Еще стаканчик, капитан Бодряк?»
«М-м?»
«Не помню, чтобы он был в состоянии дать ясный ответ 'да! '» — сказал Двоеточие, вставая. — «Думаю, что его лучше отнести в комнату.»
"Я возьму его, беднягу. " — сказал Морковка. Он легко поднял Бодряка и перекинул через плечо.
"Ненавижу видеть его таким. " — сказал Любимица, идя следом за ним по коридору и вверх по лестнице.
"Он пьет только когда в депрессии. " — сказал Морковка.
«Почему же он впал в депрессию?»
«Иногда только потому, что не выпил.»
Дом на подворье Псевдополиса был вначале резиденцией семьи Рэмкинов. Ныне же первый этаж занимали стражники, по специальной договоренности. У Морковки там была своя комната. У Валета тоже была комната, точнее четыре, в которые он последовательно перебирался , когда становилось трудно найти этаж. У Бодряка тоже была комната.
Назвать ее комнатой было трудно. Даже узник, содержащийся в камере, пытается оставить отметки своей индивидуальности на чем-нибудь, но Любимице не доводилось видеть столь нежилой комнаты.
"Он здесь живет? " — спросила Любимица. — «Бог мой.»
«Чего вы ожидали?»
«Не знаю. Что-нибудь. Что-угодно. Но не ничто.»
Там стояла безрадостная железная койка. Пружины и матрас так провисли, что образовали слепок тела, заставлявшего каждого, попадавшего сюда, занять это место и немедленно заснуть. Под разбитым зеркалом находился умывальник. На умывальнике лежала бритва, аккуратно направленная в центр, ибо Бодряк разделял народное поверье о том, что это сохранит ее острой. Там же стоял коричневый деревянный стул с поломанным соломенным сиденьем. И маленькая тумбочка в ногах кровати. И это было все.
"Я полагаю, хотя бы ковер. " — сказал Любимица. — «Картина на стене. Или еще что-нибудь.»
Морковка возложил Бодряка на кровать, где тот бессознательно сполз во вмятину.
"А ты ничего не держишь у себя в комнате? " — спросила Любимица.
«Да. У меня в комнате есть диаграмма с разрезами шахты № 5. Это очень интересный пласт. Я помогал его рубить. Еще кое-какие книги и вещи. Капитан Бодряк никогда не был комнатным человеком.»
«Но здесь нет даже свечи!»
«Он говорит, что находит путь в кровать по памяти.»
«Никаких украшений, ничего.»
"Там над кроватью есть лист картона. " — вызвался Морковка. — «Помню, что был с ним на Филигранной улице, когда он его нашел. Он еще тогда сказал. — 'Это же мне на месяц подметок, как я могу судить. ' Он был очень этому обрадован.»
«Он не может даже позволить себе сапоги?»
«Вряд ли. Я знаю, что леди Сибил предлагала купить ему любые новые сапоги, какие он только пожелает, но его это немного обидело. Кажется он пытается доносить их до конца.»
«Но вы можете купить сапоги, а получаете меньше его. И еще вы посылаете домой деньги. Он должно быть все пропивает, идиот.»
«Вряд ли. В течение последних месяцев он не касался к выпивке. Леди Сибил посылала ему сигары.»
Бодряк громко захрапел.
"Как вы можете восхищаться таким человеком? " — сказала Любимица.
«Он прекраснейший человек.»
Любимица ногой открыла дверцу тумбочки.
"Эй, не следует так поступать, я думаю. " — сказал с отвращением Морковка.
"Я просто посмотрю. " — сказала Любимица. — «Закон это не запрещает.»
«Согласно Акту о Частной Собственности от 1467 года, гласящего…»
«Здесь только старые сапоги и хлам. И немного бумаг.»
Она потянулась и вытащила грубо сшитую книгу. Та представляла собой стопку листов бумаги различной формы и размера, вперемежку с обертками.
«Это принадлежит капитану…»
Она открыла книгу и прочла, с отвисшей челюстью, несколько строчек.
«Взгляни сюда! Ничего удивительного, что у него никогда не было денег!»
«Что это значит?»
«Он тратил их на женщин! И не подумаешь, да? Посмотри на эту запись. Четыре за одну неделю!»
Морковка бросил взгляд через плечо. Бодряк по-прежнему храпел на кровати.
Там, на странице, витиеватым почерком Бодряка было написано :
"Миссис Гамашник, Жеманная улица — 5 $ ;
Миссис Торопыга, улица Патоки — 4 $ ;
Миссис Бордовая, Фитильный переулок — 4 $ ;
Аннабель Скребница, улица Проныры — 2 $ ."
"Аннабель Скребница видать была не слишком хороша, если получила только два доллара. " — сказала Любимица, ощутив налетевший холодок в отношениях.
"Я так не думаю. " — медленно сказал Морковка. — «Ей только девять лет.»
Одной рукой он схватил Любимицу за запястье, а другой вынул из ее рук книгу.
«Эй, отдай!»
"Сержант! " — крикнул Морковка через плечо. — «Можете подняться сюда на минутку?»
Любимица попыталась вырваться, но рука Морковки была неподвижна как железный засов. Послышался скрип сапог Двоеточия на лестнице, и дверь распахнулась.
Он держал щипцами малюсенькую чашечку.
"Валет принес кофе… " — начал он и остановился.
"Сержант. " — сказал Морковка, настойчиво заглядывая в лицо Любимице. — «Младший констебль Любимица хотела бы знать о миссис Гамашник.»
«Вдове старого Легги Гамашника? Она живет на Жеманной улице.»
«А миссис Торопыга?»
"С улицы Патоки? Она сейчас занята стиркой. " Сержант Двоеточие переводил взгляд с одного на другого, пытаясь уяснить ситуацию.
«Миссис Бордовая?»
«Вдова сержанта Бордового, она продает уголь в…»
«А как насчет Аннабель Скребницы?»
«Она по-прежнему ходит в Школу Милосердия Семирукой Сек к Злобным Сестрам, не так ли?»
Двоеточие нервно улыбнулся Любимице, все еще не разобравшись в сути происходящего. — «Она — дочь капрала Скребницы, но он тоже служил в Дозоре, задолго до вас…»
Любимица взглянула в лицо Морковки, но на нем невозможно было ничего прочесть.
"Они — вдовы полицейских? " — переспросила она.
Он кивнул. — «И одна сирота.»
"Это трудности старости. " — сказал Двоеточие. — «Знаете, ведь у вдов нет пенсий.»
Он перевел взгляд с одного на другого.
"Что-то не так? " — спросил он.
Морковка ослабил захват, повернулся, швырнул книгу в ящик и запер крышку.
"Нет. " — сказал он.
"Послушай, я извиняюсь… " — начала Любимица. Морковка, не обращая на нее внимания, кивнул сержанту.
«Дай ему кофе.»
«Но… четырнадцать долларов… это же почти половина его жалования!»
Морковка поднял вялую руку Бодряка и попытался разжать кулак, но может потому, что Бодряк совсем закоченел, его пальцы были слишком плотно стиснуты.
«Полагаю, половина его жалования!»
"Не пойму, что он там держит? " — сказал Морковка, не обращая на нее внимания. — «Может это ключ…»
Взяв кофе, он поднял Бодряка за шиворот.
"Вы только выпейте это, капитан. " — сказал он. — «и все сразу… станет яснее…»
Пересудный кофе оказал более отрезвляющий эффект, чем нежданный коричневый конверт от сборщика податей. Вообще-то поклонники кофе остерегаются основательно напиваться перед тем, как прикоснуться к нему, ибо Пересудный кофе возвращал вас обратно сквозь трезвость, а если вы не соблюдали осторожность, то — навылет наружу, на другую сторону, там где человеческий ум уже не мог действовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
«М-м?»
«Не помню, чтобы он был в состоянии дать ясный ответ 'да! '» — сказал Двоеточие, вставая. — «Думаю, что его лучше отнести в комнату.»
"Я возьму его, беднягу. " — сказал Морковка. Он легко поднял Бодряка и перекинул через плечо.
"Ненавижу видеть его таким. " — сказал Любимица, идя следом за ним по коридору и вверх по лестнице.
"Он пьет только когда в депрессии. " — сказал Морковка.
«Почему же он впал в депрессию?»
«Иногда только потому, что не выпил.»
Дом на подворье Псевдополиса был вначале резиденцией семьи Рэмкинов. Ныне же первый этаж занимали стражники, по специальной договоренности. У Морковки там была своя комната. У Валета тоже была комната, точнее четыре, в которые он последовательно перебирался , когда становилось трудно найти этаж. У Бодряка тоже была комната.
Назвать ее комнатой было трудно. Даже узник, содержащийся в камере, пытается оставить отметки своей индивидуальности на чем-нибудь, но Любимице не доводилось видеть столь нежилой комнаты.
"Он здесь живет? " — спросила Любимица. — «Бог мой.»
«Чего вы ожидали?»
«Не знаю. Что-нибудь. Что-угодно. Но не ничто.»
Там стояла безрадостная железная койка. Пружины и матрас так провисли, что образовали слепок тела, заставлявшего каждого, попадавшего сюда, занять это место и немедленно заснуть. Под разбитым зеркалом находился умывальник. На умывальнике лежала бритва, аккуратно направленная в центр, ибо Бодряк разделял народное поверье о том, что это сохранит ее острой. Там же стоял коричневый деревянный стул с поломанным соломенным сиденьем. И маленькая тумбочка в ногах кровати. И это было все.
"Я полагаю, хотя бы ковер. " — сказал Любимица. — «Картина на стене. Или еще что-нибудь.»
Морковка возложил Бодряка на кровать, где тот бессознательно сполз во вмятину.
"А ты ничего не держишь у себя в комнате? " — спросила Любимица.
«Да. У меня в комнате есть диаграмма с разрезами шахты № 5. Это очень интересный пласт. Я помогал его рубить. Еще кое-какие книги и вещи. Капитан Бодряк никогда не был комнатным человеком.»
«Но здесь нет даже свечи!»
«Он говорит, что находит путь в кровать по памяти.»
«Никаких украшений, ничего.»
"Там над кроватью есть лист картона. " — вызвался Морковка. — «Помню, что был с ним на Филигранной улице, когда он его нашел. Он еще тогда сказал. — 'Это же мне на месяц подметок, как я могу судить. ' Он был очень этому обрадован.»
«Он не может даже позволить себе сапоги?»
«Вряд ли. Я знаю, что леди Сибил предлагала купить ему любые новые сапоги, какие он только пожелает, но его это немного обидело. Кажется он пытается доносить их до конца.»
«Но вы можете купить сапоги, а получаете меньше его. И еще вы посылаете домой деньги. Он должно быть все пропивает, идиот.»
«Вряд ли. В течение последних месяцев он не касался к выпивке. Леди Сибил посылала ему сигары.»
Бодряк громко захрапел.
"Как вы можете восхищаться таким человеком? " — сказала Любимица.
«Он прекраснейший человек.»
Любимица ногой открыла дверцу тумбочки.
"Эй, не следует так поступать, я думаю. " — сказал с отвращением Морковка.
"Я просто посмотрю. " — сказала Любимица. — «Закон это не запрещает.»
«Согласно Акту о Частной Собственности от 1467 года, гласящего…»
«Здесь только старые сапоги и хлам. И немного бумаг.»
Она потянулась и вытащила грубо сшитую книгу. Та представляла собой стопку листов бумаги различной формы и размера, вперемежку с обертками.
«Это принадлежит капитану…»
Она открыла книгу и прочла, с отвисшей челюстью, несколько строчек.
«Взгляни сюда! Ничего удивительного, что у него никогда не было денег!»
«Что это значит?»
«Он тратил их на женщин! И не подумаешь, да? Посмотри на эту запись. Четыре за одну неделю!»
Морковка бросил взгляд через плечо. Бодряк по-прежнему храпел на кровати.
Там, на странице, витиеватым почерком Бодряка было написано :
"Миссис Гамашник, Жеманная улица — 5 $ ;
Миссис Торопыга, улица Патоки — 4 $ ;
Миссис Бордовая, Фитильный переулок — 4 $ ;
Аннабель Скребница, улица Проныры — 2 $ ."
"Аннабель Скребница видать была не слишком хороша, если получила только два доллара. " — сказала Любимица, ощутив налетевший холодок в отношениях.
"Я так не думаю. " — медленно сказал Морковка. — «Ей только девять лет.»
Одной рукой он схватил Любимицу за запястье, а другой вынул из ее рук книгу.
«Эй, отдай!»
"Сержант! " — крикнул Морковка через плечо. — «Можете подняться сюда на минутку?»
Любимица попыталась вырваться, но рука Морковки была неподвижна как железный засов. Послышался скрип сапог Двоеточия на лестнице, и дверь распахнулась.
Он держал щипцами малюсенькую чашечку.
"Валет принес кофе… " — начал он и остановился.
"Сержант. " — сказал Морковка, настойчиво заглядывая в лицо Любимице. — «Младший констебль Любимица хотела бы знать о миссис Гамашник.»
«Вдове старого Легги Гамашника? Она живет на Жеманной улице.»
«А миссис Торопыга?»
"С улицы Патоки? Она сейчас занята стиркой. " Сержант Двоеточие переводил взгляд с одного на другого, пытаясь уяснить ситуацию.
«Миссис Бордовая?»
«Вдова сержанта Бордового, она продает уголь в…»
«А как насчет Аннабель Скребницы?»
«Она по-прежнему ходит в Школу Милосердия Семирукой Сек к Злобным Сестрам, не так ли?»
Двоеточие нервно улыбнулся Любимице, все еще не разобравшись в сути происходящего. — «Она — дочь капрала Скребницы, но он тоже служил в Дозоре, задолго до вас…»
Любимица взглянула в лицо Морковки, но на нем невозможно было ничего прочесть.
"Они — вдовы полицейских? " — переспросила она.
Он кивнул. — «И одна сирота.»
"Это трудности старости. " — сказал Двоеточие. — «Знаете, ведь у вдов нет пенсий.»
Он перевел взгляд с одного на другого.
"Что-то не так? " — спросил он.
Морковка ослабил захват, повернулся, швырнул книгу в ящик и запер крышку.
"Нет. " — сказал он.
"Послушай, я извиняюсь… " — начала Любимица. Морковка, не обращая на нее внимания, кивнул сержанту.
«Дай ему кофе.»
«Но… четырнадцать долларов… это же почти половина его жалования!»
Морковка поднял вялую руку Бодряка и попытался разжать кулак, но может потому, что Бодряк совсем закоченел, его пальцы были слишком плотно стиснуты.
«Полагаю, половина его жалования!»
"Не пойму, что он там держит? " — сказал Морковка, не обращая на нее внимания. — «Может это ключ…»
Взяв кофе, он поднял Бодряка за шиворот.
"Вы только выпейте это, капитан. " — сказал он. — «и все сразу… станет яснее…»
Пересудный кофе оказал более отрезвляющий эффект, чем нежданный коричневый конверт от сборщика податей. Вообще-то поклонники кофе остерегаются основательно напиваться перед тем, как прикоснуться к нему, ибо Пересудный кофе возвращал вас обратно сквозь трезвость, а если вы не соблюдали осторожность, то — навылет наружу, на другую сторону, там где человеческий ум уже не мог действовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85