Пули изрешетили стены прохода, когда из-за пластмассовых частей тела поднялся какой-то человек. Я прицелилась ему в грудь и изготовилась нажать на спуск, как внезапно мне на глаза попалась эмблема с цифрами 79 на толстовке.
– Кери! – выкрикнула я, палец застыл на спусковом крючке.
Пальба прекратилась, и вот я ее увидела: ослепшую, задыхающуюся, в окружении локтей и коленей.
– Кери, это я, Сун, не стреляй!
Я опустила пистолет, хотя и знала, что она меня не видит.
– Сун? – прошептала Кери.
– Да, это я. Не могла бы ты убрать оружие? Она слегка его опустила.
– Где ты? Здесь темно, хоть глаз выколи.
Я вынула свою зажигалку «Янки» и стянула очки, потому что огонь ослепил меня. В пляшущем свете зажигалки все это место до невозможности напоминало преисподнюю. Манекены отбрасывали тени, смахивая на трупы страдающих анорексией.
Кери выглядела препаршиво. Она споткнулась о парочку мужских голов и пнула туловище, чтобы очистить себе дорогу. Она ослабела и едва не валилась с ног, толстовку покрывали пятна засохшей крови.
– Я их замочила, Сун, – прошептала она. – Она сказала, что если я это не сделаю, то она меня сама убьет. – А потом Кери рассказала, как 10Еша указывала ей путь через подземные туннели и заставляла устанавливать камеры и микрофоны «во всяких странных местах», и велела стрелять во всякого, кто попытается остановить ее.
– Она забрала мой ингалятор, – закончила она.
Я не поняла, при чем тут ингалятор.
– Я бегу на чистом адреналине, – объяснила Кери. – Не могу остановиться. Если я остановлюсь, то перестану дышать.
– Это безумие, – сказала я. – Твоя астма вовсе не смертельна.
Кери взорвалась.
– Ты, мать твою, совершенно не врубаешься!
– Ладно, хорошо, прости меня, – сказала я. Я едва спохватилась, чтобы не брякнуть очередную глупость. Мол, я никогда не слышала, чтобы астма являлась защитой против убийства. Но ведь всегда бывают исключения. – Что ты здесь-то делаешь?
– Я искала грузовой туннель. Предполагалось, что мы там встретимся. Это ее путь к отступлению.
– О, правда?
Я затушила зажигалку и снова натянула очки. Я чувствовала себя крутой. Настоящим крутым перцем. То есть, я хочу сказать, блин, ведь КрайЗглу и вся ее команда или погибли, или попали в лапы фараонов, а мне по какой-то причине удалось убежать. Да и не было больше со мной КрайЗглу, рядом с которой я чувствовала себя этакой замарашкой, мелкой сопливой шестеркой. Одна я, конечно, боялась до смерти – просто девчонка, напрудившая в трусы от страха аж несколько раз, – но в присутствии Кери во мне проснулась дерзкая бесшабашность.
Хотя и пришлось отгонять от себя воспоминания о той пленке, где она убивала людей.
– Надо уносить отсюда ноги как можно быстрее, Кери, – сказала я. О бомбе я решила не говорить, потому что у Кери и так крыша малость поехала, но надо было все-таки ее поторопить. Казалось, Кери с головой ушла в собственные мысли, учащенно дышала и вообще выглядела неважно, поэтому я добавила: – Ты знаешь, как пройти к этому грузовому туннелю?
– Да, но я не смогу и шага сделать с такой одышкой. Вдобавок ко всему, у меня дико разболелась голова, – ответила Кери. – У тебя случайно нет таблеток экседрина?
Я покачала головой. Надо придумать, как добраться до 10-й. Одно дело оказаться подстреленной или попасть за решетку, но если запись со мной и Алексом выплывет, меня ждет нечто похуже смерти.
10-я играет со мной в кошки-мышки. Почему? Зачем ей это?
Я всегда хотела быть важной. Всегда стремилась, чтобы в моей жизни появился хоть какой-нибудь смысл. Хотела, чтобы мои поступки имели значение. Но теперь, когда это происходит со мной, я чувствую себя совершенно не готовой.
– «Си-ви-эс» как раз над нами, – сказала Кери, махнув вверх. – Я могу достать другой ингалятор или, по крайней мере, найду что-нибудь, чтобы остановить приступ. Ты идешь?
– Что? Да, разумеется. Блин, да ты и впрямь не можешь дышать.
Кери смерила меня осуждающим взглядом. Я взяла ее за руку и повела за собой. Но должна признаться, что подвигнул меня на это вовсе не чистый альтруизм. Когда Кери обшаривала аптеку, я нашла розетку и поставила «Уочмэн» на подзарядку. Села в проходе между полками с высококалорийными продуктами и включила 10-й канал. Сразу же на экране появилось изображение меня самой, сидящей перед полкой с чипсами «Читос». Я стала озираться, но камеры не увидела.
– Она за зонтиками, – просветила меня Кери, запихивая в рот печенье «Орео». – Собственноручно ее туда ставила.
– Твое дыхание уже получше.
– Нашла немного эпинефрина и всякого другого дерьма. Ингалятор тоже нашелся. Боже, я просто помираю с голоду.
Я смотрела, как Кери хватает с полок пакеты с едой, и у меня в животе заурчало. Она предложила мне сухих соленых крендельков, но все мои внутренность еще болели от той пиццы, которой меня стошнило в «Калифорнийской пицце».
– Сейчас я снова настроюсь на 10-й канал. – Я словно убеждала себя, что у меня хватит мужества сделать это. На самом деле я просто боялась того, что 10-я может сообщить мне. Но Кери, казалось, даже не слышала меня, и это разозлило меня до чертиков. – Кери! Ты слышала, что я сказала?
– М-м-м. Да, что-то такое слышала. – Она по-прежнему ела.
– Ну и что ты посоветуешь?
Кери встрепенулась и ткнула себя в грудь, точно спрашивая: «Ты меня имеешь в виду»?
– Ты установила здесь «жучки» для нее. Я тебя видела. Кери, ты должна знать, что она делает и зачем ей это.
Кери активно заработала челюстями и проглотила.
– Она сказала: «Я собираюсь поднять сознание „Страшил“ на новый уровень». Так и заявила. Еще что-то о мире, который увидит, как она думает. «Я устала, что моих девочек никто не понимает, и с ними обращаются несправедливо, – сказала она. – Я хочу немного известности за наши добрые дела».
Я в изумлении уставилась на Кери, а она закатила глаза, присвистнула и красноречиво покрутила указательным пальцем у виска.
– Ты уверена, что не хочешь немного крекеров «Риц» или чего другого?
Я отрицательно мотнула головой и, собравшись с духом, взялась за телевизор.
– Я знала, что ты вернешься, – сказала 10-я.
Она широко мне улыбалась, этим своим темным, лунообразным лицом с милыми ямочками, на котором читалось столь неприкрытое выражение добродетели и благочестия, что меня чуть не стошнило. Но какая-то крошечная часть меня тянется к ней, надеясь, что 10-я и впрямь каким-то непостижимым образом окажется моим союзником. Ее очки еле видны, и где бы она сейчас ни находилась, там явно нет света. У меня сложилось впечатление, будто 10-я сидит, согнувшись, в каком-то тесном месте. Изображение тряслось и дрожало, я подумала, что она все еще в своем фургоне.
– Нам друг без друга никак не обойтись, – добавила она. – Ни одна из нас не сумеет выиграть при подобном раскладе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
– Кери! – выкрикнула я, палец застыл на спусковом крючке.
Пальба прекратилась, и вот я ее увидела: ослепшую, задыхающуюся, в окружении локтей и коленей.
– Кери, это я, Сун, не стреляй!
Я опустила пистолет, хотя и знала, что она меня не видит.
– Сун? – прошептала Кери.
– Да, это я. Не могла бы ты убрать оружие? Она слегка его опустила.
– Где ты? Здесь темно, хоть глаз выколи.
Я вынула свою зажигалку «Янки» и стянула очки, потому что огонь ослепил меня. В пляшущем свете зажигалки все это место до невозможности напоминало преисподнюю. Манекены отбрасывали тени, смахивая на трупы страдающих анорексией.
Кери выглядела препаршиво. Она споткнулась о парочку мужских голов и пнула туловище, чтобы очистить себе дорогу. Она ослабела и едва не валилась с ног, толстовку покрывали пятна засохшей крови.
– Я их замочила, Сун, – прошептала она. – Она сказала, что если я это не сделаю, то она меня сама убьет. – А потом Кери рассказала, как 10Еша указывала ей путь через подземные туннели и заставляла устанавливать камеры и микрофоны «во всяких странных местах», и велела стрелять во всякого, кто попытается остановить ее.
– Она забрала мой ингалятор, – закончила она.
Я не поняла, при чем тут ингалятор.
– Я бегу на чистом адреналине, – объяснила Кери. – Не могу остановиться. Если я остановлюсь, то перестану дышать.
– Это безумие, – сказала я. – Твоя астма вовсе не смертельна.
Кери взорвалась.
– Ты, мать твою, совершенно не врубаешься!
– Ладно, хорошо, прости меня, – сказала я. Я едва спохватилась, чтобы не брякнуть очередную глупость. Мол, я никогда не слышала, чтобы астма являлась защитой против убийства. Но ведь всегда бывают исключения. – Что ты здесь-то делаешь?
– Я искала грузовой туннель. Предполагалось, что мы там встретимся. Это ее путь к отступлению.
– О, правда?
Я затушила зажигалку и снова натянула очки. Я чувствовала себя крутой. Настоящим крутым перцем. То есть, я хочу сказать, блин, ведь КрайЗглу и вся ее команда или погибли, или попали в лапы фараонов, а мне по какой-то причине удалось убежать. Да и не было больше со мной КрайЗглу, рядом с которой я чувствовала себя этакой замарашкой, мелкой сопливой шестеркой. Одна я, конечно, боялась до смерти – просто девчонка, напрудившая в трусы от страха аж несколько раз, – но в присутствии Кери во мне проснулась дерзкая бесшабашность.
Хотя и пришлось отгонять от себя воспоминания о той пленке, где она убивала людей.
– Надо уносить отсюда ноги как можно быстрее, Кери, – сказала я. О бомбе я решила не говорить, потому что у Кери и так крыша малость поехала, но надо было все-таки ее поторопить. Казалось, Кери с головой ушла в собственные мысли, учащенно дышала и вообще выглядела неважно, поэтому я добавила: – Ты знаешь, как пройти к этому грузовому туннелю?
– Да, но я не смогу и шага сделать с такой одышкой. Вдобавок ко всему, у меня дико разболелась голова, – ответила Кери. – У тебя случайно нет таблеток экседрина?
Я покачала головой. Надо придумать, как добраться до 10-й. Одно дело оказаться подстреленной или попасть за решетку, но если запись со мной и Алексом выплывет, меня ждет нечто похуже смерти.
10-я играет со мной в кошки-мышки. Почему? Зачем ей это?
Я всегда хотела быть важной. Всегда стремилась, чтобы в моей жизни появился хоть какой-нибудь смысл. Хотела, чтобы мои поступки имели значение. Но теперь, когда это происходит со мной, я чувствую себя совершенно не готовой.
– «Си-ви-эс» как раз над нами, – сказала Кери, махнув вверх. – Я могу достать другой ингалятор или, по крайней мере, найду что-нибудь, чтобы остановить приступ. Ты идешь?
– Что? Да, разумеется. Блин, да ты и впрямь не можешь дышать.
Кери смерила меня осуждающим взглядом. Я взяла ее за руку и повела за собой. Но должна признаться, что подвигнул меня на это вовсе не чистый альтруизм. Когда Кери обшаривала аптеку, я нашла розетку и поставила «Уочмэн» на подзарядку. Села в проходе между полками с высококалорийными продуктами и включила 10-й канал. Сразу же на экране появилось изображение меня самой, сидящей перед полкой с чипсами «Читос». Я стала озираться, но камеры не увидела.
– Она за зонтиками, – просветила меня Кери, запихивая в рот печенье «Орео». – Собственноручно ее туда ставила.
– Твое дыхание уже получше.
– Нашла немного эпинефрина и всякого другого дерьма. Ингалятор тоже нашелся. Боже, я просто помираю с голоду.
Я смотрела, как Кери хватает с полок пакеты с едой, и у меня в животе заурчало. Она предложила мне сухих соленых крендельков, но все мои внутренность еще болели от той пиццы, которой меня стошнило в «Калифорнийской пицце».
– Сейчас я снова настроюсь на 10-й канал. – Я словно убеждала себя, что у меня хватит мужества сделать это. На самом деле я просто боялась того, что 10-я может сообщить мне. Но Кери, казалось, даже не слышала меня, и это разозлило меня до чертиков. – Кери! Ты слышала, что я сказала?
– М-м-м. Да, что-то такое слышала. – Она по-прежнему ела.
– Ну и что ты посоветуешь?
Кери встрепенулась и ткнула себя в грудь, точно спрашивая: «Ты меня имеешь в виду»?
– Ты установила здесь «жучки» для нее. Я тебя видела. Кери, ты должна знать, что она делает и зачем ей это.
Кери активно заработала челюстями и проглотила.
– Она сказала: «Я собираюсь поднять сознание „Страшил“ на новый уровень». Так и заявила. Еще что-то о мире, который увидит, как она думает. «Я устала, что моих девочек никто не понимает, и с ними обращаются несправедливо, – сказала она. – Я хочу немного известности за наши добрые дела».
Я в изумлении уставилась на Кери, а она закатила глаза, присвистнула и красноречиво покрутила указательным пальцем у виска.
– Ты уверена, что не хочешь немного крекеров «Риц» или чего другого?
Я отрицательно мотнула головой и, собравшись с духом, взялась за телевизор.
– Я знала, что ты вернешься, – сказала 10-я.
Она широко мне улыбалась, этим своим темным, лунообразным лицом с милыми ямочками, на котором читалось столь неприкрытое выражение добродетели и благочестия, что меня чуть не стошнило. Но какая-то крошечная часть меня тянется к ней, надеясь, что 10-я и впрямь каким-то непостижимым образом окажется моим союзником. Ее очки еле видны, и где бы она сейчас ни находилась, там явно нет света. У меня сложилось впечатление, будто 10-я сидит, согнувшись, в каком-то тесном месте. Изображение тряслось и дрожало, я подумала, что она все еще в своем фургоне.
– Нам друг без друга никак не обойтись, – добавила она. – Ни одна из нас не сумеет выиграть при подобном раскладе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112