Кадия насупилась.
— Но почему Белая Дама не объявила об этом нам! — воскликнула она.
— Мой народ хранит старые песни. Как они родились на свет, никому не известно, но вся история ниссомов изложена в них, и она гораздо длиннее, чем у рувендиан. Так вот, такого, что случилось ныне, даже ниссомы не помнят. Никогда не бывало так, чтобы Белой Даме пришлось противостоять той силе, которую она сама взрастила, которой доверилась до конца. Ты не понимаешь, что он, видимо, набрался такой мощи, о которой она и подумать не могла… Ты желаешь пролить кровь Волтрика, отомстить за своих родителей? Но, возможно, это лишь пустяк в сравнении с тем, что тебе предстоит исполнить. И мести придет свой срок, но она свершится сама собой, как бы… Мимолетно…
— Я ничего не понимаю в магии, — пробормотала Кадия.
— Взгляни на те тростники, — кивнул Джеган в сторону зарослей. — Один стебелек ты можешь сломать без всяких усилий. Сложи три тростинки, и ты уже получишь связку, которую не так-то легко уничтожить…
— Харамис, Анигель и я — мы должны быть в связке? Свиться в одну веревочку?.. — Она засмеялась. — Боюсь, ты здорово промахнешься, если решишь поймать добычу в силок, сплетенный из такой веревочки.
Магия! Она же ничего не понимает в ней. А ее сестра Анигель? Куда ей до великого и ужасающего искусства творить чудеса! Нет, для мести колдовство не годится, твердо решила Кадия. Если уж ей доведется повстречаться с Волтриком, то она изберет своим оружием добрый меч. Нет, ей вовсе не нужно колдовское ремесло, чтобы добиться того, о чем она мечтает!
Долгой ночью, которая застигла их в пути, принцесса то и дело возвращалась мыслями к этому разговору. Дважды они делали привал, молча жевали в кромешной тьме сушеные корни адопа. Когда становилось прохладно, она обнимала себя за плечи — ей и в голову не приходило пожаловаться Джегану. Тот постоянно был начеку, и ноздри его все время раздувались, а уши топорщились. Его нельзя было отвлекать, тем более скулить, искать сочувствия. За весь ночной переход они и парой слов не перебросились, понимая друг друга без звука.
Где-то за полночь в джунглях раздался истошный, ввергающий в дрожь крик. Кадия от неожиданности вцепилась в край лодки, замерла — ничего подобного ей раньше не приходилось слышать на болотах. Джеган тут же загнал лодку под широкий лист какого-то водяного растения, полностью прикрывший их. Тусклое лунное сияние разливалось по поверхности протоки, и в этом мерцающем робком свете рядом, в нескольких десятках элсов, проплыло что-то крылатое, черное… Крылья, наверное, померещились, решила Кадия и затаила дыхание. Существо, мирно похрюкивающее, копошащееся в прибрежной грязи, было раза в два больше их лодки. Нет, крылья ей не привиделись… Еще девушка успела, заметить острый, загнутый книзу клюв. В следующее мгновение тварь взмахнула крыльями и, взлетев, затмила одну из лун. Душераздирающий вопль донесся с высоты, и вновь на черные воды пало ровное серебристое сияние.
Джеган сидел неподвижно и чего-то ждал. Затем он тихо протяжно свистнул и коснулся плеча Кадии.
— Вур! Он вылетел на охоту. — Голос Джегана дрогнул. Видно, и ему было не по себе.
— Вур? — шепотом переспросила девушка.
— Да. Непонятно, как это чудище могло очутиться здесь. Он никогда не покидает самых заповедных, нехоженых мест… — Охотник как бы разговаривал сам с собой. — Что привело его сюда? В мире творится что-то страшное…
Наконец они тронулись в путь, стараясь быть еще осторожнее, еще более чутко вслушиваясь в окружающие их джунгли. Кадия боялась пошевельнуться, всем существом впитывая даже самый слабый шум, робкое свечение Трех Лун, тончайший аромат гнили и влаги. Каждое дуновение ветерка могло принести знак беды. Издалека, с севера, донесся еще один жуткий вскрик, потом опять все замерло.
Последнюю остановку они сделали перед самым восходом солнца. Сначала Кадия, чье зрение и слух были обострены до предела, различила впереди полоску земли. Джеган греб в ту сторону — наверное, там располагался остров. А на нем могут быть древние руины… От одной этой мысли ее передернуло: слишком памятной была дневная высадка, костровище с обугленными человеческими костями.
Что приготовила им судьба на этот раз? Она осторожно взглянула на Джегана — охотник настойчиво греб к земле. Он указал ей на какие-то темные пятна на воде.
— Сакбри. А это их гнездовье… Если они спокойны, значит, все в порядке.
У Кадии даже слюнки потекли, когда она вспомнила вкус этих птиц.
— Сакбри… — мечтательно прошептала она.
— Ни в коем случае — Джеган отрицательно покачал головой, — Не хватает еще оставить следы. Но там, где водятся сакбри, должны водиться и рафины…
Упоминание о рафинах вызвало у девушки новый прилив слюны, хотя, по мнению Кадии, рафин находился с сакбри в таком же соотношении, как горбушка черствого хлеба с праздничным пирогом.
Они высадились на остров и действительно обнаружили развалины. Пока Кадия расчищала место, Джеган взял духовую трубку и скрылся из глаз. Тем временем принцесса сложила из камней подобие очага, постаравшись, чтобы огня не было видно со стороны, потом села и стала ждать.
На болотах густо пахло — благоухание цветов мешалось с тонкими струйками гнили и сырости, в них вливались отчетливо резкие запахи животных. Предутренний ветерок приносил все новые и новые ароматы, словно поигрывал ими… Кадия с интересом и затаенной тревогой впитывала их. Конечно, она не обладает чутьем Джегана и других охотников-ниссомов, но когда-то надо учиться, решила девушка про себя.
Так же настороженно внимала она робким, редким, едва слышимым и тут же гаснущим звукам: шелест травы, плеск и журчание воды, шепот тростника, жужжание и гнусавое гудение просыпающихся жуков, писк мелких кровососов… Прерывисто, пробуя голос, запели птицы, издалека донесся торопливый топот, потом долетело бульканье, и шумная волна растревожила камыши. Язык звуков был более понятен, чем таинственная речь запахов, и все равно многого она не знала. Подобное неведение может дорого обойтись, вздохнула принцесса.
Стоило в прогалинах между деревьями вспыхнуть первым лучам восходившего солнца, как она схватила амулет и вгляделась в него. Черный бутон был прочно запечатан в густо-медовый янтарь, и в тот момент, когда солнечный свет упал на священный талисман, лепестки заискрились. Это было настоящее чудо! Самый черный цветок на свете неожиданно ожил — вот он, символ королевского дома рувендиан, хотя почему и кто избрал его, кто первым создал герб, никто не знал. Даже самые древние легенды обходили эту тайну молчанием.
Послышался резкий посвист. Кадия насторожилась, отпустила амулет и выхватила нож, с горечью подумав, что так и не научилась стрелять из духовой трубки — самого распространенного на болотах и опасного оружия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165