Но что потом делать с противотанковым резервом западных? Его так просто не одолеешь.
Пока Корольков переносил данные на рабочую карту, комбат с биноклем в руках вдумчиво осматривал оборону противника. Надо было здесь же, не выходя из щели, привязать к местности все, что увидел на схеме и услышал в приказе. Иначе память утратит детали и подробности. А попутно уже думалось о том, основном, ради чего командир проделывает огромную предварительную работу,— о замысле предстоящего боя.
Сообразительный, знающий, Загоров всегда быстро ориентировался в обстановке. Там, где другие находили путь после натужных поисков и раздумий, он брал интуицией. И его последующая работа была как бы подтверждением " счастливой догадки. А тут он оказался по-детски беспомощным. Замысел боя не только не давался, но таил в себе ощутимый подвох, ведущий к поражению.
«Может, Королькову удалось выведать кое-что у начальника штаба полка? — подумал он, прислушиваясь к негромкому разгозору майора и подполковника; покраснел и ругнул себя: — Что это ты, словно школяр перед экзаменами?... Нет, братец, в бою некогда будет прислушиваться к дядиным подсказкам. Придется полагаться на собственный котелок: как он сварит, так и расхлебаешь...»
Ознакомившись со схемой, Загоров и Корольков невесело спустились с «Овсяной нивы» к своему бронетранспортеру,— их ждали сержант и солдат-водитель.
— Подбросите нас вон к тому холму, а сами отправитесь за командирами рот и приданных подразделений,— сказал комбат сержанту, усаживаясь, и хлопнул стальной дверцей.— Вперед!
Бронетранспортер покатил своими широкими шинами, обходя глинистые вымоины, деревья и кустарники. Под осинкой, изобретательно закамуфлированный, стоял танк Русинова,— часа полтора назад лейтенант получил приказ отправиться на разведку.
— Стоп! — крикнул комбат и обратился к смотревшему на него чернявому солдату: — Русинов здесь?
— Нет, товарищ майор. Но должен быть скоро.
— Как только появится, пошлите его ко мне на высоту.
— Хорошо, товарищ майор,— отвечал Виноходов.
— Что, устав забыли? — буркнул комбат, выходя.
— Не забыл... Просто о доме думал.
— О доме будете осенью думать.
Вместе с начштаба начали подниматься по отлогому скату. Высотка была небольшой, но находилась вблизи обороны западных и с нее многое виделось невооруженным глазом. Загоров и Корольков сперва пригнулись, а потом легли и поползли к редким кустикам на гребне. Выбрав поудобнее для наблюдения место, затаились, достали карту.
Солнце склонилось совсем низко. На траву ложилась роса, и полигон уже затягивала туманная дымка. В воздухе родниковой водицей разливалась прохлада. Минут пять лежали молча, глядя на удлиненное, похожее на верблюжью спину взгорье. Все необходимое было зафиксировано в памяти, взвешено, но главное не давалось: решение на бой не приходило. И ощущение беспомощности не оставляло комбата. Казалось, над холмом повисла нехорошая, удушливая тишина. Что ж, мотострелки выиграют бой, а танкистам запишут поражение... Ну, возможно, за дружную атаку, использование темного времени суток накинут немного.
Загоров почти рассерженно думал о командире полка, который поставил его батальон в такие невыгодные условия. Корольков, судя по всему, занят был теми же мыслями.
— Говорят, сам батя выбрал этот район, посоветовал мотострелкам, как лучше укрепиться,— сказал он.
— А нам хоть по воздуху лети в атаку,— проворчал комбат, доставая папиросы.— Закуривай, Аркадий Фомич, да пораскинем мозгами.
Комбат все больше нервничал: сейчас прибудут подчиненные ему офицеры, а он даже не знает, что сказать им в боевом приказе. Чему научит он своих ротных? Ни разу еще не испытывал Загоров такого отвратительного ощущения. Он был удачлив в боевой игре и считал, что тот не командир, у которого не лежит в кармане готовое решение. А тут оказался в роли Ни-киты-приписника.
Корольков выпуская дым в траву, слегка выпячивая губы и поплевывая, тоже усердно думал, но ничего не находил и вещал скучным голосом:
— Перелететь по воздуху было бы неплохо. Только для нас это начисто исключено — не тот вес у коробочек.— Танки он по-фронтовому называл «коробочками».
Итог их размышлений был неутешительным. Казалось, единственное, что можно сделать, внезапно ударить среди ночи при сильном артналете на позиции западных. «А если все-таки нанести ядерный удар по верб-
люжему хребту?» — прикинул Загоров и отверг этр намерение. Вспомнилось, как однажды Одинцов сказал ему: сначала научитесь бить неприятеля наличными силами, потом хватайтесь за оружие массового поражения.
— Бате посоветовали подбирать себе замену, — хмыкнул Корольков.— Вот он и ставит свечи комбатам — ищет мудрейшего. Вчера на этом длинном бугре бездарно погорел наш сосед Станиславский.
Корольков имел знакомства в штабе полка, и некоторые новости узнавал раньше других. Слушая его, Загоров испытывал сложное чувство: и жалел бойкого конкурента, и радовался. А вдруг выбор Одинцова остановится на нем. Почему бы и нет?.. Но для этого надо показать себя находчивей Станиславского.
- А какое решение он принял?
— Примерно такое же, что и мы: используя результаты ядерного удара и огонь артиллерии, атаковать внезапно ночью.
— Что, Одинцов с ходу забраковал?
— Да нет, советовал подумать.— Начштаба важно помолчал: как-никак, он сейчас знал побольше своего комбата.— А потом, когда Станиславский заявил, что иного варианта не видит, хмуро буркнул: «Что ж, атакуйте». Когда танкисты были почти у цели, передал по радио: «Противник нанес по атакующим ответный ядерный удар. Больше половины ваших машин выведено из строя, горят. Поступило донесение: западные бросили в контратаку свежие силы до двух танковых рот...»
— Что же дальше?
— Дальше некуда! — резюмировал Корольков. — Станиславский тыкался-мыкался, и признал, что наступление сорвалось.
— Боюсь, нас ожидает не лучшая участь.
Обсудили еще два-три варианта атаки. Днем и ночью. С применением атомного оружия и без него. И все было не то. В масштабах дивизии или хотя бы полка можно как-то сманеврировать, найти уязвимые места в обороне противника. А что сделаешь на фронте батальона?.. Зажали тебя в прокрустово ложе между колхозным полем и оврагом — как хочешь, так и пляши.
Взгляд Загорова был хмурым, расстроенным. Рывком выдернул и отбросил мешавший лопушистый стебель какого-то растения. Снова достал папиросы.
— Ядерный удар придется нанести по противотанковому резерву в глубине обороны. Без этого опасно наступать. Но где взять силы, чтобы удачной была атака самой высоты? Артиллерия вряд ли подавит закопанные в землю танки.
— Да, трудненько придется, — согласился Корольков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Пока Корольков переносил данные на рабочую карту, комбат с биноклем в руках вдумчиво осматривал оборону противника. Надо было здесь же, не выходя из щели, привязать к местности все, что увидел на схеме и услышал в приказе. Иначе память утратит детали и подробности. А попутно уже думалось о том, основном, ради чего командир проделывает огромную предварительную работу,— о замысле предстоящего боя.
Сообразительный, знающий, Загоров всегда быстро ориентировался в обстановке. Там, где другие находили путь после натужных поисков и раздумий, он брал интуицией. И его последующая работа была как бы подтверждением " счастливой догадки. А тут он оказался по-детски беспомощным. Замысел боя не только не давался, но таил в себе ощутимый подвох, ведущий к поражению.
«Может, Королькову удалось выведать кое-что у начальника штаба полка? — подумал он, прислушиваясь к негромкому разгозору майора и подполковника; покраснел и ругнул себя: — Что это ты, словно школяр перед экзаменами?... Нет, братец, в бою некогда будет прислушиваться к дядиным подсказкам. Придется полагаться на собственный котелок: как он сварит, так и расхлебаешь...»
Ознакомившись со схемой, Загоров и Корольков невесело спустились с «Овсяной нивы» к своему бронетранспортеру,— их ждали сержант и солдат-водитель.
— Подбросите нас вон к тому холму, а сами отправитесь за командирами рот и приданных подразделений,— сказал комбат сержанту, усаживаясь, и хлопнул стальной дверцей.— Вперед!
Бронетранспортер покатил своими широкими шинами, обходя глинистые вымоины, деревья и кустарники. Под осинкой, изобретательно закамуфлированный, стоял танк Русинова,— часа полтора назад лейтенант получил приказ отправиться на разведку.
— Стоп! — крикнул комбат и обратился к смотревшему на него чернявому солдату: — Русинов здесь?
— Нет, товарищ майор. Но должен быть скоро.
— Как только появится, пошлите его ко мне на высоту.
— Хорошо, товарищ майор,— отвечал Виноходов.
— Что, устав забыли? — буркнул комбат, выходя.
— Не забыл... Просто о доме думал.
— О доме будете осенью думать.
Вместе с начштаба начали подниматься по отлогому скату. Высотка была небольшой, но находилась вблизи обороны западных и с нее многое виделось невооруженным глазом. Загоров и Корольков сперва пригнулись, а потом легли и поползли к редким кустикам на гребне. Выбрав поудобнее для наблюдения место, затаились, достали карту.
Солнце склонилось совсем низко. На траву ложилась роса, и полигон уже затягивала туманная дымка. В воздухе родниковой водицей разливалась прохлада. Минут пять лежали молча, глядя на удлиненное, похожее на верблюжью спину взгорье. Все необходимое было зафиксировано в памяти, взвешено, но главное не давалось: решение на бой не приходило. И ощущение беспомощности не оставляло комбата. Казалось, над холмом повисла нехорошая, удушливая тишина. Что ж, мотострелки выиграют бой, а танкистам запишут поражение... Ну, возможно, за дружную атаку, использование темного времени суток накинут немного.
Загоров почти рассерженно думал о командире полка, который поставил его батальон в такие невыгодные условия. Корольков, судя по всему, занят был теми же мыслями.
— Говорят, сам батя выбрал этот район, посоветовал мотострелкам, как лучше укрепиться,— сказал он.
— А нам хоть по воздуху лети в атаку,— проворчал комбат, доставая папиросы.— Закуривай, Аркадий Фомич, да пораскинем мозгами.
Комбат все больше нервничал: сейчас прибудут подчиненные ему офицеры, а он даже не знает, что сказать им в боевом приказе. Чему научит он своих ротных? Ни разу еще не испытывал Загоров такого отвратительного ощущения. Он был удачлив в боевой игре и считал, что тот не командир, у которого не лежит в кармане готовое решение. А тут оказался в роли Ни-киты-приписника.
Корольков выпуская дым в траву, слегка выпячивая губы и поплевывая, тоже усердно думал, но ничего не находил и вещал скучным голосом:
— Перелететь по воздуху было бы неплохо. Только для нас это начисто исключено — не тот вес у коробочек.— Танки он по-фронтовому называл «коробочками».
Итог их размышлений был неутешительным. Казалось, единственное, что можно сделать, внезапно ударить среди ночи при сильном артналете на позиции западных. «А если все-таки нанести ядерный удар по верб-
люжему хребту?» — прикинул Загоров и отверг этр намерение. Вспомнилось, как однажды Одинцов сказал ему: сначала научитесь бить неприятеля наличными силами, потом хватайтесь за оружие массового поражения.
— Бате посоветовали подбирать себе замену, — хмыкнул Корольков.— Вот он и ставит свечи комбатам — ищет мудрейшего. Вчера на этом длинном бугре бездарно погорел наш сосед Станиславский.
Корольков имел знакомства в штабе полка, и некоторые новости узнавал раньше других. Слушая его, Загоров испытывал сложное чувство: и жалел бойкого конкурента, и радовался. А вдруг выбор Одинцова остановится на нем. Почему бы и нет?.. Но для этого надо показать себя находчивей Станиславского.
- А какое решение он принял?
— Примерно такое же, что и мы: используя результаты ядерного удара и огонь артиллерии, атаковать внезапно ночью.
— Что, Одинцов с ходу забраковал?
— Да нет, советовал подумать.— Начштаба важно помолчал: как-никак, он сейчас знал побольше своего комбата.— А потом, когда Станиславский заявил, что иного варианта не видит, хмуро буркнул: «Что ж, атакуйте». Когда танкисты были почти у цели, передал по радио: «Противник нанес по атакующим ответный ядерный удар. Больше половины ваших машин выведено из строя, горят. Поступило донесение: западные бросили в контратаку свежие силы до двух танковых рот...»
— Что же дальше?
— Дальше некуда! — резюмировал Корольков. — Станиславский тыкался-мыкался, и признал, что наступление сорвалось.
— Боюсь, нас ожидает не лучшая участь.
Обсудили еще два-три варианта атаки. Днем и ночью. С применением атомного оружия и без него. И все было не то. В масштабах дивизии или хотя бы полка можно как-то сманеврировать, найти уязвимые места в обороне противника. А что сделаешь на фронте батальона?.. Зажали тебя в прокрустово ложе между колхозным полем и оврагом — как хочешь, так и пляши.
Взгляд Загорова был хмурым, расстроенным. Рывком выдернул и отбросил мешавший лопушистый стебель какого-то растения. Снова достал папиросы.
— Ядерный удар придется нанести по противотанковому резерву в глубине обороны. Без этого опасно наступать. Но где взять силы, чтобы удачной была атака самой высоты? Артиллерия вряд ли подавит закопанные в землю танки.
— Да, трудненько придется, — согласился Корольков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87