Джон был настолько поглощен своим занятием, что не заметил, как доктор Аддисон внушительно нахмурилась.
– Что это вы делаете? – осведомилась она.
Но Айзенменгер ее не слышал. Он уже достиг плечевого пояса и теперь склонился, чтобы как следует осмотреть шею.
– Что он делает? – повторила она, обращаясь к Сорвину и Сайму.
– Проявляет профессиональный интерес, доктор Аддисон, – уклончиво ответил Сорвин. – Вы ведь не возражаете?
Беверли заняла выгодное место среди заинтересованных зрителей. Взаимоотношения Сорвина и Аддисон ее забавляли – судя по всему, он ее недолюбливал, а она была юной и, скорее всего, неопытной. Неужто он пытался ее унизить?
Елена не сводила глаз с Айзенменгера.
Наконец он издал усталый вздох и поднялся.
– Я так понял, вы еще не переворачивали тело?
– Конечно нет!
Айзенменгер кивнул, сделав вид, что не заметил ее резкости.
– А вы уже знаете, кто это?
– Конечно, – ответил Сорвин, повергнув Беверли и Сайма в полное изумление своим уверенным тоном. – И думаю, поиски того, кто это сделал, у нас не займут много времени.
Айзенменгер кивнул и снова вернулся к телу. Но лишь Елена расслышала, как он прошептал себе под нос: «Скорее всего, вы правы».
Сначала Фетр зашла в «Колокол», потому что паб находился рядом. Возможно, он и являлся ближайшим, но любой нормальный человек предпочел бы пройти подальше и не пить в этой помойке. Входная дверь была покрыта засохшей блевотиной, у сигаретного автомата лежала горка использованных презервативов, стены покрывали граффити; Фетр не стала заглядывать в туалеты, подозревая, что их вид превзойдет ее самые смелые фантазии.
Бармен также был невзрачным, скользким типом, явно томимым сексуальной тоской.
– Мойниган? Мойниган? Никогда не слышал о таком.
Эта фальшивая демонстрация притворного участия была организована специально для троих посетителей, которые прислушивались к их беседе с таким вниманием, словно были судьями на конкурсе певцов.
– Вы уверены?
– Ага. – Бармен повернулся к посетителям. – Кто-нибудь здесь слышал о человеке по фамилии Мойниган?
Разрозненные ответы оказались маловразумительными.
– Нет, – поворачиваясь к Фетр, изрек бармен.
– Он сгорел в машине несколько дней тому назад, – громко произнесла она. – Сгорел заживо. – Она не знала, насколько ее заявление соответствует действительности, но ей было нечего терять.
Это вызвало вполне обнадеживающую реакцию.
До нее донеслись испуганный выдох и потрясенное «бедный сукин сын». Она обернулась и увидела, что хотя присутствующие и не горят жаждой общения с ней, их лица по крайней мере выражают некоторую готовность сотрудничать. Она снова повернулась к бармену.
– Так. Спрашиваю еще раз. Вы знали Уильяма Мойнигана?
Все инстинкты бармена требовали не вступать в доверительные беседы с представителями полиции, и все же он это сделал.
– Да. Правда, не слишком хорошо, – тут же добавил он.
– Но он заходил сюда выпить?
– Да, он прожил здесь всего несколько месяцев, но появлялся регулярно.
– Он был веселым парнем, – донеслось из противоположного угла.
Бармен кивнул.
– Особенно повеселились в последний вечер. Он всем выставил бесплатную выпивку. Поил всех целый вечер. – Бармен произнес это с таким ошарашенным видом, словно это никак не укладывалось в его представления о жизни. – К семи вечера он выложил уже пятьсот фунтов, а к десяти мы на ногах стоять не могли. – Он погрузился в воспоминания, но даже это не смогло вызвать у Фетр сочувствия.
– Значит, он уезжал. А он не сказал, куда едет?
– Сказал, что едет забирать свои дивиденды.
– Дивиденды? – нахмурилась Фетр. – Он сказал именно так?
Бармен замешкался.
– Да, он повторил это несколько раз. И при этом загадочно улыбался.
– Но ведь он не был богат? – наудачу спросила Фетр.
– Нет. Работал штукатуром. Только за наличные, и никогда не спрашивал, откуда краска, – подмигнул бармен.
– Так откуда же у него взялись деньги на вечеринку? Все присутствующие как по команде пожали плечами.
– Значит, он не собирался возвращаться, – словно беседуя сама с собой, пробормотала Фетр. – Он все продал, устроил вечеринку и отправился за новым состоянием.
Что бы оно из себя не представляло.
– Он играл? – спросила Фетр.
– Бывало. Иногда делал ставки на лошадок, но азартным игроком не был, – промолвил бармен с таким видом, словно с его точки зрения это было недостойным занятием.
– И он ничем не намекнул, куда собирается?
Все покачали головами, а из-за спины Фетр раздался чей-то тихий голос:
– Он сказал, что едет домой.
Как показалось Фетр, ей ответила старуха, сидевшая в дымном сумраке в самом углу. Однако когда та встала и вышла к свету, лившемуся из окна, она увидела, что это преждевременно состарившаяся блондинка лет пятидесяти.
– Может быть, он называл это место? – спросила Фетр. – Вестерхэм? Мелбери?
Блондинка покачала головой, и ее волосы заметались вокруг чудовищно опухшего лица.
Фетр достала из кармана сложенную почтовую карточку.
– А что там, на улице Мэйо? Может, там был его дом?
На этот вопрос уже никто не смог ответить. Люди в таких местах редко заботятся о своем доме.
Слушатели Фетр понемногу начали терять к ней интерес, словно ужасная гибель Мойнигана лишь на время захватила их внимание, а их способность испытывать потрясение была жестко ограничена во времени. Постепенно на их лицах вновь стала появляться скука; с Мойниганом было хорошо, но теперь его не стало.
Так был устроен их мир.
Лишь выйдя из палатки, все поняли, насколько ужасной была атмосфера внутри. С Сайма, похоже, было достаточно холода, крови и запаха мертвечины – он коротко переговорил с Сорвином и поспешно двинулся к одной из полицейских машин. Однако в этот момент на выступе холма появилась еще одна машина, из которой вышли трое, отмеченные явной печатью предпринимательства, а когда троица уже подходила к палатке, на дальнем конце пустоши возник «лендровер» Грошонга, который мчался, подпрыгивая на рытвинах и ухабах. За ним тянулся темно-зеленый след примятой травы, словно он прокладывал тропу для паломников, которые должны были устремиться на поклонение к лежавшему здесь трупу.
Все остановились на гребне холма и стали ждать, когда к ним подойдет Грошонг. Сорвин заметил, что тот слегка смущен, но отнюдь не испуган.
– Что здесь происходит? – с хозяйским видом осведомился Грошонг.
Возможно, его слова отнес в сторону ветер, только они не достигли ушей Сорвина, потому что, вместо того чтобы ответить управляещему, он сам задал вопрос:
– А что вас привело сюда, мистер Грошонг?
– Это территория поместья, – с презрением ответил тот. – И я имею полное право здесь находиться.
Сорвин посмотрел на Беверли, потом перевел взгляд на Айзенменгера и Елену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
– Что это вы делаете? – осведомилась она.
Но Айзенменгер ее не слышал. Он уже достиг плечевого пояса и теперь склонился, чтобы как следует осмотреть шею.
– Что он делает? – повторила она, обращаясь к Сорвину и Сайму.
– Проявляет профессиональный интерес, доктор Аддисон, – уклончиво ответил Сорвин. – Вы ведь не возражаете?
Беверли заняла выгодное место среди заинтересованных зрителей. Взаимоотношения Сорвина и Аддисон ее забавляли – судя по всему, он ее недолюбливал, а она была юной и, скорее всего, неопытной. Неужто он пытался ее унизить?
Елена не сводила глаз с Айзенменгера.
Наконец он издал усталый вздох и поднялся.
– Я так понял, вы еще не переворачивали тело?
– Конечно нет!
Айзенменгер кивнул, сделав вид, что не заметил ее резкости.
– А вы уже знаете, кто это?
– Конечно, – ответил Сорвин, повергнув Беверли и Сайма в полное изумление своим уверенным тоном. – И думаю, поиски того, кто это сделал, у нас не займут много времени.
Айзенменгер кивнул и снова вернулся к телу. Но лишь Елена расслышала, как он прошептал себе под нос: «Скорее всего, вы правы».
Сначала Фетр зашла в «Колокол», потому что паб находился рядом. Возможно, он и являлся ближайшим, но любой нормальный человек предпочел бы пройти подальше и не пить в этой помойке. Входная дверь была покрыта засохшей блевотиной, у сигаретного автомата лежала горка использованных презервативов, стены покрывали граффити; Фетр не стала заглядывать в туалеты, подозревая, что их вид превзойдет ее самые смелые фантазии.
Бармен также был невзрачным, скользким типом, явно томимым сексуальной тоской.
– Мойниган? Мойниган? Никогда не слышал о таком.
Эта фальшивая демонстрация притворного участия была организована специально для троих посетителей, которые прислушивались к их беседе с таким вниманием, словно были судьями на конкурсе певцов.
– Вы уверены?
– Ага. – Бармен повернулся к посетителям. – Кто-нибудь здесь слышал о человеке по фамилии Мойниган?
Разрозненные ответы оказались маловразумительными.
– Нет, – поворачиваясь к Фетр, изрек бармен.
– Он сгорел в машине несколько дней тому назад, – громко произнесла она. – Сгорел заживо. – Она не знала, насколько ее заявление соответствует действительности, но ей было нечего терять.
Это вызвало вполне обнадеживающую реакцию.
До нее донеслись испуганный выдох и потрясенное «бедный сукин сын». Она обернулась и увидела, что хотя присутствующие и не горят жаждой общения с ней, их лица по крайней мере выражают некоторую готовность сотрудничать. Она снова повернулась к бармену.
– Так. Спрашиваю еще раз. Вы знали Уильяма Мойнигана?
Все инстинкты бармена требовали не вступать в доверительные беседы с представителями полиции, и все же он это сделал.
– Да. Правда, не слишком хорошо, – тут же добавил он.
– Но он заходил сюда выпить?
– Да, он прожил здесь всего несколько месяцев, но появлялся регулярно.
– Он был веселым парнем, – донеслось из противоположного угла.
Бармен кивнул.
– Особенно повеселились в последний вечер. Он всем выставил бесплатную выпивку. Поил всех целый вечер. – Бармен произнес это с таким ошарашенным видом, словно это никак не укладывалось в его представления о жизни. – К семи вечера он выложил уже пятьсот фунтов, а к десяти мы на ногах стоять не могли. – Он погрузился в воспоминания, но даже это не смогло вызвать у Фетр сочувствия.
– Значит, он уезжал. А он не сказал, куда едет?
– Сказал, что едет забирать свои дивиденды.
– Дивиденды? – нахмурилась Фетр. – Он сказал именно так?
Бармен замешкался.
– Да, он повторил это несколько раз. И при этом загадочно улыбался.
– Но ведь он не был богат? – наудачу спросила Фетр.
– Нет. Работал штукатуром. Только за наличные, и никогда не спрашивал, откуда краска, – подмигнул бармен.
– Так откуда же у него взялись деньги на вечеринку? Все присутствующие как по команде пожали плечами.
– Значит, он не собирался возвращаться, – словно беседуя сама с собой, пробормотала Фетр. – Он все продал, устроил вечеринку и отправился за новым состоянием.
Что бы оно из себя не представляло.
– Он играл? – спросила Фетр.
– Бывало. Иногда делал ставки на лошадок, но азартным игроком не был, – промолвил бармен с таким видом, словно с его точки зрения это было недостойным занятием.
– И он ничем не намекнул, куда собирается?
Все покачали головами, а из-за спины Фетр раздался чей-то тихий голос:
– Он сказал, что едет домой.
Как показалось Фетр, ей ответила старуха, сидевшая в дымном сумраке в самом углу. Однако когда та встала и вышла к свету, лившемуся из окна, она увидела, что это преждевременно состарившаяся блондинка лет пятидесяти.
– Может быть, он называл это место? – спросила Фетр. – Вестерхэм? Мелбери?
Блондинка покачала головой, и ее волосы заметались вокруг чудовищно опухшего лица.
Фетр достала из кармана сложенную почтовую карточку.
– А что там, на улице Мэйо? Может, там был его дом?
На этот вопрос уже никто не смог ответить. Люди в таких местах редко заботятся о своем доме.
Слушатели Фетр понемногу начали терять к ней интерес, словно ужасная гибель Мойнигана лишь на время захватила их внимание, а их способность испытывать потрясение была жестко ограничена во времени. Постепенно на их лицах вновь стала появляться скука; с Мойниганом было хорошо, но теперь его не стало.
Так был устроен их мир.
Лишь выйдя из палатки, все поняли, насколько ужасной была атмосфера внутри. С Сайма, похоже, было достаточно холода, крови и запаха мертвечины – он коротко переговорил с Сорвином и поспешно двинулся к одной из полицейских машин. Однако в этот момент на выступе холма появилась еще одна машина, из которой вышли трое, отмеченные явной печатью предпринимательства, а когда троица уже подходила к палатке, на дальнем конце пустоши возник «лендровер» Грошонга, который мчался, подпрыгивая на рытвинах и ухабах. За ним тянулся темно-зеленый след примятой травы, словно он прокладывал тропу для паломников, которые должны были устремиться на поклонение к лежавшему здесь трупу.
Все остановились на гребне холма и стали ждать, когда к ним подойдет Грошонг. Сорвин заметил, что тот слегка смущен, но отнюдь не испуган.
– Что здесь происходит? – с хозяйским видом осведомился Грошонг.
Возможно, его слова отнес в сторону ветер, только они не достигли ушей Сорвина, потому что, вместо того чтобы ответить управляещему, он сам задал вопрос:
– А что вас привело сюда, мистер Грошонг?
– Это территория поместья, – с презрением ответил тот. – И я имею полное право здесь находиться.
Сорвин посмотрел на Беверли, потом перевел взгляд на Айзенменгера и Елену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94