Смилла – холодильник. Не ужели обязательно давать имена нашей бытовой технике?
«Моей бытовой технике. Моей, а не нашей, черт возьми!»
– Я теперь понимаю, почему Джанет бросила тебя, – пробормотала я.
Услышав это, Иззи удивленно воззрилась на меня.
– Ты ужасна, – заключила она. – Ты ужасна. Надо было зашить маму сразу после того, как я родилась.
И она в слезах убежала в ванную.
Изабелл на три минуты старше меня, но это я всегда о ней заботилась. Я ее ядерная бомба: если сестру что-то расстраивает, я прихожу и превращаю это в пыль. Будь это один из наших шести старших братьев, который любит ее дразнить, или злая Джанет, после семи лет, прожитых с Иззи душа в душу, решившая, что она гетеросексуалка. Пока мы росли, Иззи была паинькой, а я – борцом. Я махала кулаками, или брила наголо голову, чтобы показаться взрослой, или носила школьную форму и армейские ботинки. Сейчас нам по тридцать два. Я – активный участник погони за успехом, а Иззи – лесбиянка, которая делает украшения из скрепок и гаек. Вот и вся история.
Дверь в ванную не закрывается, но Иззи этого еще не знает. Поэтому я вошла, подождала, пока она умоется холодной водой, и протянула ей полотенце.
– Из, я не хотела.
– Я знаю. – Она посмотрела на меня в зеркало. Большинство людей не может различить нас сейчас, когда у меня работа, где необходимо носить приличную одежду и соответствующую прическу.
– По крайней мере, у тебя были серьезные отношения, – заметила я. – У меня в последний раз было свидание, когда я купила тот йогурт.
Иззи улыбнулась и повернулась ко мне.
– А унитаз имеет имя?
– У меня был вариант «Джанет», – ответила я, и моя сестра расхохоталась.
Зазвонил телефон, и я пошла в гостиную, чтобы снять трубку.
– Джулия? Это судья Десальво. Я рассматриваю дело, где требуется опекун-представитель. Надеюсь, вы сможете мне помочь.
Я стала опекуном-представителем год назад, когда поняла, что зарплаты в некоммерческой организации не хватает, чтобы оплатить аренду квартиры. Опекун-представитель назначается судом и является адвокатом ребенка во время судебного разбирательства, которое затрагивает интересы несовершеннолетних. Чтобы стать опекуном-представителем, не обязательно быть адвокатом. Но обязательно иметь систему моральных ценностей и сердце. Поэтому, наверное, очень многие адвокаты не проходят квалификацию на эту работу.
– Джулия? Вы меня слышите?
Мои мысли вернулись к судье Десальво. Это благодаря его связям меня впервые назначили опекуном.
– Все, что угодно, – пообещала я. – А что там произошло?
Он ввел меня в курс дела. Фразы вроде «выход из-под опеки», «тринадцать», «мать с опытом работы юристом» я пропустила мимо ушей. Только две вещи привлекли мое внимание: слово «срочно» и имя адвоката. «Господи, я не смогу».
– Я буду через час, – сказала я.
– Хорошо. Я чувствую, что ребенку необходима поддержка.
– Кто звонил? – спросила Иззи. Она распаковывала коробку со своими рабочими принадлежностями: инструментами, проволокой и коробочками с кусочками метала, которые, когда она поставила коробку на пол, загремели так, будто там полно зубов.
– Судья, – ответила я. – Девочке нужна помощь.
– Я только не сказала сестре, что имела в виду себя.
Дома у Фитцджеральдов никого не было. Я позвонила в дверь дважды. Если верить судье Десальво, эта семья переживает кризис. Но я стояла перед отличным коттеджем с ухоженными клумбами вдоль дорожки.
Когда я повернулась и направилась к машине, то увидела девочку. Ее фигурка еще сохранила ту угловатость и неловкость, которая бывает у подростков. Она перепрыгивала через трещины на тротуаре.
– Привет, – сказала я, когда она приблизилась достаточно близко, чтобы услышать меня. – Ты Анна?
Ее подбородок вздернулся.
– Возможно.
– Меня зовут Джулия Романо. Судья Десальво попросил меня быть твоим опекуном-представителем. Он объяснил тебе, что это значит?
Анна прищурилась.
– В Броктоне украли девочку. Сказали, что мама попросила забрать ее и отвезти к ней на работу.
Я порылась в сумке и вытащила свое водительское удостоверение и еще пачку документов.
– Вот, пожалуйста.
Она посмотрела на меня, потом на эту ужасную фотографию на удостоверении, прочитала копию ходатайства об освобождении из-под опеки, которую я взяла по дороге в суде по семейным делам. Если я сумасшедший убийца, то к преступлению подготовилась капитально. Но какая-то часть меня восхитилась осторожностью Анны. Это не тот ребенок, который не задумываясь ввязывается в рискованные предприятия. Если она так долго и тщательно обдумывает, пойти ли ей со мной, то можно предположить, что она так же долго и тщательно все обдумала, прежде чем пойти против своей семьи. Она вернула все, что я ей дала.
– А где все? – спросила она.
– Не знаю. Я думала, ты мне скажешь.
Анна бросила беспокойный взгляд на входную дверь.
– Надеюсь, с Кейт ничего не случилось.
Я взглянула на эту девочку, которой удалось удивить меня.
– У тебя есть время поговорить?
Первой остановкой в зоопарке «Роджер Вильямс» были зебры. Среди животных африканской секции я любила их больше всего. Я равнодушна к слонам, не могу видеть гепарда, но зебры покорили меня. Они одни из немногих, которые остались бы, если бы мне повезло жить в мире, где есть только черное и белое.
Мы прошли мимо антилоп, бонго и еще кого-то под названием бесшерстный слепыш, который никогда не выходит из своей норы. Когда меня назначают опекуном, я часто вожу детей в зоопарк. В отличие от кабинета в суде, где говорят с глазу на глаз, или даже от кафе, в зоопарке больше шансов, что ребенок откроется. Дети смотрят на гиббонов, которые прыгают по клетке, как олимпийские гимнасты, и незаметно для себя начинают просто рассказывать о том, что происходит дома.
Однако Анна была старше тех детей, с которыми я работала раньше. Поэтому зоопарк не вызывал у нее такого восторга. Я поняла, что сделала все-таки не очень удачный выбор. Нужно было повести ее по магазинам или в кино.
Мы шли по извилистым дорожкам зоопарка. Анна говорила только тогда, когда я спрашивала ее о чем-то. Она вежливо ответила на мой вопрос о здоровье сестры. Подтвердила, что мама действительно является адвокатом противной стороны. Поблагодарила меня за купленное мороженое.
– Расскажи мне, что ты любишь, – попросила я. – Как развлекаешься?
– Играю в хоккей, – ответила Анна. – Раньше я была вратарем.
– Была?
– Чем старше ты становишься, тем реже тренер прощает тебе проигранную игру. – Она пожала плечами. – Мне не хочется подводить всю команду.
«Интересная логика», – подумала я.
– А твои друзья все еще играют?
– Друзья? – Она покачала головой. – Никого нельзя позвать к себе домой, когда твоей сестре нужен покой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
«Моей бытовой технике. Моей, а не нашей, черт возьми!»
– Я теперь понимаю, почему Джанет бросила тебя, – пробормотала я.
Услышав это, Иззи удивленно воззрилась на меня.
– Ты ужасна, – заключила она. – Ты ужасна. Надо было зашить маму сразу после того, как я родилась.
И она в слезах убежала в ванную.
Изабелл на три минуты старше меня, но это я всегда о ней заботилась. Я ее ядерная бомба: если сестру что-то расстраивает, я прихожу и превращаю это в пыль. Будь это один из наших шести старших братьев, который любит ее дразнить, или злая Джанет, после семи лет, прожитых с Иззи душа в душу, решившая, что она гетеросексуалка. Пока мы росли, Иззи была паинькой, а я – борцом. Я махала кулаками, или брила наголо голову, чтобы показаться взрослой, или носила школьную форму и армейские ботинки. Сейчас нам по тридцать два. Я – активный участник погони за успехом, а Иззи – лесбиянка, которая делает украшения из скрепок и гаек. Вот и вся история.
Дверь в ванную не закрывается, но Иззи этого еще не знает. Поэтому я вошла, подождала, пока она умоется холодной водой, и протянула ей полотенце.
– Из, я не хотела.
– Я знаю. – Она посмотрела на меня в зеркало. Большинство людей не может различить нас сейчас, когда у меня работа, где необходимо носить приличную одежду и соответствующую прическу.
– По крайней мере, у тебя были серьезные отношения, – заметила я. – У меня в последний раз было свидание, когда я купила тот йогурт.
Иззи улыбнулась и повернулась ко мне.
– А унитаз имеет имя?
– У меня был вариант «Джанет», – ответила я, и моя сестра расхохоталась.
Зазвонил телефон, и я пошла в гостиную, чтобы снять трубку.
– Джулия? Это судья Десальво. Я рассматриваю дело, где требуется опекун-представитель. Надеюсь, вы сможете мне помочь.
Я стала опекуном-представителем год назад, когда поняла, что зарплаты в некоммерческой организации не хватает, чтобы оплатить аренду квартиры. Опекун-представитель назначается судом и является адвокатом ребенка во время судебного разбирательства, которое затрагивает интересы несовершеннолетних. Чтобы стать опекуном-представителем, не обязательно быть адвокатом. Но обязательно иметь систему моральных ценностей и сердце. Поэтому, наверное, очень многие адвокаты не проходят квалификацию на эту работу.
– Джулия? Вы меня слышите?
Мои мысли вернулись к судье Десальво. Это благодаря его связям меня впервые назначили опекуном.
– Все, что угодно, – пообещала я. – А что там произошло?
Он ввел меня в курс дела. Фразы вроде «выход из-под опеки», «тринадцать», «мать с опытом работы юристом» я пропустила мимо ушей. Только две вещи привлекли мое внимание: слово «срочно» и имя адвоката. «Господи, я не смогу».
– Я буду через час, – сказала я.
– Хорошо. Я чувствую, что ребенку необходима поддержка.
– Кто звонил? – спросила Иззи. Она распаковывала коробку со своими рабочими принадлежностями: инструментами, проволокой и коробочками с кусочками метала, которые, когда она поставила коробку на пол, загремели так, будто там полно зубов.
– Судья, – ответила я. – Девочке нужна помощь.
– Я только не сказала сестре, что имела в виду себя.
Дома у Фитцджеральдов никого не было. Я позвонила в дверь дважды. Если верить судье Десальво, эта семья переживает кризис. Но я стояла перед отличным коттеджем с ухоженными клумбами вдоль дорожки.
Когда я повернулась и направилась к машине, то увидела девочку. Ее фигурка еще сохранила ту угловатость и неловкость, которая бывает у подростков. Она перепрыгивала через трещины на тротуаре.
– Привет, – сказала я, когда она приблизилась достаточно близко, чтобы услышать меня. – Ты Анна?
Ее подбородок вздернулся.
– Возможно.
– Меня зовут Джулия Романо. Судья Десальво попросил меня быть твоим опекуном-представителем. Он объяснил тебе, что это значит?
Анна прищурилась.
– В Броктоне украли девочку. Сказали, что мама попросила забрать ее и отвезти к ней на работу.
Я порылась в сумке и вытащила свое водительское удостоверение и еще пачку документов.
– Вот, пожалуйста.
Она посмотрела на меня, потом на эту ужасную фотографию на удостоверении, прочитала копию ходатайства об освобождении из-под опеки, которую я взяла по дороге в суде по семейным делам. Если я сумасшедший убийца, то к преступлению подготовилась капитально. Но какая-то часть меня восхитилась осторожностью Анны. Это не тот ребенок, который не задумываясь ввязывается в рискованные предприятия. Если она так долго и тщательно обдумывает, пойти ли ей со мной, то можно предположить, что она так же долго и тщательно все обдумала, прежде чем пойти против своей семьи. Она вернула все, что я ей дала.
– А где все? – спросила она.
– Не знаю. Я думала, ты мне скажешь.
Анна бросила беспокойный взгляд на входную дверь.
– Надеюсь, с Кейт ничего не случилось.
Я взглянула на эту девочку, которой удалось удивить меня.
– У тебя есть время поговорить?
Первой остановкой в зоопарке «Роджер Вильямс» были зебры. Среди животных африканской секции я любила их больше всего. Я равнодушна к слонам, не могу видеть гепарда, но зебры покорили меня. Они одни из немногих, которые остались бы, если бы мне повезло жить в мире, где есть только черное и белое.
Мы прошли мимо антилоп, бонго и еще кого-то под названием бесшерстный слепыш, который никогда не выходит из своей норы. Когда меня назначают опекуном, я часто вожу детей в зоопарк. В отличие от кабинета в суде, где говорят с глазу на глаз, или даже от кафе, в зоопарке больше шансов, что ребенок откроется. Дети смотрят на гиббонов, которые прыгают по клетке, как олимпийские гимнасты, и незаметно для себя начинают просто рассказывать о том, что происходит дома.
Однако Анна была старше тех детей, с которыми я работала раньше. Поэтому зоопарк не вызывал у нее такого восторга. Я поняла, что сделала все-таки не очень удачный выбор. Нужно было повести ее по магазинам или в кино.
Мы шли по извилистым дорожкам зоопарка. Анна говорила только тогда, когда я спрашивала ее о чем-то. Она вежливо ответила на мой вопрос о здоровье сестры. Подтвердила, что мама действительно является адвокатом противной стороны. Поблагодарила меня за купленное мороженое.
– Расскажи мне, что ты любишь, – попросила я. – Как развлекаешься?
– Играю в хоккей, – ответила Анна. – Раньше я была вратарем.
– Была?
– Чем старше ты становишься, тем реже тренер прощает тебе проигранную игру. – Она пожала плечами. – Мне не хочется подводить всю команду.
«Интересная логика», – подумала я.
– А твои друзья все еще играют?
– Друзья? – Она покачала головой. – Никого нельзя позвать к себе домой, когда твоей сестре нужен покой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94