— Вот как!.. Но когда же вы успели подготовиться?
— А нас тут ротный так гонял, что чертям тошно было. Занимались по двадцать шесть часов в сутки! На два часа раньше начинали.
Все это говорилось размашисто, с удалой шуткой. И Евгений подумал обойденно: «Вот оно что! Значит, даже лучше, когда меня нет...»
— Однако взялся он за вас!
— А как же! На то и щучка в озере, чтобы карась не дремал.
Поговорка рассмешила Евгения, а в то же время заставила призадуматься. Ох, не прост, не прост Мазур! Заслышав взводного, солдаты спешили из казармы, ленкомнаты.
— Здравия желаем, товарищ лейтенант! — бодро звучали их голоса.
И вот что казалось странным: раньше они чурались его, а теперь сами тянутся к нему. И не видно уклончивых взглядов, хмурящихся лиц. «Да, чувствуется Толь-кина длань!» — посетовал Евгений, а сердце полнилось благодарностью к товарищу: не помнит Русинов зла. Все тот же — верный друг! Да и танкистам тоже надо, чтобы служба спорилась... Эта мысль была частью того счастливого откровения, что началось в последние дни отпуска.
Вскоре появился Русинов с пачкой топографических карт,— из-за них-то и вызывали в штаб. Евгений ревниво приметил, как танкисты потянулись к нему, оживляясь. А ведь это его, Дремина, люди!
— Что, Джафароз, мы не рота — мы дивизия? — напомнил ротный известную шутку, и солдаты отзывчиво рассмеялись.
— Так точно! — дурашливо отвечал Джафаров, жилистый, угольно-черный заряжающий из экипажа сержанта Коренюка.
— А как насчет тройки?
— Тройка все, канец! Теперь мы четверку берем.
— А плакался: не умеет узбек стрелять... Тоже мне дивизия!
Пошутив с танкистами, Анатолий сказал товарищу:
— Пойдем разберемся с картами.
Евгений отметил про себя: «Канцелярия заметно обновилась. Плакат на стене, в банке — цветы, забавный корень — голова оленя с рогами... Да, тут теперь на всем чувствуется отпечаток души Анатолия».
Разложив карты, Русинов протянул взводному несколько штук.
— Получай свою дозу облучения. Надо сегодня же склеить: сигнал сбора могут объявить в любой час. После ужина собери своих танкистов и спроси, все ли машины исправны. Если нужны регулировки, то немедленно произвести.
Анатолий объяснил, чем заняться в первую очередь. Он обладал цепкой восприимчивостью ума, наперед знал, где, что и как сделать. У него на все был точный взгляд. И слушая его, Евгений несколько раз ловил себя на мысли: «Да, Русинов сумел утвердиться иа службе сам. А вот меня утвердили, да я не удержался».
— Что-то Мазур хвалился, будто мои слабаки отлично стреляли,— небрежно обронил он, когда ротный умолк.
— Дважды выезжали твои танкисты на полигон и дважды получили отличную оценку. Да и зачетное вождение взвод провел отменно. Еще на учениях рвануть бы пятерку — и наши в дамках.
— Да ты что! — удивился Евгений. Самодовольная ухмылка разлилась по смуглому лицу Анатолия.
— Не верится?.. Вот журнал учета, можешь глянуть сам. Сведения поданы в штаб батальона, утверждены начальством.
Евгений трудно постигал то, что услышал, и то, что увидел в журнале. Оформлено честь по чести. Против танкистов его взвода стоят звонкие пятерки, вписанные рукой Русинова. «Значит, можно верить... Когда же он успел?»
Должно быть, Анатолий понял его, весело заговорил:
— Молодцы у тебя ребята! Был я у них на взводном собрании. Мнение единодушное: подтвердить к осени звание отличного взвода.
И собрание, и то, как Русинов тренировал его танкистов «по двадцать шесть часов в сутки» — все вдруг представилось Евгению, и он побежденно пробормотал:
— Да-а, убил ты меня, Толя!
Он побаивался, что после размолвки у товарища не будет желания помогать ему, давать советы. Но Русинов оказался не из тех, кто носит камень за пазухой: подтянул его взвод да так, что позазидуешь. Евгению даже неудобно стало, ведь сам хотел обучать и воспитывать солдат, а прикатил на готовенькое.
Да полно, такое ли готовенькое! По сути лишь начало сделано. Дальше — непочатый край работы. Вот и учения надвигаются, а там опять стрельба, вождение, тренировки.
— Спасибо, Толя,— растроганно молвил он.
— А, перестань,— отмахнулся товарищ.— Если хочешь знать, я не для тебя только — для себя старался. Так что не будем о том.
— Ладно... А как уходил Одинцов?
— Было построение... Растрогал нас до слез, когда со знаменем прощался. Встал на колени, уткнулся в алый шелк и минут пять не поднимался. Такой уж человек.,. Вечером офицеры собрались в нашем офицерском клубе чай пить. До полуночи сидели с ним.
Анатолий восхищенно умолк, припоминая подробности.
— Вот хозяйский мужик! Никого не обошел, каждому дал напутствие. Надо, говорит, уметь мобилизовать ресурсы личности, чтобы умножить ресурсы подразделения. Не забывать о психологии молодежи, об извечной охоте померяться силами, удовлетворить самолюбие- И повторил: самолюбие, а не себялюбие. Это разные понятия. Двигающее — первое из них. Не должна дряхлеть и наша боевая ярость. Трудно все передать, Женька. Жаль, что ты не слышал сам. Это неповторимо, это школа. Тут и теория и практика в высшем синтезе...
— Да, Одинцов — это школа. Его смело можно назвать профессором танкового боя... А тебе он что сказал?
— Мне тоже подзарядил аккумуляторы — хватит до новой должности... Между прочим: была речь о тебе. Одинцов мне так сказал: «За Дремина головой отвечаете. Хочу, чтобы он был и вашим другом, и толковым
офицером. У него для этого есть все данные. А командиры рот в части постоянно требуются...»
— Спасибо, Толя,— признательно обронил Евгений. Помолчали, Русинов вдруг улыбнулся.
— Да!.. Тут было письмо от Светланы. Спрашивала о тебе. Я сразу дал ответ. Не заходила она?
— Заходила... Мы с ней решили расписаться.
— О-о, так ты не терял времени даром! — оживился Анатолий.— Поздравляю, Женя! Правильно сделал. Светлана — хороший человек. А я тоже хочу обзаводиться семьей. Квартиру мне дали...
И замолчал, убаюканно вперился во что-то дорогое ему. Думал о Лене, с которой недавно говорил по телефону.
«Что-то скрывает Толька! — понял Евгений.—Может, боится, что помешаю опять?.. Ну дело его. Я тоже пока помолчу о переводе в училище. И все же здорово, что он так подтянул мой взвод!»
— Что, пошли на ужин? — спохватился ротный, пряча карты,— Потом доделаем. Сейчас познакомлю тебя с твоим новым квартирантом...
И начал рассказыватвь о Володе Одинцове. Судя по всему, он был доволен новым командиром взвода. Над учебным центром трезвонился новый день. По небу плыли всклоченные облака. Утро занималось вет-ренное, по-осеннему прохладное. И от ветра, настывшей брони и от того, что ночь провел без сна, Евгений подрагивал. Жалел о джемпере, оставленном в общежитии,— понадеялся на хорошую погоду, а она взяла и испортилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87