К концу нашего обеда в столовую стали входить эскимосы. Оказывается, сегодня здесь был день кино и показывали картину «Киноконцерт». Местные жители обычно в этот
день приезжали сюда смотреть картину. Узкопленочный киноаппарат устанавливали тут же, в столовой. Вешали на стенку небольшой, сделанный из двух простыней, экран. Тракторист был одновременно и киномехаником.
На дворе послышался громкий говор и смех. Мы вышли посмотреть, в чем дело. Оказывается, приехал председатель колхоза «Красная Яранга» — Вася Анакуль. Он привез в подарок Ивану Ивановичу убитого медведя.
— Вот будем угощаться отбивными; спасибо тебе, Вася, — сказал Иван Иванович приехавшему эскимосу. Тот был рослый мужчина, богатырского сложения, одетый в меховую кухлянку. Глядя на него, подумаешь: «Неизвестно, кто кого испугается: он медведя или медведь его».
Приехавшие гости зашли в кают-компанию. На всех зимовках, подражая морским традициям, столовую принято называть кают-компанией.
Мне хотелось подышать морозным воздухом. Я вышел на крыльцо. Была уже ночь. Снег похрустывал. Из кают-компании сначала неслись мелодичные звуки вальса, а затем их сменил веселый украинский гопак. Все окна были темными, и только в кабинете Ивана Ивановича горел свет. Сквозь ледяные узоры окна виднелся его силуэт. Шел час переклички по радио с полевыми отрядами, разбросанными на десятки верст по побережью острова.
Я смотрел на это освещенное окно и думал, как хорошо, что на земле живет много таких людей, как Иван Иванович, людей, которые, шагая по жизни, создают, строят, делают. С такими людьми теплее в жизни, и к ним всегда можно прийти на огонек.
Мы пробыли в гостеприимном домике Ивана Ивановича до утра и затем улетели на материк, где нас с нетерпением ждал Василий Федотович. Он сразу же стал смотреть карту с результатами разведки. Она ему понравилась. Была дана команда готовиться для высадки станции.
Через несколько часов Василий Федотович сам полетел на место будущей дрейфующей станции. Дальше события нарастали с молниеносной быстротой. На льду была создана промежуточная база. Ящики с продовольствием, палатки, разборные домики, моторы, научное оборудование, уголь, бензин — все это хлынуло огромной
рекой туда, где до сих пор было только «белое молчание». Гул самолетных моторов нарушил эту извечную тишину.
Когда Василий Федотович начинал действовать, то все происходило в совершенно невероятном темпе. Умученный Евгений Иванович носился из конца в конец аэродрома, проверяя поступающие грузы. Все, кто были на льдине, принимали участие в авральных работах. Спали по три часа в сутки. Нас уже качало от дуновения ветра, зато льдина превратилась в огромный склад с горами ящиков, мешков, тюков и палаток. А самолеты все прибывали и прибывали, и казалось, им не было конца.
Мне с Гурием, как уже опытным ледовикам, было поручено окончательно выбрать льдину, на которой будет дрейфовать станция. Надо было провести бурение и установить толщину льдов окружающего района. Забрав буры, мы отправились на разведку, взяв с собой для безопасности по карабину и небольшой запас продовольствия. Мы ходили двое суток, и когда шли к лагерю обратно, то еле передвигали ноги. Подходящую льдину нашли и буры оставили на месте будущей станции, которая находилась в восьми километрах от промежуточной базы. Толщина льда там была больше четырех метров. Льдина была прочная и безусловно должна была выдержать все превратности арктической судьбы.
Евгений Иванович за нас уже сильно беспокоился и хотел высылать подмогу.
— Ну как? — был первый его вопрос. — Нашли?
— Нашли!— ответили мы и рассказали о результатах бурения.
— Молодцы! — похвалил он и распорядился преподнести нам по стакану коньяка. Мы, конечно, с удовольствием выпили, плотно пообедали и, забравшись в мешки, как убитые уснули. А когда через восемь часов проснулись, то на обследованной нами льдине был уже поднят флаг экспедиции.
Дней через десять основная переброска грузов на эту льдину была закончена и станция приступила к научным исследованиям. Жизнь на дрейфующей станции «СП-4» вошла в свой строгий ритм. К этому времени на дрейфующую льдину прилетел доктор. К докторам обычно в таких экспедициях относились как к резервной ра-
бочей силе. Народ в экспедиции был отобран здоровый, и доктор нужен, как говорят, «на всякий случай». Прилетевший доктор был еще довольно молодой человек, всего года три — четыре как окончил институт. К своей специальности он относился очень серьезно, считал медицину главным в жизни человека и не собирался следовать установившейся здесь традиции. Он привез с собой кучу инструментов, лекарств и решил провести очень интересное и важное исследование — «поведение человека и его акклиматизация в высоких широтах». Доктор разработал серию систематических обследований всех зимовщиков. Конечно, его стремления не вызвали особой радости; кому хочется «возиться с медициной, когда тут дела по горло!» Свою атаку доктор повел на Евгения Ивановича. Он потребовал отдельную палатку для амбулатории.
— Что? Отдельную палатку? Нет, это роскошь! — сказал Евгений Иванович и, отмахнувшись, убежал на другой конец городка, где гидрологи собирались рвать лунку.
Другой бы на месте доктора, получив такой ответ от начальника, не стал бы больше приставать. Но он буквально ходил по пятам за Евгением Ивановичем и то требовал, то просил, то умолял дать палатку. Евгений Иванович сначала отбивался, потом сердился, потом, завидя доктора, убегал в сторону. Но в конце концов все же сдался, дал ему отдельную палатку, хотя палаток и не хватало.
Тут произошел довольно забавный случай. Когда городок «СП» стал уже оформляться, решили, что и у него, как и у каждого порядочного города, должны быть площади и улицы. Стали придумывать названия. Центр поля, где установили флаг и трибуну, назвали «Площадью полярных зорь». Палатку, где была баня, назвали «Голубое дно». Ради шутки палатку доктора назвали «Медицинский тупик» и заготовили даже дощечку с надписью. Позвали доктора. Он пришел радостный и сам заявил:
— Место моей палатки надо назвать: «Медицинский проспект».
— Как проспект? — сказали ребята. — Мы его назвали «Медицинский тупик», вот и дощечку уже .написали.
— Что? Тупик? Никогда! — выкрикнул совершенно обескураженный доктор, бросил дощечку и выбежал из палатки.
Оказывается, он не понимал шуток. А потом пришел Евгений Иванович и, смеясь, стал уговаривать:
— Да назовите проспект; ну, какая разница — тупик или проспект? Хочется человеку свой проспект, иметь. Вам что, жалко? — смеясь, закончил он.
Скоро произошел с доктором еще один забавный случай. Он по утрам имел обыкновение обтираться снегом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
день приезжали сюда смотреть картину. Узкопленочный киноаппарат устанавливали тут же, в столовой. Вешали на стенку небольшой, сделанный из двух простыней, экран. Тракторист был одновременно и киномехаником.
На дворе послышался громкий говор и смех. Мы вышли посмотреть, в чем дело. Оказывается, приехал председатель колхоза «Красная Яранга» — Вася Анакуль. Он привез в подарок Ивану Ивановичу убитого медведя.
— Вот будем угощаться отбивными; спасибо тебе, Вася, — сказал Иван Иванович приехавшему эскимосу. Тот был рослый мужчина, богатырского сложения, одетый в меховую кухлянку. Глядя на него, подумаешь: «Неизвестно, кто кого испугается: он медведя или медведь его».
Приехавшие гости зашли в кают-компанию. На всех зимовках, подражая морским традициям, столовую принято называть кают-компанией.
Мне хотелось подышать морозным воздухом. Я вышел на крыльцо. Была уже ночь. Снег похрустывал. Из кают-компании сначала неслись мелодичные звуки вальса, а затем их сменил веселый украинский гопак. Все окна были темными, и только в кабинете Ивана Ивановича горел свет. Сквозь ледяные узоры окна виднелся его силуэт. Шел час переклички по радио с полевыми отрядами, разбросанными на десятки верст по побережью острова.
Я смотрел на это освещенное окно и думал, как хорошо, что на земле живет много таких людей, как Иван Иванович, людей, которые, шагая по жизни, создают, строят, делают. С такими людьми теплее в жизни, и к ним всегда можно прийти на огонек.
Мы пробыли в гостеприимном домике Ивана Ивановича до утра и затем улетели на материк, где нас с нетерпением ждал Василий Федотович. Он сразу же стал смотреть карту с результатами разведки. Она ему понравилась. Была дана команда готовиться для высадки станции.
Через несколько часов Василий Федотович сам полетел на место будущей дрейфующей станции. Дальше события нарастали с молниеносной быстротой. На льду была создана промежуточная база. Ящики с продовольствием, палатки, разборные домики, моторы, научное оборудование, уголь, бензин — все это хлынуло огромной
рекой туда, где до сих пор было только «белое молчание». Гул самолетных моторов нарушил эту извечную тишину.
Когда Василий Федотович начинал действовать, то все происходило в совершенно невероятном темпе. Умученный Евгений Иванович носился из конца в конец аэродрома, проверяя поступающие грузы. Все, кто были на льдине, принимали участие в авральных работах. Спали по три часа в сутки. Нас уже качало от дуновения ветра, зато льдина превратилась в огромный склад с горами ящиков, мешков, тюков и палаток. А самолеты все прибывали и прибывали, и казалось, им не было конца.
Мне с Гурием, как уже опытным ледовикам, было поручено окончательно выбрать льдину, на которой будет дрейфовать станция. Надо было провести бурение и установить толщину льдов окружающего района. Забрав буры, мы отправились на разведку, взяв с собой для безопасности по карабину и небольшой запас продовольствия. Мы ходили двое суток, и когда шли к лагерю обратно, то еле передвигали ноги. Подходящую льдину нашли и буры оставили на месте будущей станции, которая находилась в восьми километрах от промежуточной базы. Толщина льда там была больше четырех метров. Льдина была прочная и безусловно должна была выдержать все превратности арктической судьбы.
Евгений Иванович за нас уже сильно беспокоился и хотел высылать подмогу.
— Ну как? — был первый его вопрос. — Нашли?
— Нашли!— ответили мы и рассказали о результатах бурения.
— Молодцы! — похвалил он и распорядился преподнести нам по стакану коньяка. Мы, конечно, с удовольствием выпили, плотно пообедали и, забравшись в мешки, как убитые уснули. А когда через восемь часов проснулись, то на обследованной нами льдине был уже поднят флаг экспедиции.
Дней через десять основная переброска грузов на эту льдину была закончена и станция приступила к научным исследованиям. Жизнь на дрейфующей станции «СП-4» вошла в свой строгий ритм. К этому времени на дрейфующую льдину прилетел доктор. К докторам обычно в таких экспедициях относились как к резервной ра-
бочей силе. Народ в экспедиции был отобран здоровый, и доктор нужен, как говорят, «на всякий случай». Прилетевший доктор был еще довольно молодой человек, всего года три — четыре как окончил институт. К своей специальности он относился очень серьезно, считал медицину главным в жизни человека и не собирался следовать установившейся здесь традиции. Он привез с собой кучу инструментов, лекарств и решил провести очень интересное и важное исследование — «поведение человека и его акклиматизация в высоких широтах». Доктор разработал серию систематических обследований всех зимовщиков. Конечно, его стремления не вызвали особой радости; кому хочется «возиться с медициной, когда тут дела по горло!» Свою атаку доктор повел на Евгения Ивановича. Он потребовал отдельную палатку для амбулатории.
— Что? Отдельную палатку? Нет, это роскошь! — сказал Евгений Иванович и, отмахнувшись, убежал на другой конец городка, где гидрологи собирались рвать лунку.
Другой бы на месте доктора, получив такой ответ от начальника, не стал бы больше приставать. Но он буквально ходил по пятам за Евгением Ивановичем и то требовал, то просил, то умолял дать палатку. Евгений Иванович сначала отбивался, потом сердился, потом, завидя доктора, убегал в сторону. Но в конце концов все же сдался, дал ему отдельную палатку, хотя палаток и не хватало.
Тут произошел довольно забавный случай. Когда городок «СП» стал уже оформляться, решили, что и у него, как и у каждого порядочного города, должны быть площади и улицы. Стали придумывать названия. Центр поля, где установили флаг и трибуну, назвали «Площадью полярных зорь». Палатку, где была баня, назвали «Голубое дно». Ради шутки палатку доктора назвали «Медицинский тупик» и заготовили даже дощечку с надписью. Позвали доктора. Он пришел радостный и сам заявил:
— Место моей палатки надо назвать: «Медицинский проспект».
— Как проспект? — сказали ребята. — Мы его назвали «Медицинский тупик», вот и дощечку уже .написали.
— Что? Тупик? Никогда! — выкрикнул совершенно обескураженный доктор, бросил дощечку и выбежал из палатки.
Оказывается, он не понимал шуток. А потом пришел Евгений Иванович и, смеясь, стал уговаривать:
— Да назовите проспект; ну, какая разница — тупик или проспект? Хочется человеку свой проспект, иметь. Вам что, жалко? — смеясь, закончил он.
Скоро произошел с доктором еще один забавный случай. Он по утрам имел обыкновение обтираться снегом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57