
– Шахматы – это хорошо. Но для меня слишком заумно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118