В первый момент ей показалось диким, что она будет носить клеймо. Но затем она поняла, что в этом нет ничего страшного и удивительного. «Геруна» — всего лишь имя рабыни, и в этом смысле она уже не та Геруна, которая существовала когда-то прежде. Но тем не менее она была Геруной, ибо такое имя решил дать ей хозяин. Поэтому не было ничего удивительного в том, что ее заклеймят каленым железом, как тысячи других рабынь.
Она задрожала. Цепи звякнули. Где-то рядом засмеялись мужчины. Она замерла, боясь двинуться с места. Она полагала, что не стоит рассказывать своему хозяину о том, какие ощущения вызвали у нее веревки и цепи. Что за древние, странные, глубокие чувства заговорили в ней?
Она не шевелилась, чувствуя себя обнаженной рабыней среди мужчин.
Офицер отдал приказ пристегнуть ремни, и вскоре катер взлетел в воздух.
Она лежала на полу, вздрагивая не от движений судна, а от собственных ощущений. «Да, — еле слышно шептала она, — это оно!»
Конечно, прежде она боялась клеймения и не скрывала этого. Но теперь она была рабыня и жаждала иметь клеймо.
Еще в детстве она часто думала, что значит «быть заклейменной». Она испытывала сложные, смешанные со страхом чувства, в которых были и любопытство, и радость, и робкое возбуждение, почти трепет, и, если так можно выразиться, жажда. Она думала, что при клеймении станет кричать и сопротивляться — ведь именно этого ждут от нее.
Но в своем народе ей было нечего ждать клейма. «Какой стыд!» — думала она с радостью, слегка напрягаясь, но так, чтобы это движение было почти незаметным. Никто не смеялся — мужчины, кажется, не обращали на нее внимания. Они были заняты делом и забыли о ней.
Но она внезапно ужаснулась. Ее можно продать и купить. Что, если хозяин решит избавиться от нее?
Она испытывала возбуждение, ее кожа пылала. Нет, она постарается быть красивой, послушной и услужливой.
«Я постараюсь угодить вам, господин, — мысленно сказала она. — Я буду стараться изо всех сил! Прошу вас, оставьте меня, хозяин, оставьте у себя!»
Вскоре катер подлетел к шлюзу. Она увидела огни через множество дыр в переплетении нитей мешковины. Она слышала, как мужчины задвигались в катере и зашумели.
— Я ничего не прошу, господин, — тихо сказала она, — я только надеюсь, что вы иногда будете добры ко мне…
Глава 13
— Не желаете выпить, господин? — спросила стюардесса.
Туво Авзоний поднял на нее глаза, сразу заметив, что верхняя пуговица на высоком воротнике жакета у стюардессы расстегнута.
— Господин? — вопросительно повторила она.
В самом деле, она должна была выяснить, что случилось.
В салоне стояла духота. Кондиционер работал на полную мощность, но пользы от этого было мало. В системе подавалось недостаточное количество воздуха. Слышался шум двигателя. За последний час он потребовал два перезапуска вручную. Действительно, давно было пора направить в прокуратуру докладную о таких дряхлых посудинах и услугах, предоставляемых на них. Граждане имели право хотя бы на минимальное внимание. Но в те времена не так-то легко было добиться рассмотрения дела в прокуратуре.
Совсем недавно все было по-другому.
Сейчас даже связь работала еле-еле, с чудовищными перебоями. С некоторыми планетами связь не могли установить месяцами — например, с Тиносом, в восемьдесят третьем имперском провинциальном секторе.
Стюардессе было незачем так низко наклоняться над креслом пассажира.
— Нет, — сказал Туво Авзоний, и стюардесса выпрямилась. — Вы нарушили правила ношения униформы, — сказал он ей вслед.
Стюардесса удивленно повернулась.
— Видна верхняя часть вашей шеи, — объяснил он. — Она открыта.
Стюардесса поднесла руку к горлу.
— Застегните воротник.
Она недоуменно оглядела его.
— Застегните, — повторил Туво Авзоний.
— Но ведь здесь так душно, — возразила она.
Эта реплика только вызвала раздражение у Туво Авзония — стюардессе следовало попытаться исправить свой промах, извиниться за провокационное упущение, а не ссылаться на температуру в салоне.
— Это еще не повод.
— Вы инспектор? — полуиспуганно поинтересовалась она.
— Я — представитель гражданской службы, — скромно и сухо ответил он, не желая объяснять суть своей службы.
Он появился на борту на Митоне — планете, не входящей в число древних Телнарианских планет, но расположенной не где-нибудь, а в первом провинциальном квадранте. Более миллиона чиновников десяти тысяч планет были бы счастливы поменяться местами с Туво Авзонием и иметь пост так близко к сердцу Империи.
— А! — с облегчением вздохнула стюардесса.
Компания, в которой она служила, принадлежала частному владельцу.
— Но одной из весьма важных служб, — добавил он.
Частные компании были обязаны получить разрешение от Империи и зависели от нее даже в своих рейсах.
Кроме того, существовало множество имперских транспортных компаний. Империя изо всех сил стремилась поддержать собственные системы транспорта и связи, в том числе гражданские и военные.
Стюардесса побледнела. Туво Авзоний решил, что она из сословия гумилиори.
— Боюсь, мне придется доложить о вас, — произнес он.
— Не надо! — быстро ответила она. — Пожалуйста, не надо!
Пассажиры начали оборачиваться на ее возглас. По беспокойству стюардессы Туво Авзоний понял к собственному удовлетворению, что она действительно из гумилиори. Впрочем, это было и так ясно по ее положению на корабле.
Туво Авзоний достал блокнот и ручку.
— Ваше имя и служебный номер, — строго проговорил он.
Она теребила воротник. Туво Авзоний разглядывал ее. Через минуту воротник был наглухо застегнут до самого подбородка. Стюардесса умоляюще взглянула на Туво Авзония.
— Прошу вас, — протянула она.
— Мне позвать командира? — сухо поинтересовался он.
— Нет! — перебила стюардесса. — Я — Сеселла, Сеселла Гарденер, — и она назвала свой служебный номер.
Теперь она была в руках Туво Авзония — он держал ее на крючке.
— Вы не могли бы побеседовать со мной наедине? — быстро спросила она.
— Разумеется, — усмехнулся Туво Авзоний.
Он последовал за ней в комнату перед кабиной экипажа, отделенную от нее только матовой переборкой.
Здесь стюардесса повернулась к нему. Ее лицо было залито слезами, но эти слезы не тронули Туво Авзония.
Стюардесса была одета в форму компании — темный жакет и брюки; плотно натянутая пилотка скрывала ее волосы. Предполагалось, что форма сшита с расчетом успешно или, скорее, безуспешно скрывать половые признаки. Форма должна была прятать фигуру. Туво Авзоний слегка скривил губы. Как он презирал эту компанию, как досадовал на нее! Несомненно, введение подобной формы было отъявленным лицемерием — ведь ясно, что в стюардессы берут только женщин. Кроме того, лицо стюардессы было поразительно женственным, даже ее губы были слегка тронуты неяркой помадой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76