СЫН АЛЬБЕРТА БЛУМА ОБВИНЕН В УБИЙСТВЕ СВОЕГО ОТЦА.
Он прочитал статью, и его лицо сделалось еще более хмурым, чем прежде.
Айзенменгер отложил газету и уставился на Доминик, которая что-то гладила. На кухне работало радио, но Айзенменгер не разбирал слов и воспринимал лишь издаваемый им шум. Он не знал, сколько прошло времени, пока не услышал вдруг голос Доминик:
– Может, кофе?
Ей пришлось дважды повторить вопрос, прежде чем он отозвался.
– Кофе? – улыбнулась она. Доминик была очень мила.
– Да. Да, спасибо, – рассеянно ответил Айзенменгер, возвращаясь к газете, или, вернее, к своим мыслям, которые он пытался привести в порядок.
Доминик поставила перед ним кружку с кофе, но он даже не заметил этого.
– Месье?
Айзенменгер поднял голову, увидел кружку и перевел взгляд на Доминик.
– Спасибо, – улыбнулся он, вновь утыкаясь в газету.
И Доминик, несколько обескураженная, вернулась к утюгу.
Фетр вернулась в участок, твердо зная, что она будет делать. Между ней и Сорвином все было кончено. Теперь она была уверена, что он специально отправил ее в Лестер, чтобы она не путалась у него под ногами; а то, что ей удалось добиться успеха, явилось неожиданным побочным продуктом ее поездки.
Было совершенно очевидно, что он околдован Уортон.
Конечно, она не имела на него никаких прав – они не были обручены или связаны друг с другом какими-либо клятвами, – и все же она не хотела иметь дело с мужчиной, которого так легко можно было увести, взяв его за член. Поэтому все было кончено.
Вот только она не была уверена в том, что готова посмотреть на эту ситуацию сквозь пальцы. Ее выставили дурой, и она не хотела с этим мириться. Уортон была не единственной, кто был способен на грязную игру.
Они миновали дворик чайной; деревянные скамейки были накрыты брезентом, зонтики – сложены и убраны под навес. У поребрика, шурша, крутились подхваченные ветром редкие, сухие листья. Игровая площадка пустовала.
– Хьюго производит приятное впечатление, – сказал Айзенменгер, желая услышать мнение Елены.
На ней были толстая темно-зеленая лыжная куртка, темно-синие джинсы и черные сапоги. Лицо ее раскраснелось от холода, изо рта серым облачком вырывался пар. Она не сразу ответила. Они успели миновать закрытый темный сувенирный магазин, игровую площадку и уже начали подниматься по извилистой, обрамленной высокими елями дорожке, которая вела обратно к поместью.
– Да, – несколько неуверенно ответила она.
– Но?…
Елена пожала плечами.
– Не знаю. Может, я просто помню его другим.
– Время меняет людей.
Они снова умолкли, а потом Елена заметила:
– Когда мы только познакомились, он казался мне замечательным. Он всегда был красивым, умным и совершенно очаровательным мальчиком. Было приятно находиться с ним рядом. И так продолжалось все мое детство. А потом все стало меняться.
– А что произошло?
– Наверное, мы просто выросли, – поразмыслив, ответила Елена.
Возможно, так оно и было, подумал Айзенменгер. Истории известно немало случаев, когда детская дружба не выдержала испытания юностью. Однако Елену не устраивало столь простое объяснение.
– Нет, не только это, – промолвила она. – Мы все выросли, но Хьюго вырос быстрее, чем мы.
Однако этот ответ ее тоже не устроил.
– А может, наоборот… в отличие от нас, он не повзрослел, – добавила она.
Однако это ничего не объясняло.
– Конечно, наши отношения изменились, – продолжила Елена. – Хьюго и Нелл стали ближе и отдалились от меня и Джереми… А потом они подрались! – воскликнула она, словно на нее снизошло откровение. – Я совсем забыла. Хьюго и Джереми подрались!
– Сильно?
Елена ответила не сразу, погрузившись в воспоминания.
– Кажется, это было из-за Нелл. Мы ловили рыбу на озере, и Нелл что-то поймала, кажется, форель, а Джереми стал подшучивать над ней. Она почему-то занервничала. Не знаю почему, но, кажется, ей раньше никогда не удавалось поймать такую большую рыбу. Рыбалка для нее, как и для меня, была всего лишь игрой, и, думаю, мы занимались этим только потому, что этого хотели мальчики. Это был жаркий летний день, каникулы подходили к концу, и вокруг веяло какой-то обреченностью.
– Возможно, подходило к концу ваше детство?
Елена кивнула.
– Да, наверное.
Остановившись, она огляделась. Они приблизились к воротам, за которыми начиналась дорога.
– Туда, – неожиданно указала она влево и двинулась между двумя строениями, располагавшимися по бокам заросшей тропы. – Когда-то я очень любила гулять здесь, – добавила она.
Тропинка была мокрой и грязной. Ураган, разразившийся накануне, повалил несколько деревьев.
– Так о чем мы? – после долгой паузы спросила Елена.
– Мы говорили о том, как юность создает взрослого человека, но для этого ей сначала надо уничтожить в нем ребенка.
– Очень глубокомысленно.
– Надеюсь.
Елена рассмеялась.
– Конечно, тогда мы воспринимали это иначе. Просто было ощущение, что нам уже никогда не будет так хорошо. Не будет так интересно друг с другом.
– Так, значит, в тот день вы ловили рыбу?…
– Да. Конечно, повод был глупым, но нам было скучно, мы почти ничего не поймали, и было уже поздно. А потом Нелл поймала эту рыбину, только не смогла ее вытащить. Рыбина сорвалась, и Джереми сказал по этому поводу что-то саркастическое. – Елена задумалась. – Все бы на этом и закончилось, но Джереми не унимался. И Нелл вконец расстроилась. – Елена снова умолкла. – Честно говоря, Джереми иногда мог быть невыносимым.
Ничего более откровенного о Джереми Итон-Лэмберте Айзенменгер из уст Елены еще не слышал; и на мгновение ее сводный брат словно обрел плоть и кровь, прекратив быть бесплотным призраком.
– И Хьюго, судя по всему, это не понравилось, – предположил Айзенменгер.
– Да. Более того, он взорвался от ярости. Он не сказал ни слова, просто набросился на Джереми, сбил его с ног, и они покатились по земле.
Айзенменгера все это крайне заинтересовало, но он не успел задать следующий вопрос, так как они натолкнулись на огромную поваленную березу, перегородившую тропинку, и им пришлось обходить ее, по пояс погрузившись в крапиву и чертополох. И лишь когда они снова выбрались на тропинку, Айзенменгер вернулся к своему вопросу:
– И насколько серьезной была эта драка?
– Тогда она казалась очень серьезной. И дрались они долго. Мы с Нелл пытались их растащить, но у нас ничего не вышло.
– Дело дошло до крови?
Дотошность Айзенменгера слегка покоробила Елену.
– Не помню, – ответила она.
– И сколько они дрались?
– Не знаю. Минут пять-десять.
– А что произошло потом?
Елена нахмурилась.
– Джереми вскочил и убежал. А мы молча сложили удочки и пошли за ним.
– А что было потом? Как вы общались?
Елена не могла понять, почему он задает эти вопросы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94