Боль от удара в поясницу и пережитый страх не дали Ниязу подняться; он, плача, пополз к ограде.
Мирзо Акрам удалился в глубину сада, куда владелец дома принес котел заказанного богатеем бараньего супа. Должно быть, устыженный своим поступком, он стал звать к супу Восэ и Нияза. Восэ пришел, а Нияз, сколько ни звал его хозяин, не появился.
Тогда Восэ, ничего не говоря, взял со скатерти большую чашку с супом, взял хлеб и принес их Ниязу, под ограду, к пруду:
— Ешь, Ниязджан. Перестань плакать!
Нияз принялся есть суп. Восэ велел ему снять мокрую рубаху, штаны, накрыл плечи паренька своим халатом, а белье выжал и повесил сушить на ветку дерева.
После этого случая Нияз еще больше полюбил Восэ.
В Байсуне Мирзо Акрам задержался на двое суток. Такая же остановка была в следующем городе — Ширабаде. Восэ легче было ухаживать за лошадьми в пути, чем следить за ними в чужих городах. Он сказал об этом Ниязу, и что вообще напрасно взялся быть табунщиком.
— Не горюйте, брат Восэ! — решил утешить его Нияз.— Так, потихоньку двигаясь, мы зато знакомимся с городами и крепостями. Ничего, если вы приедете в Шахрисябз на три-четыре дня позднее! Бог даст, обратись к правителю со своей просьбой, вы вызволите побратима из тюрьмы живым и здоровым, с ним вместе вернетесь на родину.
Восэ только ласково провел ладонью по волосам паренька и промолчал.
...Наконец, после полей и садов Гиссара, Денау, Байсуна, позади остался и цветущий Ширабад; на девятый день пути из Душанбе караван Мпрзо Акрама достиг Гузара.
За свою жизнь Восэ удалось побывать только в пяти «вместилищах власти», означенных пребыванием высоких правителей, в крепостных городах провинций. Это были Бальджуан, Куляб, Гиссар, Байсун и Ширабад. Гузар оказался шестым таким городом-крепостью, который видел Восэ, до этого путешествия ему не приходилось бывать дальше Гиссара. Но если бы его спросили, чем отличаются эти города один от другого, Восэ затруднился бы ответить. На его взгляд, все они были почти
одинаковыми, разве что один — больше, другой — поменьше. Бальджуан находился в горах, все другие — в долинах, на открытой местности. Вокруг глинобитных крепостей, обычно построенных на холме, теснились кварталы таких же глинобитных домов с плоскими крышами, на которых жители складывали сено, клевер, сушили осенью фрукты. Извилистые узкие улочки, образованные глиняными стенами, мутно-рыжие воды каналов примитивного водоснабжения, уходящие под запертые ворота или калитки; скрытая от мира за стенами жизнь, теснота, нищета, болезни... Только на базарных площадях, везде одинаковых, расположенных всегда между крепостью и мечетью, линии лавок, крытые торговые ряды, а на пыльном солнцепеке — бесчисленные ларьки или просто брошенные на землю циновки с вываленным на них товаром...
Конечно, любознательный, склонный к сравнениям человек нашел бы между этими городами различия, но Восэ ими не интересовался,— ему бы только найти хороший, без пыли, свежелиственный сад да источник чистой воды, где лошадей не донимали бы ни мухи, ни оводы, ни комарье... Но такое блаженство найти было можно только в покинутых им горах!.. Что касается личных потребностей самого Восэ, то ведь, как и обычно крестьяне, он был предельно непритязательным.
Мирзо Акрам в Гузаре остановил свой караван на заезжем дворе у базарной площади, поручив здесь Восэ все хлопоты о лошадях. Взяв с собою Нияза, богатей отправился к кому-то из своих знакомых. Заезжий двор был с двух сторон обведен длинными навесами, со стойлами для лошадей и ослов. На третьей стороне тянулись глинобитные клетушки, без окон, каждая с выходящей на двор узкою дверкой,— таковы были все гостиницы для проезжих: путников в городах эмирата. Четвертая сторона была занята навесом со сплошными полатями для пастухов, табунщиков и погонщиков верблюдов. Этот навес был прорезан только въездными воротами, к которым с двух сторон примыкали чайные...
Найти себе место под навесом переполненного людьми постоялого двора Восэ не удалось, поэтому пришлось устроиться на ночь на самом дворе, возле коновязи, кинув на землю войлочную скатку. Справа и слева от Восэ также легли спать десятка два не нашедших себе другого
места пастухов. Зная, что полчища комаров не дадут опухшим от их укусов людям спать и ночью начнется скандал, хозяин постоялого двора развел посередине своего владения костер из соломы и навоза. Потянувшийся от костра густой едкий дым для многих здесь был привычным. Восэ с завистью прислушивался к храпенью спящих вокруг него, но сам заснуть не мог. Комарино войско, только на минуту-другую отгоняемое дымом, издавало музыку — то монотонно ноющую, то напоминающую звон медного подноса, замирающий после удара пальцем. А когда дым отгонял комаров, удушающий запах навоза, верблюжьего и овечьего помета жег обоняние, дым разъедал и глаза и нос,— Восэ безнадежно тер их, кашлял, ворочался с боку на бок, с горечью вспоминая свои горные края, где нет комаров, воздух чист и прохладен...
Да, здешние душные, тяжкие ночи мучительны для жителей гор! Когда усталость с дороги брала верх, Восэ засыпал, но сон был бредовым, беспокойным, часто прерывающимся.., Так, в полусне, в , полубодрствовании, прошла для него эта ночь, после которой он встал с тяжелой головой, повесил на гвоздь, вбитый в столб навеса, свою переметную суму, служившую ночью подушкой, попросил трех путников, завтракавших тут же козьим сыром и вареным мясом, присмотреть за ней и пошел через двор к навесу, где были привязаны лошади. Вывел их поочередно во двор, к водопойной колоде, напоил мутно- рыжей тепловатой водой, поставил каждую в свое стойло, задал корм в ясли... На все это ушло немного времени...
Вернувшись под тот навес, где оставил на гвозде переметную суму, Восэ ее на месте не обнаружил. Три путника, судя по внешности — кочевники локайцы или кун-гуратцы, все еще сидели и пили чай. Восэ спросил у них про свою суму.
— Только что была здесь, куда могла деться? — с деланным удивлением ответил один из них, широкоскулый, безбровый, с нагловатым взглядом.
Сердце Восэ заколотилось. Вместе с сумою пропали его грубокожие сапоги, летний халат, штаны, хлеб, тутовая мука, револьвер хозяина.
— Сейчас же найдите суму! — угрожающе сказал
Восэ этим людям.— Я ее здесь повесил и просил вас смотреть за ней. Кроме вас, ее никто не мог взять!
— Сумы твоей мы не знаем! Верно, висела, но кто взял ее, мы не видели! — насмешливо произнес тот же безбровый; сразу все трое встали, взвалили на плечи свои мешки, вышли за ворота заезжего двора.
В растерянности и расстройстве Восэ не пошел за ними, стал подозрительно оглядывать то одного, то другого из посетителей заезжего двора, не зная, что делать, с кого спросить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Мирзо Акрам удалился в глубину сада, куда владелец дома принес котел заказанного богатеем бараньего супа. Должно быть, устыженный своим поступком, он стал звать к супу Восэ и Нияза. Восэ пришел, а Нияз, сколько ни звал его хозяин, не появился.
Тогда Восэ, ничего не говоря, взял со скатерти большую чашку с супом, взял хлеб и принес их Ниязу, под ограду, к пруду:
— Ешь, Ниязджан. Перестань плакать!
Нияз принялся есть суп. Восэ велел ему снять мокрую рубаху, штаны, накрыл плечи паренька своим халатом, а белье выжал и повесил сушить на ветку дерева.
После этого случая Нияз еще больше полюбил Восэ.
В Байсуне Мирзо Акрам задержался на двое суток. Такая же остановка была в следующем городе — Ширабаде. Восэ легче было ухаживать за лошадьми в пути, чем следить за ними в чужих городах. Он сказал об этом Ниязу, и что вообще напрасно взялся быть табунщиком.
— Не горюйте, брат Восэ! — решил утешить его Нияз.— Так, потихоньку двигаясь, мы зато знакомимся с городами и крепостями. Ничего, если вы приедете в Шахрисябз на три-четыре дня позднее! Бог даст, обратись к правителю со своей просьбой, вы вызволите побратима из тюрьмы живым и здоровым, с ним вместе вернетесь на родину.
Восэ только ласково провел ладонью по волосам паренька и промолчал.
...Наконец, после полей и садов Гиссара, Денау, Байсуна, позади остался и цветущий Ширабад; на девятый день пути из Душанбе караван Мпрзо Акрама достиг Гузара.
За свою жизнь Восэ удалось побывать только в пяти «вместилищах власти», означенных пребыванием высоких правителей, в крепостных городах провинций. Это были Бальджуан, Куляб, Гиссар, Байсун и Ширабад. Гузар оказался шестым таким городом-крепостью, который видел Восэ, до этого путешествия ему не приходилось бывать дальше Гиссара. Но если бы его спросили, чем отличаются эти города один от другого, Восэ затруднился бы ответить. На его взгляд, все они были почти
одинаковыми, разве что один — больше, другой — поменьше. Бальджуан находился в горах, все другие — в долинах, на открытой местности. Вокруг глинобитных крепостей, обычно построенных на холме, теснились кварталы таких же глинобитных домов с плоскими крышами, на которых жители складывали сено, клевер, сушили осенью фрукты. Извилистые узкие улочки, образованные глиняными стенами, мутно-рыжие воды каналов примитивного водоснабжения, уходящие под запертые ворота или калитки; скрытая от мира за стенами жизнь, теснота, нищета, болезни... Только на базарных площадях, везде одинаковых, расположенных всегда между крепостью и мечетью, линии лавок, крытые торговые ряды, а на пыльном солнцепеке — бесчисленные ларьки или просто брошенные на землю циновки с вываленным на них товаром...
Конечно, любознательный, склонный к сравнениям человек нашел бы между этими городами различия, но Восэ ими не интересовался,— ему бы только найти хороший, без пыли, свежелиственный сад да источник чистой воды, где лошадей не донимали бы ни мухи, ни оводы, ни комарье... Но такое блаженство найти было можно только в покинутых им горах!.. Что касается личных потребностей самого Восэ, то ведь, как и обычно крестьяне, он был предельно непритязательным.
Мирзо Акрам в Гузаре остановил свой караван на заезжем дворе у базарной площади, поручив здесь Восэ все хлопоты о лошадях. Взяв с собою Нияза, богатей отправился к кому-то из своих знакомых. Заезжий двор был с двух сторон обведен длинными навесами, со стойлами для лошадей и ослов. На третьей стороне тянулись глинобитные клетушки, без окон, каждая с выходящей на двор узкою дверкой,— таковы были все гостиницы для проезжих: путников в городах эмирата. Четвертая сторона была занята навесом со сплошными полатями для пастухов, табунщиков и погонщиков верблюдов. Этот навес был прорезан только въездными воротами, к которым с двух сторон примыкали чайные...
Найти себе место под навесом переполненного людьми постоялого двора Восэ не удалось, поэтому пришлось устроиться на ночь на самом дворе, возле коновязи, кинув на землю войлочную скатку. Справа и слева от Восэ также легли спать десятка два не нашедших себе другого
места пастухов. Зная, что полчища комаров не дадут опухшим от их укусов людям спать и ночью начнется скандал, хозяин постоялого двора развел посередине своего владения костер из соломы и навоза. Потянувшийся от костра густой едкий дым для многих здесь был привычным. Восэ с завистью прислушивался к храпенью спящих вокруг него, но сам заснуть не мог. Комарино войско, только на минуту-другую отгоняемое дымом, издавало музыку — то монотонно ноющую, то напоминающую звон медного подноса, замирающий после удара пальцем. А когда дым отгонял комаров, удушающий запах навоза, верблюжьего и овечьего помета жег обоняние, дым разъедал и глаза и нос,— Восэ безнадежно тер их, кашлял, ворочался с боку на бок, с горечью вспоминая свои горные края, где нет комаров, воздух чист и прохладен...
Да, здешние душные, тяжкие ночи мучительны для жителей гор! Когда усталость с дороги брала верх, Восэ засыпал, но сон был бредовым, беспокойным, часто прерывающимся.., Так, в полусне, в , полубодрствовании, прошла для него эта ночь, после которой он встал с тяжелой головой, повесил на гвоздь, вбитый в столб навеса, свою переметную суму, служившую ночью подушкой, попросил трех путников, завтракавших тут же козьим сыром и вареным мясом, присмотреть за ней и пошел через двор к навесу, где были привязаны лошади. Вывел их поочередно во двор, к водопойной колоде, напоил мутно- рыжей тепловатой водой, поставил каждую в свое стойло, задал корм в ясли... На все это ушло немного времени...
Вернувшись под тот навес, где оставил на гвозде переметную суму, Восэ ее на месте не обнаружил. Три путника, судя по внешности — кочевники локайцы или кун-гуратцы, все еще сидели и пили чай. Восэ спросил у них про свою суму.
— Только что была здесь, куда могла деться? — с деланным удивлением ответил один из них, широкоскулый, безбровый, с нагловатым взглядом.
Сердце Восэ заколотилось. Вместе с сумою пропали его грубокожие сапоги, летний халат, штаны, хлеб, тутовая мука, револьвер хозяина.
— Сейчас же найдите суму! — угрожающе сказал
Восэ этим людям.— Я ее здесь повесил и просил вас смотреть за ней. Кроме вас, ее никто не мог взять!
— Сумы твоей мы не знаем! Верно, висела, но кто взял ее, мы не видели! — насмешливо произнес тот же безбровый; сразу все трое встали, взвалили на плечи свои мешки, вышли за ворота заезжего двора.
В растерянности и расстройстве Восэ не пошел за ними, стал подозрительно оглядывать то одного, то другого из посетителей заезжего двора, не зная, что делать, с кого спросить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122