После отпевания он будет погребен в усыпальнице Сострадариума со всеми подобающими его сану почестями. Возможно, ваше величество сочтет заслуги усопшего благодостаточными для посмертного награждения каким-либо из орденов империи.
Tres. Смиренно сообщаю также, что по мученническом упокоении Робера де Умбрина супрематоры Непогрешимого Санация сочли за благо рукоположить в сан великого сострадария Вашего покорного слугу, Керсиса Гомоякубо.
Всеподданейше преданный вашему величеству
Керсис, 64-й эпикифор ордена Сострадариев
* * *
СОВЕРШЕННО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО
ПРОКОНШЕССУ ЗЕЙРАТУ
ЛИЧНО
Чертов сын!
Я уже заделался новым эпикифором. Но где старый? Где
наши братки Хорн, Колбайс, Глувилл? И еще раз:
ГДЕ НАШ РЕЗВЫЙ ПОКОЙНИЧЕК?
Зейрат, ты заставляешь папу волноваться. Или чего не понял?
КГ
24. ДОРОГА К ТИРТАНУ
Проехать в ту ночь удалось очень мало. Деревни попадались все еще часто, объезды отнимали драгоценное время. Аббатиса и юная монахиня не привыкли к мужским седлам, поэтому приходилось часто останавливаться для отдыха.
Эти остановки приходились весьма кстати и эпикифору, который за сутки, проведенные в жестком гробу, не слишком набрался здоровья. Да и ночи пока были короткими, темнота продолжалась часа два-три. Из-за всех этих причин к утру одолели вряд ли больше двадцати километров, если считать по прямой. Но справа, на западе, уже маняще синели Рудные горы. Там, за ними, находился вечно буйный и непокорный Муром. Пробраться бы туда – и все, спасение, гордые мурмазеи никогда и никого еще не выдавали Покаяне.
Но уж кто-кто, а эпикифор де Умбрин прекрасно знал, сколько сил и средств затрачено на перекрытие границы. По его, эпикифора де Умбрина личной инициативе. Дабы из благословенной империи подданные не сбегали. Ибо кого ж тогда осчастливливать?
Робер усмехнулся и распрямил ноющую поясницу. Они ехали по склону холма вдоль опушки очередной рощицы. В сером предрассветном сумраке все кругом имело безрадостный вид. На востоке холодно синела полоска Ниргала. С запада горизонт ограничивали далекие вершины Рудных гор. Пространство между ними заполняли поля, овраги, заросли кустарника, начинающие желтеть перелески.
С холма просматривались отдельные участки Южного тракта, то нырявшего в низины, то поднимавшегося на увалы. Километрах в трех впереди он упирался в небольшую деревушку, наполовину поглощенную утренним туманом. И над всем этим ползли набухшие августовские тучи, волоча за собой размазанные дождевые бороды. Порывами налетал холодный ветер.
– Да, – сказала аббатиса. – Ободряющая картина. Зоя, ты сильно замерзла?
Девушка поежилась.
– Ничего. В монастыре бывало и похуже.
Робер ощутил укол совести. Пока он вершил судьбы империи, его родная дочь, оказывается, мерзла в монастырской келье. Хвала Керсису, теперь все изменилось. Но эта хрупкая, молчаливая девочка с добрыми, не по-детски печальными глазами… Она не должна попасть в лапы бубудусков.
– Ваша люминесценция!
– Да?
– Пора выбирать место для дневки. Вон на том пригорке березняк погуще. Подойдет?
Робер покачал головой. Дневка… Да, она сейчас очень нужна. Но что поделывает Керсис? Усилием воли Робер отогнал сонную дрему и заставил себя припомнить все, что знал о главе Святой Бубусиды. Он постарался представить, что делал бы на его месте сам, и то, что мог бы сверх этого сделать такой жесткий, упорный и неразборчивый в средствах человек, как бубудумзел Гомоякубо.
Наверняка он уже проведал о странном исчезновении настоятельницы монастыря Нетленного Томата. До него должны были дойти также сведения о ночном катафалке, который невесть куда запропастился. После этого сообразить кто был покойником, а кто – двумя монахинями, труда не составляло.
С какой скоростью передвигается верховой, не имеющий сменной лошади и к тому же вынужденный объезжать деревни, тоже считается легко. Следовательно, Гомоякубо вполне мог знать, в каком направлении организовывать поиски. Более того, имел возможность представить, где примерно это следует делать. Лишь расстояние в полторы сотни километров мешало бубудумзелу быстро сплести сеть. Но ему совсем не обязательно руководить поимкой лично, да еще из Ситэ-Ройяля. Для этого достаточно снабдить нужными полномочиями того же Зейрата, уже взявшего след.
– Нет, – сказал Робер. – Останавливаться рано.
– Так… светает же.
Робер вынул померанскую трубу и еще раз, более внимательно, осмотрел мокрый и пока почти безлюдный пейзаж.
* * *
Пропели первые петухи.
Из деревни на тракт выбиралась крестьянская подвода. Навстречу ей передвигался одинокий всадник. Ехал издалека, вероятно, всю ночь, лошадь под ним едва тащилась. Такое частенько случается с гонцами Святой Бубусиды… И хотя больше никого и нигде не виднелось, положение могло измениться в любой момент.
– Нет, Гастон. Запасом времени мы уже не располагаем. Придется ехать и при свете. Будем пробираться от рощи к роще. Лео, Зоя, потерпите еще часок?
– Ну что ж, – коротко сказала аббатиса. – Приходилось терпеть и побольше, ваша люминесценция. Часок так часок.
И этот часок их спас. Когда деревня осталась уже позади, Глувилл, ехавший последним, изумленно воскликнул:
– О! Вы только поглядите!
От Южного тракта в сторону рощи, в которой не состоялась так необходимая беглецам дневка, двигалась длинная цепь людей. Видимо, в облаву выгнали все взрослое население деревушки. Их было несколько сотен, они шли шагах в двадцати-тридцати друг от друга, поэтому растянулись очень широко. Безжалостно топча пшеницу, облава охватывала сразу два холма и ложбину между ними. На некотором расстоянии за живой цепью ехал десяток конных бубудусков. А перед ними – какой-то начальник.
Робер приложил к глазу трубу.
– Зейрат, – коротко сказал он. – Опять Зейрат. Ну что, дамы, еще часок выдержите?
– Деваться некуда, – ответила аббатиса. – Но облава… как ты догадался?
– Ничего нет проще, – махнул трубой бывший эпикифор. – На месте Керсиса я предпринял бы нечто подобное. Хорошо еще, что не успели привезти разыскных собак. Увы, они все же прибудут. И самое позднее – послезавтра.
– А… мы уйдем от них? – робко спросила Зоя.
– Ну конечно. Потому что они очень плохие люди.
– А… вы?
Робер вздохнул.
– Уже нет. Поздновато это произошло, девочка. Но – уже нет.
* * *
В середине дня Робер все же объявил привал.
– Ты знаешь, мы еще какое-то время могли бы продержаться, – сказала аббатиса.
Эпикифор сполз с седла и через силу улыбнулся.
– Верю, мужественные вы мои. Но прежде всего надо дать отдых лошадям. Сегодня ночью они должны выдержать хотя бы полчаса рыси. И еще нам потребуется несколько факелов.
Он упал на попону и отключился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Tres. Смиренно сообщаю также, что по мученническом упокоении Робера де Умбрина супрематоры Непогрешимого Санация сочли за благо рукоположить в сан великого сострадария Вашего покорного слугу, Керсиса Гомоякубо.
Всеподданейше преданный вашему величеству
Керсис, 64-й эпикифор ордена Сострадариев
* * *
СОВЕРШЕННО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО
ПРОКОНШЕССУ ЗЕЙРАТУ
ЛИЧНО
Чертов сын!
Я уже заделался новым эпикифором. Но где старый? Где
наши братки Хорн, Колбайс, Глувилл? И еще раз:
ГДЕ НАШ РЕЗВЫЙ ПОКОЙНИЧЕК?
Зейрат, ты заставляешь папу волноваться. Или чего не понял?
КГ
24. ДОРОГА К ТИРТАНУ
Проехать в ту ночь удалось очень мало. Деревни попадались все еще часто, объезды отнимали драгоценное время. Аббатиса и юная монахиня не привыкли к мужским седлам, поэтому приходилось часто останавливаться для отдыха.
Эти остановки приходились весьма кстати и эпикифору, который за сутки, проведенные в жестком гробу, не слишком набрался здоровья. Да и ночи пока были короткими, темнота продолжалась часа два-три. Из-за всех этих причин к утру одолели вряд ли больше двадцати километров, если считать по прямой. Но справа, на западе, уже маняще синели Рудные горы. Там, за ними, находился вечно буйный и непокорный Муром. Пробраться бы туда – и все, спасение, гордые мурмазеи никогда и никого еще не выдавали Покаяне.
Но уж кто-кто, а эпикифор де Умбрин прекрасно знал, сколько сил и средств затрачено на перекрытие границы. По его, эпикифора де Умбрина личной инициативе. Дабы из благословенной империи подданные не сбегали. Ибо кого ж тогда осчастливливать?
Робер усмехнулся и распрямил ноющую поясницу. Они ехали по склону холма вдоль опушки очередной рощицы. В сером предрассветном сумраке все кругом имело безрадостный вид. На востоке холодно синела полоска Ниргала. С запада горизонт ограничивали далекие вершины Рудных гор. Пространство между ними заполняли поля, овраги, заросли кустарника, начинающие желтеть перелески.
С холма просматривались отдельные участки Южного тракта, то нырявшего в низины, то поднимавшегося на увалы. Километрах в трех впереди он упирался в небольшую деревушку, наполовину поглощенную утренним туманом. И над всем этим ползли набухшие августовские тучи, волоча за собой размазанные дождевые бороды. Порывами налетал холодный ветер.
– Да, – сказала аббатиса. – Ободряющая картина. Зоя, ты сильно замерзла?
Девушка поежилась.
– Ничего. В монастыре бывало и похуже.
Робер ощутил укол совести. Пока он вершил судьбы империи, его родная дочь, оказывается, мерзла в монастырской келье. Хвала Керсису, теперь все изменилось. Но эта хрупкая, молчаливая девочка с добрыми, не по-детски печальными глазами… Она не должна попасть в лапы бубудусков.
– Ваша люминесценция!
– Да?
– Пора выбирать место для дневки. Вон на том пригорке березняк погуще. Подойдет?
Робер покачал головой. Дневка… Да, она сейчас очень нужна. Но что поделывает Керсис? Усилием воли Робер отогнал сонную дрему и заставил себя припомнить все, что знал о главе Святой Бубусиды. Он постарался представить, что делал бы на его месте сам, и то, что мог бы сверх этого сделать такой жесткий, упорный и неразборчивый в средствах человек, как бубудумзел Гомоякубо.
Наверняка он уже проведал о странном исчезновении настоятельницы монастыря Нетленного Томата. До него должны были дойти также сведения о ночном катафалке, который невесть куда запропастился. После этого сообразить кто был покойником, а кто – двумя монахинями, труда не составляло.
С какой скоростью передвигается верховой, не имеющий сменной лошади и к тому же вынужденный объезжать деревни, тоже считается легко. Следовательно, Гомоякубо вполне мог знать, в каком направлении организовывать поиски. Более того, имел возможность представить, где примерно это следует делать. Лишь расстояние в полторы сотни километров мешало бубудумзелу быстро сплести сеть. Но ему совсем не обязательно руководить поимкой лично, да еще из Ситэ-Ройяля. Для этого достаточно снабдить нужными полномочиями того же Зейрата, уже взявшего след.
– Нет, – сказал Робер. – Останавливаться рано.
– Так… светает же.
Робер вынул померанскую трубу и еще раз, более внимательно, осмотрел мокрый и пока почти безлюдный пейзаж.
* * *
Пропели первые петухи.
Из деревни на тракт выбиралась крестьянская подвода. Навстречу ей передвигался одинокий всадник. Ехал издалека, вероятно, всю ночь, лошадь под ним едва тащилась. Такое частенько случается с гонцами Святой Бубусиды… И хотя больше никого и нигде не виднелось, положение могло измениться в любой момент.
– Нет, Гастон. Запасом времени мы уже не располагаем. Придется ехать и при свете. Будем пробираться от рощи к роще. Лео, Зоя, потерпите еще часок?
– Ну что ж, – коротко сказала аббатиса. – Приходилось терпеть и побольше, ваша люминесценция. Часок так часок.
И этот часок их спас. Когда деревня осталась уже позади, Глувилл, ехавший последним, изумленно воскликнул:
– О! Вы только поглядите!
От Южного тракта в сторону рощи, в которой не состоялась так необходимая беглецам дневка, двигалась длинная цепь людей. Видимо, в облаву выгнали все взрослое население деревушки. Их было несколько сотен, они шли шагах в двадцати-тридцати друг от друга, поэтому растянулись очень широко. Безжалостно топча пшеницу, облава охватывала сразу два холма и ложбину между ними. На некотором расстоянии за живой цепью ехал десяток конных бубудусков. А перед ними – какой-то начальник.
Робер приложил к глазу трубу.
– Зейрат, – коротко сказал он. – Опять Зейрат. Ну что, дамы, еще часок выдержите?
– Деваться некуда, – ответила аббатиса. – Но облава… как ты догадался?
– Ничего нет проще, – махнул трубой бывший эпикифор. – На месте Керсиса я предпринял бы нечто подобное. Хорошо еще, что не успели привезти разыскных собак. Увы, они все же прибудут. И самое позднее – послезавтра.
– А… мы уйдем от них? – робко спросила Зоя.
– Ну конечно. Потому что они очень плохие люди.
– А… вы?
Робер вздохнул.
– Уже нет. Поздновато это произошло, девочка. Но – уже нет.
* * *
В середине дня Робер все же объявил привал.
– Ты знаешь, мы еще какое-то время могли бы продержаться, – сказала аббатиса.
Эпикифор сполз с седла и через силу улыбнулся.
– Верю, мужественные вы мои. Но прежде всего надо дать отдых лошадям. Сегодня ночью они должны выдержать хотя бы полчаса рыси. И еще нам потребуется несколько факелов.
Он упал на попону и отключился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131