– Друг мой, – проникновенно сказал Мартин. – Мы не можем в таком виде предстать перед его люминесценцием. Как ты думаешь, ему будет приятно?
– С чего вы взяли, что он будет присутствовать на суде?
– А как же. Мы ведь покушались знаешь на кого?
Мормидо перекрестился.
– Знаю, знаю. Ладно. Но смотрите, у цирюльника бритвы и тому подобное. Самоубийства не допущу, даже не пытайтесь.
– Любезнейший! Небесникам самоубийство запрещено. Большой грех.
– Так вы и впрямь небесник?
– Сказано – небесник, значит – все, баста. Небесник и должен быть. Ты что, не веришь его люминесценцию?
Мормидо вновь перекрестился.
– Как можно! Верую. Небесника, однако, вижу впервые. Прям такой же, как все. Только рожа хитрая. Как же вас распознать-то, а?
– Даже и не пытайся. Один великий сострадарий умеет. На то он и великий.
– Да-а, дела. А сотоварищ ваш того… голову о стенку не разобьет? Чего-то он сильно смурной сегодня.
– Видишь ли, он действительно расстроен тем, что его хотят сжечь. Неужели ты думаешь, что это приятно?
Мормидо думал о другом. Он почесал затылок и сообщил:
– Ну, у каждого свои заботы. А мне вот вас палачу нужно живехонькими сдать. Потому как мертвого казнить не получается. И чтобы морды без синяков были, а то людям показать стыдно. Вы уж не накладывайте на себя руки, а? Чего самим-то утруждаться! Потерпите как-нибудь до казни, ладно?
– А чего? Ладно, потерпим. Недолго уж осталось.
Мормидо обрадовался.
– Честно?
– Дорогой мой! Ты когда-нибудь слышал, чтоб колдуны и черные маги с собой кончали?
– Чего не слыхал, того не слыхал, – умудренно качая головой, сказал Мормидо.
– Вот и ступай спокойно.
Мормидо все же продолжал топтаться на пороге.
– Сударь, вам терять нечего – так и так один конец. А если у меня возникнут неприятности, вам же легче не станет?
– Да не особенно.
– Вот и не берите грех на душу. Сильно вас прошу: присмотрите за энтим, ладно? Но чтобы морда целая была.
– Ну не знаю, не знаю. Если цирюльник не придет…
– Да придет, он придет. Завтра же.
– А ты завтра дежуришь?
– Так точно.
– Ну, договорились.
Мормидо явно успокоился и сказал:
– А я уж за могилками присмотрю, не извольте беспокоиться.
– За какими могилками?
– Да за вашими. И место хорошее подберу. На самом кладбище, конечно, нельзя будет, а вот где поближе к ограде – это мы устроим.
– Ну, брат, утешил.
Мормидо ухмыльнулся.
– Так на то мы и сострадарии.
– В вашем заведении, я смотрю, кого не возьми – все милейшие люди.
Мормидо неожиданно сконфузился.
– Да чего там! Это ж первейшая заповедь: довел человека до смерти, так уж утешь напоследок, не будь скотиной. Только и вы уж за меня тоже словечко замолвите.
– Это кому?
– А там, – тюремщик показал в потолок. – Пресветлому И святому Корзину от меня того… тоже кланяйтесь.
Мартин энергично кивнул.
– Сразу, как только встретимся, обрат. Первейшее дело!

* * *
– Не люблю позерства, – сказал Фань. – Особенно перед смертью. Неприятно как-то, знаете.
Мартин зачем-то принялся полировать браслеты наручников.
– Лю, как вы полагаете, этот наш Мормидо когда-нибудь слышал, что сжигать людей нехорошо?
– Не только он, но и дед и прадед его, царство им небесное, ничего не слышали о такой странности.
Фань вдруг подскочил.
– Ох, сожгут! Как пить дать – сожгут, мракобесы пресветлые! Что же делать-то, что делать, а? Только не говорите, что не знаете!
– Знаю.
– Что?
– Ешьте. Нужно накопить сил.
– Ох, аппетит к человеку приходит только вместе с надеждой.
– Попробуйте заставить себя.
– Да зачем?
– Чтобы достойно встретить свой конец, – громко сказал Мартин.
Потом прекратил свои полировальные занятия, наклонился к Фаню и тихо добавил:
– После побега с питанием может быть плохо. Некоторое время. Да и убежать-то далеко не убежишь, если ноги от голода подгибаются.
Судовладелец обвел безнадежным взглядом каменные стены, дубовую дверь, железные решетки и изумленно прошептал:
– Вы надеетесь на побег?
– Уповаю.
– Иллюзии.
– Прошу вас, еще кусочек, – громко сказал Мартин.
– Вы серьезно?
– В отношении кусочка?
– Прошу вас, не дурачьтесь.
– Я серьезен, как приговоренный к смерти.
Фань наклонился к уху Мартина.
– И которым же способом вы собираетесь бежать? Под землей? По воздуху?
– Нет, через дверь.
– Кто же ее откроет?
– Надзиратель.
– Надзиратель? Какой еще надзиратель?
– Ну… Разве не помните? Завтра дежурит Мормидо.
– Странно. Я начинаю верить.
– Вот и хорошо. Еще кусочек, пожалуйста.
– Так и растолстеть можно. Что я должен делать?
– Сохранять убитый вид. У вас неплохо получается.
Фань, звеня цепями, лихорадочно забегал по камере.
– Тише, вы мешаете спать охране.
Торговец схватился за голову.
– Послушайте, если это шутка, то она жестока больше, чем костер.
– Никаких шуток.
– Точно?
Мартин привлек его к себе и тоже зашептал на ухо.
– Ваш судейский друг…
Фаня затрясло.
– Только не называйте его моим другом!
– Да, слово в коммерции редкое.
– А вот тут вы ошибаетесь. Без нормальной человеческой взаимопомощи торговать в этой стране немыслимо. Ни тебе сколько-нибудь устойчивых законов, ни арбитражного суда, ни защиты полиции. Бр-р! Полиция…
– Вам не нравится полиция его величества?
– Я обож-жаю полицию его величества. А точнее – его люминесценция.
– В самом деле?
– Представьте себе. Честнейшие люди! С ними всегда можно договориться… за умеренную сумму.
– Тогда что же вам не нравится?
Фань в очередной раз схватился за голову.
– О, Мартин! Ваша мудрость и житейский опыт вызывают подлинное восхищение. Но иногда, извините, вы кажетесь белой вороной, каким-то пришельцем из иных миров. Я пять лет втолковывал Мармилю, местному эскандалу, что ордену выгодно позволить купцам богатеть. Да всем – выгодно. Для наглядности предоставлял весьма убедительные аргументы. И что же? Ухмыляющаяся скотина спокойно все брала, а потом заявляла, что из богатства произрастает гордыня, а это ордену без надобности. И добавлял: примерно так же, как вам орден.
– Любопытный человечек. Похоже, он был прав.
– Абсолютно.
– И даже пытался дать совет.
– Не сомневайтесь, это доброе дело не осталось без награды. Но речь о другом. Я понял, что ордену действительно не выгодно позволять людям жить лучше. Чем богаче человек, тем больше у него возможностей прикупить себе свободы. А чем он свободнее, тем труднее принудить его к покорности.
– Разумеется, ордену это ни к чему.
– И не только ордену. В Магрибе ничуть не лучше.
– Вы там были?
– Ага, сподобился. Так когда мы бежим?
– Я же говорил: завтра. Глупо ждать последней ночи. Побреемся вот, чтоб на людей походить. После этого и сбежим.
– О! Так и баню вы для этого потребовали?
– Не только для этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131