Когда
их мужья много лет назад почили вечным сном, две леди создали некий
симбиоз, по-видимому, вполне устраивающий их, и собирались прожить в этом
состоянии весь остаток своей жизни. Надеюсь, к ним придет счастье и
умереть в один день.
- Анжело, - сказала миссис Кит, - покажи Агнес свою последнюю работу.
- Да я почти ничего не закончил.
Она принялась любезно увешать его, как взрослого:
- Никто не может идти вперед без квалифицированной критики. Каждый
должен внести свою лепту.
- Да я просто валяю дурака.
Тем не менее его зацеловали и уговорили принести две картины.
Отправляясь за ними, чертенок подмигнул мне. Три кобылы среди высоких
трав, головы устремлены к приближающемуся огромному красному жеребцу.
Цвета ревущие, как ветер в горах. Встреча бури и солнечного света,
свирепая и радостная, кричащая и вызывающе сексуальная. Чертенка следовало
бы хорошенько отшлепать... Другая картина была мягким сказочным пейзажем.
Я должен был признаться себе, что леди были столь же смешными, сколь
и трогательными. Их усердные замечания касались чего угодно, но только не
очевидного.
- Цвет, - отважно заявила миссис Мапп, - слишком экстравагантный.
- Да, - сказал Анжело.
- А эта нога немного длинновата. Думаю, тебе нужно рисовать с модели.
- Да, - сказал Анжело.
- А массы... Учись размещать массы сбалансированно, Анжело.
- Да, - сказал Анжело.
- Теперь эта... - миссис Мапп с немалым облегчением взяла в руки
пейзаж. - Эта... хм... неплоха. Она миленькая, Анжело. Очень даже
миленькая.
- Да, - сказал Анжело.
Роза рассмеялась. Безо всякого намека на смущение, потому что
чего-чего, а смущения в этой женщине, наполненной только сердечностью и
восхищением, и быть не могло. После того как Анжело вернулся, унеся свои
рисунки, она не отпустила руки от его кудрей. И в то же время она
абсолютно не воспринимала своего сына в качестве художника. В той же мере,
как книги, которые читал Анжело, были для нее страной за семью морями, так
и рисунки двенадцатилетнего ребенка в ее представлении не могли иметь
никакого значения для окружающего мира. Тот факт, что своей небрежной
виртуозностью он уже достиг порога, к которому большинство художников
стремятся всю жизнь, был выше ее понимания. Доброжелательное невежество
стало для нее щитом, за которым она пряталась от реальной жизни.
Пока старые леди помогали Розе с уборкой стола, Анжело показал мне
свою комнату. Я не старался выглядеть сердитым и не стал ему объяснять,
что ошеломить и шокировать маленькую миссис Мапп - невелико достижение. Он
уже и сам понял это и казался весьма расстроенным.
Комната была узкой и крошечной. Единственное жалкое окошко почти
упиралось в тротуар на Мартин-стрит. Для койки, книжной полки и мольберта
едва хватало места. И тем не менее это была студия, в которой создавались
шедевры, недооценивавшиеся даже самим автором.
Анжело вытащил из кипы, лежащей у стены, еще один рисунок. Рисунок
казался простым и технически незаконченным, но художник был прав в своем
нежелании продолжать с ним работу.
Изогнутая странным образом рука, пытающаяся подхватить падающего
тигра. Пасть зверя перекошена в непостижимо безнадежном рыке. Из полосатой
шкуры торчит дротик...
- Ты несомненно веришь в Бога, Анжело.
Взгляд его был полон досады.
- Рука символизирует человеческую жалость, не так ли?
И тут мне показалось, что в тот момент, когда я сделал свой
скороспелый вывод, душа Анжело наконец рассталась с этой картиной.
Подавленный, он плюхнулся на койку, подпер руками подбородок.
- Мне лучше извиниться?
- Не стоит.
- Что вы хотите сказать?
- Твои извинения могут смутить ее еще сильнее. Почему бы не оставить
все как есть? А на будущее запомнить, что милые старые леди и похотливые
жеребцы не слишком ладят друг с другом. Вопрос из области эмпирической
этики.
Я обнаружил, что слово "эмпирическая" не озадачило его. Он знал это
слово и не находил его необычным.
Подумав некоторое время, он вздохнул:
- О'кей, - успокоенный, но неудовлетворенный.
Случившееся продолжало терзать его душу. Именно поэтому, полагаю, он
в скором времени подарил миссис Мапп "очень даже миленький" пейзаж,
сопроводив подарок сентиментальными цветистыми выражениями. И стойко, как
истинный джентльмен, перенес те минуты, пока его осыпала поцелуями и
слишком долгими благодарностями.
Следующее воскресенье принесло с собой теплый, непрекращающийся
дождь. Все утро я посвятил чтению воскресной газеты. Оценивать новости
оказалось достаточно сложным занятием - ведь я слишком сильно нуждался в
оценке самого себя. За неделю у меня не появилось ничего похожего на
какой-либо заслуживающий внимания план действий. Я узнал кое-что об
окружающей среде, кое-что о Розе, Фермане и Шэрон и почти ничего о Билли
Келле.
Через день после поездки на кладбище мне пришлось заниматься поисками
места, где можно было бы приобрести дешевую подержанную машину. Ничего
внушающего доверия я однако не обнаружил, после чего был вынужден
связаться по телефону с Торонто. Это трата, которую можно оправдать,
Дрозма, даже если она предназначена лишь для того, чтобы позволить Анжело
познакомиться с лесом... Во всяком случае, я побывал в большинстве храмов
и соборов всего мира, но покой, который я иногда находил в них, был не
более чем жалким подобием того покоя, который обретаешь, оказавшись под
арками из живой листвы.
У меня по-прежнему не было ни малейшего представления о том, где
находится и что замышляет Намир. Украв фотографии и дистроер, а также
прекрасно владея марсианским искусством смены личин, он был способен
затеять любой маскарад. А может быть, он хотел всего-навсего заставить
меня бояться этого - чтобы я засомневался в Фермане и других обитателях
дома, чтобы тратил силы и нервы на пустые подозрения?.. Взять да и
повернуть против меня мои собственные слабости и недостатки, заставить
меня спотыкаться из-за моей собственной слепоты и побудить Анжело к тому
же самому - Намир вполне был способен осуществить такой план. В разумной
жизни - земной ли, марсианской ли - думается, всегда существовало
разделение на тех, кто с уважением относится к себе подобным, и на тех,
кто стремится управлять и совращать. Допускаю, что такое разделение
непостоянно. Ведь некоторые из нас умудрялись временами оказываться то в
том, то в другом лагере. Бывало, и убийцы исправлялись, а бывало, и
праведники развращались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
их мужья много лет назад почили вечным сном, две леди создали некий
симбиоз, по-видимому, вполне устраивающий их, и собирались прожить в этом
состоянии весь остаток своей жизни. Надеюсь, к ним придет счастье и
умереть в один день.
- Анжело, - сказала миссис Кит, - покажи Агнес свою последнюю работу.
- Да я почти ничего не закончил.
Она принялась любезно увешать его, как взрослого:
- Никто не может идти вперед без квалифицированной критики. Каждый
должен внести свою лепту.
- Да я просто валяю дурака.
Тем не менее его зацеловали и уговорили принести две картины.
Отправляясь за ними, чертенок подмигнул мне. Три кобылы среди высоких
трав, головы устремлены к приближающемуся огромному красному жеребцу.
Цвета ревущие, как ветер в горах. Встреча бури и солнечного света,
свирепая и радостная, кричащая и вызывающе сексуальная. Чертенка следовало
бы хорошенько отшлепать... Другая картина была мягким сказочным пейзажем.
Я должен был признаться себе, что леди были столь же смешными, сколь
и трогательными. Их усердные замечания касались чего угодно, но только не
очевидного.
- Цвет, - отважно заявила миссис Мапп, - слишком экстравагантный.
- Да, - сказал Анжело.
- А эта нога немного длинновата. Думаю, тебе нужно рисовать с модели.
- Да, - сказал Анжело.
- А массы... Учись размещать массы сбалансированно, Анжело.
- Да, - сказал Анжело.
- Теперь эта... - миссис Мапп с немалым облегчением взяла в руки
пейзаж. - Эта... хм... неплоха. Она миленькая, Анжело. Очень даже
миленькая.
- Да, - сказал Анжело.
Роза рассмеялась. Безо всякого намека на смущение, потому что
чего-чего, а смущения в этой женщине, наполненной только сердечностью и
восхищением, и быть не могло. После того как Анжело вернулся, унеся свои
рисунки, она не отпустила руки от его кудрей. И в то же время она
абсолютно не воспринимала своего сына в качестве художника. В той же мере,
как книги, которые читал Анжело, были для нее страной за семью морями, так
и рисунки двенадцатилетнего ребенка в ее представлении не могли иметь
никакого значения для окружающего мира. Тот факт, что своей небрежной
виртуозностью он уже достиг порога, к которому большинство художников
стремятся всю жизнь, был выше ее понимания. Доброжелательное невежество
стало для нее щитом, за которым она пряталась от реальной жизни.
Пока старые леди помогали Розе с уборкой стола, Анжело показал мне
свою комнату. Я не старался выглядеть сердитым и не стал ему объяснять,
что ошеломить и шокировать маленькую миссис Мапп - невелико достижение. Он
уже и сам понял это и казался весьма расстроенным.
Комната была узкой и крошечной. Единственное жалкое окошко почти
упиралось в тротуар на Мартин-стрит. Для койки, книжной полки и мольберта
едва хватало места. И тем не менее это была студия, в которой создавались
шедевры, недооценивавшиеся даже самим автором.
Анжело вытащил из кипы, лежащей у стены, еще один рисунок. Рисунок
казался простым и технически незаконченным, но художник был прав в своем
нежелании продолжать с ним работу.
Изогнутая странным образом рука, пытающаяся подхватить падающего
тигра. Пасть зверя перекошена в непостижимо безнадежном рыке. Из полосатой
шкуры торчит дротик...
- Ты несомненно веришь в Бога, Анжело.
Взгляд его был полон досады.
- Рука символизирует человеческую жалость, не так ли?
И тут мне показалось, что в тот момент, когда я сделал свой
скороспелый вывод, душа Анжело наконец рассталась с этой картиной.
Подавленный, он плюхнулся на койку, подпер руками подбородок.
- Мне лучше извиниться?
- Не стоит.
- Что вы хотите сказать?
- Твои извинения могут смутить ее еще сильнее. Почему бы не оставить
все как есть? А на будущее запомнить, что милые старые леди и похотливые
жеребцы не слишком ладят друг с другом. Вопрос из области эмпирической
этики.
Я обнаружил, что слово "эмпирическая" не озадачило его. Он знал это
слово и не находил его необычным.
Подумав некоторое время, он вздохнул:
- О'кей, - успокоенный, но неудовлетворенный.
Случившееся продолжало терзать его душу. Именно поэтому, полагаю, он
в скором времени подарил миссис Мапп "очень даже миленький" пейзаж,
сопроводив подарок сентиментальными цветистыми выражениями. И стойко, как
истинный джентльмен, перенес те минуты, пока его осыпала поцелуями и
слишком долгими благодарностями.
Следующее воскресенье принесло с собой теплый, непрекращающийся
дождь. Все утро я посвятил чтению воскресной газеты. Оценивать новости
оказалось достаточно сложным занятием - ведь я слишком сильно нуждался в
оценке самого себя. За неделю у меня не появилось ничего похожего на
какой-либо заслуживающий внимания план действий. Я узнал кое-что об
окружающей среде, кое-что о Розе, Фермане и Шэрон и почти ничего о Билли
Келле.
Через день после поездки на кладбище мне пришлось заниматься поисками
места, где можно было бы приобрести дешевую подержанную машину. Ничего
внушающего доверия я однако не обнаружил, после чего был вынужден
связаться по телефону с Торонто. Это трата, которую можно оправдать,
Дрозма, даже если она предназначена лишь для того, чтобы позволить Анжело
познакомиться с лесом... Во всяком случае, я побывал в большинстве храмов
и соборов всего мира, но покой, который я иногда находил в них, был не
более чем жалким подобием того покоя, который обретаешь, оказавшись под
арками из живой листвы.
У меня по-прежнему не было ни малейшего представления о том, где
находится и что замышляет Намир. Украв фотографии и дистроер, а также
прекрасно владея марсианским искусством смены личин, он был способен
затеять любой маскарад. А может быть, он хотел всего-навсего заставить
меня бояться этого - чтобы я засомневался в Фермане и других обитателях
дома, чтобы тратил силы и нервы на пустые подозрения?.. Взять да и
повернуть против меня мои собственные слабости и недостатки, заставить
меня спотыкаться из-за моей собственной слепоты и побудить Анжело к тому
же самому - Намир вполне был способен осуществить такой план. В разумной
жизни - земной ли, марсианской ли - думается, всегда существовало
разделение на тех, кто с уважением относится к себе подобным, и на тех,
кто стремится управлять и совращать. Допускаю, что такое разделение
непостоянно. Ведь некоторые из нас умудрялись временами оказываться то в
том, то в другом лагере. Бывало, и убийцы исправлялись, а бывало, и
праведники развращались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74