Отец говорил про него: «башковитый» — что означало на поморском языке: умный. Суровый и очень строгий отец, которого все уважали и побаивались, был всегда ласков с сыном. Он явно выделял его из всей ватаги ребят. И сами ребята признавали в Михайле своего вожака. Он и был таким. Знал он больше, чем другие ребята. Всем интересовался, многое умел делать своими руками. Его кораблики из сосновой коры были сделаны как настоящие поморские кочи и даже не перевертывались на волне. Он был лучший сборщик яиц утки Алейки. Этот промысел взрослые доверяли детям. Эта утка несет яйца четыре раза в лето и выбирает гнездо в дуплах деревьев. С давних пор поморы делали особые корзины и подставляли их утке, которая несла яйца в эту корзину, а люди ходили и собирали их. Успех промысла зависел от умения расставить корзины так, чтобы утка не заметила подвоха.
Однажды утром, прибежав на берег, Михайло увидел, что льды развело. Он сразу же бросился бежать к отцу. Тот пошел к берегу и, взглянув на льды, сказал:
— Да, можно начинать весновать.
В тот же день два карбаса с артелью по семь человек вышли в море. По поморским законам перед промыслом избирается кормчий; им был избран отец Михаила.
Закон поморов был строгий, и на море кормщик полный хозяин. Хотя закон был неписаный, но все соблюдали это строгое правило: «В морском ходу и во время промысла всем рядовым товарищам во всем слушаться одного кормщика и ни в чем воли у него не отнимать».
Карбасы были нагружены провиантом, снаряжением и сухими дровами. Целых три месяца придется поморам жить на льду.
Весь поселок вышел провожать уходящую на промысел артель. Товарищи Михайла смотрели на него горящими глазами; как им хотелось бы поехать вместе с ним! Были тут и Ивашка, и Юдька, и Фомка; не пришел только бедный Афонька, который недавно провалился под лед и простудился; теперь бабка держала его на печи.
На берегу была и мать Михайла — Елена Ивановна. Она долго обнимала сына, гладила его мягкие волосы и, когда целовала, тихо плакала. Пришло время, и ее сын пошел на промысел, как ходили дед, отец и муж. Ходили в туманную, опасную даль, туда, откуда и не всегда возвращались. Коварное, злое море похищало их жизни. Но море и кормило их. Недаром поморы сложили поговорку: «Море — горе, а без него вдвое».
Успех промысла решался выбранным путем. Чем опытнее был кормчий, тем быстрее суда выходили к лежке зверей. Но путь во льдах был труден и очень опасен. Надо было нащупать, где проходил «раздел» льдов, и держаться этим путем. Неопытный кормчий поверит заманчивой легкости коварного «колоба» и попадет в ледяной мешок, а потом не выбраться по бесчисленным его лабиринтам.
В конце февраля, когда кончается полярная ночь, на дрейфующие льды Белого моря приходят тюленьи самки. В это время у них рождаются чудесные маленькие детки. Поморы зовут этих маленьких шустрых зверьков: «зе-
ленцы». Проходит неделя, и зеленцы подрастают. Их шкурка превращается в белую; этот мех очень ценится. Темные живые глазки зверьков резко выделяются на белом фоне; питаются они молоком матери; зовут зверьков уже «бельками». Но вот проходит еще неделя, и шкурка опять меняет свой цвет—на серый. Матери перестают кормить их молоком. С неделю они ничего не едят и только лежат, а потом матери приносят им рыбу. Это значит, что для тюленей детство кончилось и скоро им надо уходить со льда в море и самим уже начинать ловить рыбу.
Чтобы добыть дорогой мех бельков, поморы выходили на промысел зимой, когда бушует пурга и стоят большие морозы. Поморы часто гибли на этом промысле, названном у них «выволочным». Они даже сложили присказку: «Идешь на «выволочный», бери с собой и «смертную одежду». Это значило, что можешь не вернуться, и товарищи схоронят тебя там.
Когда проходила зима, на лед выползали взрослые тюлени на линьку, а молодежь уплывала в море.«Время весновать пришло», — говорили поморы и отправлялись бить линялых зверей.Отец управлял своей артелью умело. Берега уже давно исчезли, и поморов окружало только море и льды.
Карбасы проплыли район стамух — больших сидящих на мели ледяных гор — и попали в самый беспокойный участок. Здесь льды часто сжимало. Пространство воды постепенно уменьшалось. Льды надвигались с разных сторон. Когда отец заметил, что началось сжатие, он велел вытащить карбасы на лед и перетащить их по льду дальше. У карбасов были устроены полозья, благодаря которым они легко скользили. Дальше путь пошел уже по льду. Ночевали также на льду. Дрова экономили.
— Ну, как, зуек, привыкаешь?—спрашивали Михайлу артельщики. Зуйками называли мальчиков, попадающих первый раз на промысел. Михайло ко всему присматривался, везде успевал помочь. Его все любили. А он наблюдал, как ловко распоряжался отец и как его все слушали.
Скоро Михайло потерял счет дням. Ему уже казалось, что на льдах они находятся чуть не всю жизнь.
Дней через десять добрались до лежки зверей. Вот тут-то и началось самое важное. Поморы разбили на льду лагерь и начали охотиться на тюленей. Тюленей было множество. Они лежали на льдах и грелись в лучах незаходящего солнца. Поморы подбирались к ним крадучись, иногда, чтобы звери не заметили, они надевали белые халаты. Закалывали зверя пикой или били колотушкой.
Вечером после промысла варили свежую тюленью печенку. По вкусу она была даже лучше коровьей и считалась лакомством.
— Печенка лысуна первое кушанье, — говорил дед.— Вот белого медведя печенку не ешь, отравишься; примечай!
И Михайло примечал. Он помогал разделывать тюленей, разводить костер и варить пищу. Он даже добыл сам одного тюленя, за что рассчитывал получить похвалу, но вышло наоборот. Отец не похвалил. Он сказал:
— Успеешь еще, твое не уйдет, а вот жизнь свою раньше времени положить можешь.
Отец запретил Михайле уходить далеко от лагеря.Все шло хорошо. Целыми днями поморы промышляли, а вечерами они, уставшие за день, поев похлебки, быстро засыпали. Оставался только один дежурный, который все время обходил лагерь. Обычно отец спать долго не ложился. Он обходил свое хозяйство и смотрел, не лопнул ли лед и не появились ли где трещины. Солнце уже подолгу не заходило. В воздухе проплывали стаи лебедей. Они летели в тундру вить гнезда и выводить птенцов. Иногда лебеди садились на воду отдыхать. Гортанный их крик будил поморов и напоминал о доме. Льды таяли на глазах, бежали ручейки. Все больше и больше появлялось среди льдов воды. А отец приговаривал: «Весною лед земли боится!» Он любил старые поморские поговорки.
Небо было ясное, но вот на нем стали показываться признаки перемены погоды. Появились облака в виде белых кошачьих хвостов. «Моряна потянула, дождю надо быть», — говорили поморы.
— Закипит в море пена — будет скоро перемена,— скороговоркой промолвил отец, посмотрев на небо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Однажды утром, прибежав на берег, Михайло увидел, что льды развело. Он сразу же бросился бежать к отцу. Тот пошел к берегу и, взглянув на льды, сказал:
— Да, можно начинать весновать.
В тот же день два карбаса с артелью по семь человек вышли в море. По поморским законам перед промыслом избирается кормчий; им был избран отец Михаила.
Закон поморов был строгий, и на море кормщик полный хозяин. Хотя закон был неписаный, но все соблюдали это строгое правило: «В морском ходу и во время промысла всем рядовым товарищам во всем слушаться одного кормщика и ни в чем воли у него не отнимать».
Карбасы были нагружены провиантом, снаряжением и сухими дровами. Целых три месяца придется поморам жить на льду.
Весь поселок вышел провожать уходящую на промысел артель. Товарищи Михайла смотрели на него горящими глазами; как им хотелось бы поехать вместе с ним! Были тут и Ивашка, и Юдька, и Фомка; не пришел только бедный Афонька, который недавно провалился под лед и простудился; теперь бабка держала его на печи.
На берегу была и мать Михайла — Елена Ивановна. Она долго обнимала сына, гладила его мягкие волосы и, когда целовала, тихо плакала. Пришло время, и ее сын пошел на промысел, как ходили дед, отец и муж. Ходили в туманную, опасную даль, туда, откуда и не всегда возвращались. Коварное, злое море похищало их жизни. Но море и кормило их. Недаром поморы сложили поговорку: «Море — горе, а без него вдвое».
Успех промысла решался выбранным путем. Чем опытнее был кормчий, тем быстрее суда выходили к лежке зверей. Но путь во льдах был труден и очень опасен. Надо было нащупать, где проходил «раздел» льдов, и держаться этим путем. Неопытный кормчий поверит заманчивой легкости коварного «колоба» и попадет в ледяной мешок, а потом не выбраться по бесчисленным его лабиринтам.
В конце февраля, когда кончается полярная ночь, на дрейфующие льды Белого моря приходят тюленьи самки. В это время у них рождаются чудесные маленькие детки. Поморы зовут этих маленьких шустрых зверьков: «зе-
ленцы». Проходит неделя, и зеленцы подрастают. Их шкурка превращается в белую; этот мех очень ценится. Темные живые глазки зверьков резко выделяются на белом фоне; питаются они молоком матери; зовут зверьков уже «бельками». Но вот проходит еще неделя, и шкурка опять меняет свой цвет—на серый. Матери перестают кормить их молоком. С неделю они ничего не едят и только лежат, а потом матери приносят им рыбу. Это значит, что для тюленей детство кончилось и скоро им надо уходить со льда в море и самим уже начинать ловить рыбу.
Чтобы добыть дорогой мех бельков, поморы выходили на промысел зимой, когда бушует пурга и стоят большие морозы. Поморы часто гибли на этом промысле, названном у них «выволочным». Они даже сложили присказку: «Идешь на «выволочный», бери с собой и «смертную одежду». Это значило, что можешь не вернуться, и товарищи схоронят тебя там.
Когда проходила зима, на лед выползали взрослые тюлени на линьку, а молодежь уплывала в море.«Время весновать пришло», — говорили поморы и отправлялись бить линялых зверей.Отец управлял своей артелью умело. Берега уже давно исчезли, и поморов окружало только море и льды.
Карбасы проплыли район стамух — больших сидящих на мели ледяных гор — и попали в самый беспокойный участок. Здесь льды часто сжимало. Пространство воды постепенно уменьшалось. Льды надвигались с разных сторон. Когда отец заметил, что началось сжатие, он велел вытащить карбасы на лед и перетащить их по льду дальше. У карбасов были устроены полозья, благодаря которым они легко скользили. Дальше путь пошел уже по льду. Ночевали также на льду. Дрова экономили.
— Ну, как, зуек, привыкаешь?—спрашивали Михайлу артельщики. Зуйками называли мальчиков, попадающих первый раз на промысел. Михайло ко всему присматривался, везде успевал помочь. Его все любили. А он наблюдал, как ловко распоряжался отец и как его все слушали.
Скоро Михайло потерял счет дням. Ему уже казалось, что на льдах они находятся чуть не всю жизнь.
Дней через десять добрались до лежки зверей. Вот тут-то и началось самое важное. Поморы разбили на льду лагерь и начали охотиться на тюленей. Тюленей было множество. Они лежали на льдах и грелись в лучах незаходящего солнца. Поморы подбирались к ним крадучись, иногда, чтобы звери не заметили, они надевали белые халаты. Закалывали зверя пикой или били колотушкой.
Вечером после промысла варили свежую тюленью печенку. По вкусу она была даже лучше коровьей и считалась лакомством.
— Печенка лысуна первое кушанье, — говорил дед.— Вот белого медведя печенку не ешь, отравишься; примечай!
И Михайло примечал. Он помогал разделывать тюленей, разводить костер и варить пищу. Он даже добыл сам одного тюленя, за что рассчитывал получить похвалу, но вышло наоборот. Отец не похвалил. Он сказал:
— Успеешь еще, твое не уйдет, а вот жизнь свою раньше времени положить можешь.
Отец запретил Михайле уходить далеко от лагеря.Все шло хорошо. Целыми днями поморы промышляли, а вечерами они, уставшие за день, поев похлебки, быстро засыпали. Оставался только один дежурный, который все время обходил лагерь. Обычно отец спать долго не ложился. Он обходил свое хозяйство и смотрел, не лопнул ли лед и не появились ли где трещины. Солнце уже подолгу не заходило. В воздухе проплывали стаи лебедей. Они летели в тундру вить гнезда и выводить птенцов. Иногда лебеди садились на воду отдыхать. Гортанный их крик будил поморов и напоминал о доме. Льды таяли на глазах, бежали ручейки. Все больше и больше появлялось среди льдов воды. А отец приговаривал: «Весною лед земли боится!» Он любил старые поморские поговорки.
Небо было ясное, но вот на нем стали показываться признаки перемены погоды. Появились облака в виде белых кошачьих хвостов. «Моряна потянула, дождю надо быть», — говорили поморы.
— Закипит в море пена — будет скоро перемена,— скороговоркой промолвил отец, посмотрев на небо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57