Тюлений жир превосходная вещь и в сыром и в поджаренном виде и отлично может заменить масло. А мясо — да лучшего и быть не может.
Они шли дальше на юг, и вот чудо совершилось — видна земля! В первый раз по истечении почти двух лет они нашли точку опоры для глаза над этой бесконечной линией горизонта, над этой белой линией, которая в течение тысяч тысячелетий охватывала это море и будет охватывать его еще тысячелетия.
С большим трудом дотащились, наконец, они до полыньи, через которую пришлось переправляться в каяках. Очистили край полыньи от вновь образовавшегося льда и ледяных осколков и приготовились спустить на воду каяк с санями, как вдруг Нансен услышал позади себя какую-то возню и голос Иогансена, только что направившегося к своему каяку: «Берите ружье». Он обернулся и увидел, что на Иогансена бросился большой медведь и тот упал навзничь. Нансен потянулся за ружьем, лежавшим в чехле на носу каяка, и упустил каяк в воду. Первым его побуждением было броситься в каяк и стрелять оттуда, но он вовремя спохватился, поняв, насколько это рискованно, и принялся вытягивать каяк обратно на лед. Но каяк был тяжело нагружен — не поддавался. Нансен стоял на коленях, таща его изо всех сил и стараясь в то же время дотянуться рукой до ружья. Оглянуться на то, что творилось позади, уже было некогда.
«Вдруг слышу, — потом писал Нансен, — Иогансен так спокойно говорит: «Поторопитесь, не то будет поздно». Поторопиться, еще бы! Наконец-то я добрался до кобуры, вытащил ружье, повернулся, сидя на льду, и впопыхах взвел курок у ствола с дробью. Медведь уже стоял всего в аршине от меня. Некогда было взводить другой курок, — я нажал собачку, и медведь, получив в ухо полный заряд дроби, покатился мертвым.
Медведь, должно быть, как кошка, крался по нашим следам и, пока мы, очищая край полыньи от льда, стояли спиной к нему, подобрался, прикрываясь торосами, к нам вплотную».
Наступила уже осень. Нансен все мечтал добраться до южных берегов Земли Франца-Иосифа и, главное, до бывшей зимовки Лейча Смита на острове Белля, где они могли найти готовое сносное жилище. Но, подумав серьезно, он счел рискованным тратить время на поиски. Зима была не за горами, а приготовления к ней требовали немало времени и трудов. Остров, где они останови-
лись, вполне подходил для зимовки и на нем было много дичи.Камней для возведения стен оказалось много. Нансену посчастливилось найти на берегу солидное сосновое бревно, выброшенное морем; оно вполне годилось для крыши. Крышу соорудили из моржовых шкур, повешенных на это бревно. За это время им удалось убить еще парочку моржей.
Наступила третья полярная ночь. Она была, пожалуй, самой томительной. Во время зимовки на пустынном островке, в самодельной хижине, имевшей всего 2,5 метра в длину и 1,5 метра в ширину, они были лишены очень многого, но утешали себя сознанием, что относительно все-таки устроились недурно; могло быть и гораздо хуже! Кладовая их в снежном сугробе была переполнена медвежьим мясом. Окорока, лопатки и целые туши покоились рядами в снегу вокруг хижины. Долго тянулась эта ночь, но наконец и она кончилась. Появилось солнце. Снова шла в страну холодная весна.
Нансен и Иогансен распростились со своей хижиной и двинулись на юг, к теплу. Шел третий год их путешествия, который чуть не кончился трагически.
К 12 июня они добрались до открытого фарватера и направились к юго-западному мысу. Связали каяки вместе, поплыли под парусами и скоро миновали мыс, на который в течение нескольких дней держали курс. Земля заворачивалась к западу. Подкрепив каяки ко льду тонким ремешком, они взобрались на торос, чтобы осмотреть окрестность. Вдруг Иогансен крикнул: «Каяки уносит!» — и оба стремглав бросились вниз. Каяки, однако, уже успело отнести на некоторое расстояние от берега. «Возьми мои часы», — сказал Нансен Иогансену, поспешно сбросил с себя лишнюю одежду и бросился вплавь догонять каяки. Впоследствии он вспоминал:
«Ветер дул со льда, так и подгонял легкие каяки с их высокой оснасткой. Они были уже далеко и быстро уплывали. Вода была ледяная, одежда сильно стесняла мои движения, а каяки все уплывали да уплывали, подвигаясь временами быстрее меня. Крайне сомнительно было, чтобы мне удалось их поймать.
Но ведь вместе с ними уплывали все наши надежды, все наше имущество до последнего ножа, и поэтому — что закоченеть в этой ледяной воде и пойти ко дну, что
вернуться на лед, не догнав каяки, было для меня одно и то же, я и напрягал все силы до последней возможности. Устав, я перевернулся и поплыл на спине. Когда я опять повернулся на грудь, то увидал, что немножко при* близился к каякам. Это придало мне духу, и я пустился вперед с обновленными силами. С каждой секундой я, однако, чувствовал, что коченею все больше и больше, и сознавал, что. скоро уже не буду в состоянии шевельнуть ни одним членом. Но и до каяка уже было недалеко. «Продержаться бы еще немножко, и мы спасены», — мелькало у меня в голове, и я напрягал последние усилия. Все медленнее и слабее становились взмахи моих рук, но и расстояние все сокращалось. Я начал надеяться, что мне удастся нагнать каяки. Наконец я мог ухватиться рукой за конец лыжи, скреплявшей кормовые части каяков, подтянулся к борту одного каяка и подумал, что дело сделано, мы спасены. Но надо было еще взобраться в каяк, а между тем все тело мое так закоченело, что я не мог заставить его повиноваться. Одно мгновенье я считал, что все пропало: догнать-то каяк я догнал, а взобраться в каяк нет сил. Но через минуту мне все-таки удалось закинуть одну ногу. И вот я понемножку стал подвигаться против ветра к берегу льда. Верхняя оболочка моего тела почти потеряла от холода всякую чувствительность, но налетающие порывы ветра положительно пронизывали меня насквозь. На мне была только тонкая, мокрая шерстяная фуфайка. Я дрожал и щелкал зубами, почти теряя всякое ощущение. Но веслом я все-таки двигал. Только бы добраться до льда,— там уже согреюсь.
Наконец я подплыл к краю льда, но течение отнесло меня далеко от места нашей высадки. Иогансен прибежал ко мне по льду, прыгнул в каяк, и скоро мы добрались до прежнего места. Я еще имел силы вылезти на лед, а уж мокрую одежду стащил с меня Иогансен. Он же надел на меня все, что оставалось в нашем гардеробе сухого, раскрыл спальный мешок, и, когда я заполз туда, прикрыл меня сверху еще парусами и всем, что только нашлось под рукой годного. Долго лежал я, трясся всем телом, но затем все-таки мало-помалу согрелся и, пока Иогансен устраивал нашу импровизированную палатку да варил ужин, заснул крепким сном».
На следующий день, немного отдохнув, они продолжали путь, направляясь к мысу Флора —самой южной оконечности Земли Франца-Иосифа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Они шли дальше на юг, и вот чудо совершилось — видна земля! В первый раз по истечении почти двух лет они нашли точку опоры для глаза над этой бесконечной линией горизонта, над этой белой линией, которая в течение тысяч тысячелетий охватывала это море и будет охватывать его еще тысячелетия.
С большим трудом дотащились, наконец, они до полыньи, через которую пришлось переправляться в каяках. Очистили край полыньи от вновь образовавшегося льда и ледяных осколков и приготовились спустить на воду каяк с санями, как вдруг Нансен услышал позади себя какую-то возню и голос Иогансена, только что направившегося к своему каяку: «Берите ружье». Он обернулся и увидел, что на Иогансена бросился большой медведь и тот упал навзничь. Нансен потянулся за ружьем, лежавшим в чехле на носу каяка, и упустил каяк в воду. Первым его побуждением было броситься в каяк и стрелять оттуда, но он вовремя спохватился, поняв, насколько это рискованно, и принялся вытягивать каяк обратно на лед. Но каяк был тяжело нагружен — не поддавался. Нансен стоял на коленях, таща его изо всех сил и стараясь в то же время дотянуться рукой до ружья. Оглянуться на то, что творилось позади, уже было некогда.
«Вдруг слышу, — потом писал Нансен, — Иогансен так спокойно говорит: «Поторопитесь, не то будет поздно». Поторопиться, еще бы! Наконец-то я добрался до кобуры, вытащил ружье, повернулся, сидя на льду, и впопыхах взвел курок у ствола с дробью. Медведь уже стоял всего в аршине от меня. Некогда было взводить другой курок, — я нажал собачку, и медведь, получив в ухо полный заряд дроби, покатился мертвым.
Медведь, должно быть, как кошка, крался по нашим следам и, пока мы, очищая край полыньи от льда, стояли спиной к нему, подобрался, прикрываясь торосами, к нам вплотную».
Наступила уже осень. Нансен все мечтал добраться до южных берегов Земли Франца-Иосифа и, главное, до бывшей зимовки Лейча Смита на острове Белля, где они могли найти готовое сносное жилище. Но, подумав серьезно, он счел рискованным тратить время на поиски. Зима была не за горами, а приготовления к ней требовали немало времени и трудов. Остров, где они останови-
лись, вполне подходил для зимовки и на нем было много дичи.Камней для возведения стен оказалось много. Нансену посчастливилось найти на берегу солидное сосновое бревно, выброшенное морем; оно вполне годилось для крыши. Крышу соорудили из моржовых шкур, повешенных на это бревно. За это время им удалось убить еще парочку моржей.
Наступила третья полярная ночь. Она была, пожалуй, самой томительной. Во время зимовки на пустынном островке, в самодельной хижине, имевшей всего 2,5 метра в длину и 1,5 метра в ширину, они были лишены очень многого, но утешали себя сознанием, что относительно все-таки устроились недурно; могло быть и гораздо хуже! Кладовая их в снежном сугробе была переполнена медвежьим мясом. Окорока, лопатки и целые туши покоились рядами в снегу вокруг хижины. Долго тянулась эта ночь, но наконец и она кончилась. Появилось солнце. Снова шла в страну холодная весна.
Нансен и Иогансен распростились со своей хижиной и двинулись на юг, к теплу. Шел третий год их путешествия, который чуть не кончился трагически.
К 12 июня они добрались до открытого фарватера и направились к юго-западному мысу. Связали каяки вместе, поплыли под парусами и скоро миновали мыс, на который в течение нескольких дней держали курс. Земля заворачивалась к западу. Подкрепив каяки ко льду тонким ремешком, они взобрались на торос, чтобы осмотреть окрестность. Вдруг Иогансен крикнул: «Каяки уносит!» — и оба стремглав бросились вниз. Каяки, однако, уже успело отнести на некоторое расстояние от берега. «Возьми мои часы», — сказал Нансен Иогансену, поспешно сбросил с себя лишнюю одежду и бросился вплавь догонять каяки. Впоследствии он вспоминал:
«Ветер дул со льда, так и подгонял легкие каяки с их высокой оснасткой. Они были уже далеко и быстро уплывали. Вода была ледяная, одежда сильно стесняла мои движения, а каяки все уплывали да уплывали, подвигаясь временами быстрее меня. Крайне сомнительно было, чтобы мне удалось их поймать.
Но ведь вместе с ними уплывали все наши надежды, все наше имущество до последнего ножа, и поэтому — что закоченеть в этой ледяной воде и пойти ко дну, что
вернуться на лед, не догнав каяки, было для меня одно и то же, я и напрягал все силы до последней возможности. Устав, я перевернулся и поплыл на спине. Когда я опять повернулся на грудь, то увидал, что немножко при* близился к каякам. Это придало мне духу, и я пустился вперед с обновленными силами. С каждой секундой я, однако, чувствовал, что коченею все больше и больше, и сознавал, что. скоро уже не буду в состоянии шевельнуть ни одним членом. Но и до каяка уже было недалеко. «Продержаться бы еще немножко, и мы спасены», — мелькало у меня в голове, и я напрягал последние усилия. Все медленнее и слабее становились взмахи моих рук, но и расстояние все сокращалось. Я начал надеяться, что мне удастся нагнать каяки. Наконец я мог ухватиться рукой за конец лыжи, скреплявшей кормовые части каяков, подтянулся к борту одного каяка и подумал, что дело сделано, мы спасены. Но надо было еще взобраться в каяк, а между тем все тело мое так закоченело, что я не мог заставить его повиноваться. Одно мгновенье я считал, что все пропало: догнать-то каяк я догнал, а взобраться в каяк нет сил. Но через минуту мне все-таки удалось закинуть одну ногу. И вот я понемножку стал подвигаться против ветра к берегу льда. Верхняя оболочка моего тела почти потеряла от холода всякую чувствительность, но налетающие порывы ветра положительно пронизывали меня насквозь. На мне была только тонкая, мокрая шерстяная фуфайка. Я дрожал и щелкал зубами, почти теряя всякое ощущение. Но веслом я все-таки двигал. Только бы добраться до льда,— там уже согреюсь.
Наконец я подплыл к краю льда, но течение отнесло меня далеко от места нашей высадки. Иогансен прибежал ко мне по льду, прыгнул в каяк, и скоро мы добрались до прежнего места. Я еще имел силы вылезти на лед, а уж мокрую одежду стащил с меня Иогансен. Он же надел на меня все, что оставалось в нашем гардеробе сухого, раскрыл спальный мешок, и, когда я заполз туда, прикрыл меня сверху еще парусами и всем, что только нашлось под рукой годного. Долго лежал я, трясся всем телом, но затем все-таки мало-помалу согрелся и, пока Иогансен устраивал нашу импровизированную палатку да варил ужин, заснул крепким сном».
На следующий день, немного отдохнув, они продолжали путь, направляясь к мысу Флора —самой южной оконечности Земли Франца-Иосифа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57