Лишившийся фок-мачты линкор имел сильный дифферент, его нос погрузился в воду почти до уровня якорных клюзов, он сильно дымил. Однако выяснилось, что на этом несчастья для него еще не окончились. Из-за приподнявшейся кормы «Эписумуса» выползал серый низкобортный корабль. На нем размеренно бухали пушки. Били не торопясь и очень точно: после каждого выстрела над безмолвным «Эписумусом» взлетали обломки.
– Тэк-с, – почти удовлетворенно сказал Хрисахос Кенто. – У померанцев есть еще и чистильщик…
* * *
КУРФЮРСТЕНМАРИНЕ ТЯЖЕЛЫЙ ФРЕГАТ «ТАКОНА»
Водоизмещение – 616 тонн. Трехмачтовый барк. Максимальная зарегистрированная скорость – 19 узлов. Вооружение – 66 стальных орудий калибром от 6 до 24 фунтов. Экипаж – 475 человек. Командир – фрегаттен-капитан Ойген фон Штоль.
Покончив с «Тубаном» и заставив выброситься на берег пылающую «Цикатру», фон Штоль не стал задерживаться у гибнущего «Коншесса». Он выбрал более важную цель. Во второй раз выйдя из облака дыма, фрегат устремился к «Эписумусу».
Имперский линкор уже получил многочисленные повреждения. «Такона» же практически не пострадала. Единственным вражеским снарядом, поразившим корабль, оставалось восьмифунтовое ядро погибшего «Чейро». И капитан фон Штоль отнюдь не собирался увеличивать этот счет.
Дабы не вводить в соблазн правоверных, он обогнул стоянку магрибинской эскадры на расстоянии, превышающей дальность ее огня. (Хитрый шакал! – пробормотал Агахаг-паша, почти угадав прозвище Штоля – Морской лис. И приказал приготовить себе свежий бешбармак. Больше ему ничего не оставалось делать.) Хотя нет, еще можно было. Подумав, Агахаг-паша приказал:
– Пожалуй, принесите мне еще и мармелуши. Много. Только не разбудите байбиче высокородного марусима!
А хитрый шакал подбирался к дрейфующему «Эписумусу» со стороны кормы, поскольку там стояло только четыре пушки. Более того, корма линкора значительно приподнялась в результате дифферента на нос. Штоль надеялся, что ядра этих четырех пушек пройдут слишком высоко и особого вреда не принесут. Так оно и случилось. За исключением того, что из четырех пушек стреляли лишь две, остальные этого сделать уже не могли. Покаянские ядра прошили паруса и упали далеко позади корабля.
За этот минимальный вред «Такона» рассчиталась с лихвой – сначала огнем носовых пушек, затем всем бортом. Первыми же выстрелами на «Эписумусе» были разбиты руль, фонари и все стекла балкона. С расстояния в полкабельтова страшные померанские брандскугели пробивали не только обшивку, но и внутренние переборки, после чего разбрызгивали огонь на батарейных палубах. Вскоре из орудийных портов и рустерных решеток «Эписумуса» вновь повалил дым.
Этот дым встревожил старшего офицера Ларса Поммояки.
* * *
– Ойген! Мы слишком близко подобрались. Как бы у них не рванула крюйт-камера.
– Хорошо, отходим, – рассеянно отозвался капитан. – Распорядись.
Его внимание уже было приковано к крадущейся вдоль берега «Орейе». Штоль прекрасно понимал замысел капитана единственного уцелевшего линкора Домашнего флота – отомстить или, на худой конец, хоть немного насолить основным силам Мак-Магона и тем самым сохранить свое лицо. А быть может – и голову.
– Мы не успеем его перехватить, – сказал Поммояки, быстро оценив расстояние и силу ветра, который по-прежнему оставался слабым.
Чтобы не оказаться напротив борта «Эписумуса», где еще могли оставаться и боеспособные пушки, и обозленные канониры, «Такона» была вынуждена развернуться на сто восемьдесят градусов и отходить курсом вест, тогда как «Орейя» находилась на норде.
– Не успеем, – повторил Поммояки.
– Тогда давай думать.
– Не представляю, что тут можно придумать.
– Для начала вспомним, что охраняли «Тубан» и «Цикатра».
– Ясное дело – Эрлизор. Ну и что?
– А что охранял «Коншесс»?
– Прикрывал магрибинскую эскадру и военное министерство.
– «Эписумус»?
– Эге! Императорский мост и вход в Ниргал.
– Тогда логично предположить, что и «Орейя» что-то охраняла. Что?
Не сговариваясь, они навели подзорные трубы на массивное здание, высящееся над крепостными стенами Старого города.
Это мрачное серое строение имело большой центральный купол с многочисленными окнами и четыре высокие башни по углам, что делало его похожим на старинную земную мечеть. Находилось оно примерно в четверти мили от берега. То есть было вполне досягаемо для обстрела со стороны бухты.
– Ты помнишь план Ситэ-Ройяля? – усмехнулся Штоль.
– Перке-еле, – протянул старпом. – Да ведь это же их Сострадариум! Вот где ахиллесова пятка капитана «Орейи»…
– Ойген, мы еще недалеко отошли. Как бы «Эписумус» не огрел нас напоследок с правого борта.
– Ничего, потерпим. Вдарим по нему из кормовых. И поторопи канониров с перезарядкой носовых орудий. Цель у них будет… ого-го. Захочешь – не промажешь.
– Что, опять брандскугели?
– Они, родимые.
– Маловато их осталось.
Фон Штоль усмехнулся.
– Друг мой! Что делать? Брандскугели – лучшее средство для просветления мозгов эпикифора.
Ларс хмыкнул.
– Быть может, единственное.
– Вот и не надо скупиться. Лучшего применения для зажигательных снарядов нам не найти.
– Похоже на то, – согласился Поммояки.
И «Такона» повернула к берегу.
* * *
Обычно весьма сдержанный капитан Кенто опустил подзорную трубу и крепко выругался.
Еще бы пару минут и носовые орудия его «Орейи» вполне могли продырявить паруса померанского флагмана. Еще минуту спустя можно было бы повернуться бортом и ударить по второму кораблю. Затем сам собой напрашивался новый поворот и залп с противоположного борта по «Магденау». А уж потом, при отходе, на закуску, – огонь из кормовых пушек по замыкавшему строй вражеской эскадры фрегату. «Орейя» могла пустить в дело все свои орудия и не получить взамен ни единой царапины! Такой случай выпадает один раз за всю карьеру командира военного корабля, причем далеко не каждому. И вот, все это требовалось отставить, поскольку другой командир безошибочно нащупал единственное слабое место во всей массе обстоятельств, сопутствующих «Орейе».
Кенто очень ясно представлял все то, что последует, если хоть одно ядро опустится на крышу главной резиденции эпикифора. Но… «Орейя» оказалась в положении собаки, охраняющей зарытую кость от стаи волков. Точнее, сразу две кости.
– Ложимся на обратный курс. Немедленно!
– Есть, обрат капитан, – недоуменно ответил старпом. – Но почему?
– Потому что вон тот фрегат, – Кенто раздраженно ткнул трубой, – собрался обстрелять Сострадариум.
– О ч… – помощник покосился на обрата эмиссара, молчаливо маячившего на мостике. – …То есть Пресветлый меня побе… Впрочем, тоже не надо.
– Не надо подвергать опасности Сострадариум, – скрипуче посоветовал обрат эмиссар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
– Тэк-с, – почти удовлетворенно сказал Хрисахос Кенто. – У померанцев есть еще и чистильщик…
* * *
КУРФЮРСТЕНМАРИНЕ ТЯЖЕЛЫЙ ФРЕГАТ «ТАКОНА»
Водоизмещение – 616 тонн. Трехмачтовый барк. Максимальная зарегистрированная скорость – 19 узлов. Вооружение – 66 стальных орудий калибром от 6 до 24 фунтов. Экипаж – 475 человек. Командир – фрегаттен-капитан Ойген фон Штоль.
Покончив с «Тубаном» и заставив выброситься на берег пылающую «Цикатру», фон Штоль не стал задерживаться у гибнущего «Коншесса». Он выбрал более важную цель. Во второй раз выйдя из облака дыма, фрегат устремился к «Эписумусу».
Имперский линкор уже получил многочисленные повреждения. «Такона» же практически не пострадала. Единственным вражеским снарядом, поразившим корабль, оставалось восьмифунтовое ядро погибшего «Чейро». И капитан фон Штоль отнюдь не собирался увеличивать этот счет.
Дабы не вводить в соблазн правоверных, он обогнул стоянку магрибинской эскадры на расстоянии, превышающей дальность ее огня. (Хитрый шакал! – пробормотал Агахаг-паша, почти угадав прозвище Штоля – Морской лис. И приказал приготовить себе свежий бешбармак. Больше ему ничего не оставалось делать.) Хотя нет, еще можно было. Подумав, Агахаг-паша приказал:
– Пожалуй, принесите мне еще и мармелуши. Много. Только не разбудите байбиче высокородного марусима!
А хитрый шакал подбирался к дрейфующему «Эписумусу» со стороны кормы, поскольку там стояло только четыре пушки. Более того, корма линкора значительно приподнялась в результате дифферента на нос. Штоль надеялся, что ядра этих четырех пушек пройдут слишком высоко и особого вреда не принесут. Так оно и случилось. За исключением того, что из четырех пушек стреляли лишь две, остальные этого сделать уже не могли. Покаянские ядра прошили паруса и упали далеко позади корабля.
За этот минимальный вред «Такона» рассчиталась с лихвой – сначала огнем носовых пушек, затем всем бортом. Первыми же выстрелами на «Эписумусе» были разбиты руль, фонари и все стекла балкона. С расстояния в полкабельтова страшные померанские брандскугели пробивали не только обшивку, но и внутренние переборки, после чего разбрызгивали огонь на батарейных палубах. Вскоре из орудийных портов и рустерных решеток «Эписумуса» вновь повалил дым.
Этот дым встревожил старшего офицера Ларса Поммояки.
* * *
– Ойген! Мы слишком близко подобрались. Как бы у них не рванула крюйт-камера.
– Хорошо, отходим, – рассеянно отозвался капитан. – Распорядись.
Его внимание уже было приковано к крадущейся вдоль берега «Орейе». Штоль прекрасно понимал замысел капитана единственного уцелевшего линкора Домашнего флота – отомстить или, на худой конец, хоть немного насолить основным силам Мак-Магона и тем самым сохранить свое лицо. А быть может – и голову.
– Мы не успеем его перехватить, – сказал Поммояки, быстро оценив расстояние и силу ветра, который по-прежнему оставался слабым.
Чтобы не оказаться напротив борта «Эписумуса», где еще могли оставаться и боеспособные пушки, и обозленные канониры, «Такона» была вынуждена развернуться на сто восемьдесят градусов и отходить курсом вест, тогда как «Орейя» находилась на норде.
– Не успеем, – повторил Поммояки.
– Тогда давай думать.
– Не представляю, что тут можно придумать.
– Для начала вспомним, что охраняли «Тубан» и «Цикатра».
– Ясное дело – Эрлизор. Ну и что?
– А что охранял «Коншесс»?
– Прикрывал магрибинскую эскадру и военное министерство.
– «Эписумус»?
– Эге! Императорский мост и вход в Ниргал.
– Тогда логично предположить, что и «Орейя» что-то охраняла. Что?
Не сговариваясь, они навели подзорные трубы на массивное здание, высящееся над крепостными стенами Старого города.
Это мрачное серое строение имело большой центральный купол с многочисленными окнами и четыре высокие башни по углам, что делало его похожим на старинную земную мечеть. Находилось оно примерно в четверти мили от берега. То есть было вполне досягаемо для обстрела со стороны бухты.
– Ты помнишь план Ситэ-Ройяля? – усмехнулся Штоль.
– Перке-еле, – протянул старпом. – Да ведь это же их Сострадариум! Вот где ахиллесова пятка капитана «Орейи»…
– Ойген, мы еще недалеко отошли. Как бы «Эписумус» не огрел нас напоследок с правого борта.
– Ничего, потерпим. Вдарим по нему из кормовых. И поторопи канониров с перезарядкой носовых орудий. Цель у них будет… ого-го. Захочешь – не промажешь.
– Что, опять брандскугели?
– Они, родимые.
– Маловато их осталось.
Фон Штоль усмехнулся.
– Друг мой! Что делать? Брандскугели – лучшее средство для просветления мозгов эпикифора.
Ларс хмыкнул.
– Быть может, единственное.
– Вот и не надо скупиться. Лучшего применения для зажигательных снарядов нам не найти.
– Похоже на то, – согласился Поммояки.
И «Такона» повернула к берегу.
* * *
Обычно весьма сдержанный капитан Кенто опустил подзорную трубу и крепко выругался.
Еще бы пару минут и носовые орудия его «Орейи» вполне могли продырявить паруса померанского флагмана. Еще минуту спустя можно было бы повернуться бортом и ударить по второму кораблю. Затем сам собой напрашивался новый поворот и залп с противоположного борта по «Магденау». А уж потом, при отходе, на закуску, – огонь из кормовых пушек по замыкавшему строй вражеской эскадры фрегату. «Орейя» могла пустить в дело все свои орудия и не получить взамен ни единой царапины! Такой случай выпадает один раз за всю карьеру командира военного корабля, причем далеко не каждому. И вот, все это требовалось отставить, поскольку другой командир безошибочно нащупал единственное слабое место во всей массе обстоятельств, сопутствующих «Орейе».
Кенто очень ясно представлял все то, что последует, если хоть одно ядро опустится на крышу главной резиденции эпикифора. Но… «Орейя» оказалась в положении собаки, охраняющей зарытую кость от стаи волков. Точнее, сразу две кости.
– Ложимся на обратный курс. Немедленно!
– Есть, обрат капитан, – недоуменно ответил старпом. – Но почему?
– Потому что вон тот фрегат, – Кенто раздраженно ткнул трубой, – собрался обстрелять Сострадариум.
– О ч… – помощник покосился на обрата эмиссара, молчаливо маячившего на мостике. – …То есть Пресветлый меня побе… Впрочем, тоже не надо.
– Не надо подвергать опасности Сострадариум, – скрипуче посоветовал обрат эмиссар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131