- Вы создали корпорацию?
- Пока нет, Бен. Мы могли бы предоставить вам акции на одних с нами
условиях... А где вы пропадали целый день?
- Присутствовал на музыкальных занятиях Шэрон. У нее талант, Анжело.
- В самом деле? - Шэрон в его мыслях места не было. - Почему вы так
думаете?
- Я вижу ее отношение к музыке. Она живет в ней. Она выглядит
посвященной. Это мало где требуется. Искусство, науки. Политика - но не
так, как ее понимает обыватель. Религия - опять же если у тебя есть к ней
предопределенность.
Намир-Ферман был погружен в рассеянность, трубка вынута изо рта.
- Изучение этики, - добавил я.
- Посвятить себя изучению этики, - проскрипел старческий голос. -
Звучит как лозунг насчет попечительства над ворами.
- Почему? - поинтересовался мальчик.
Намир притворился закашлявшимся, и под видом шумного выдоха я
расслышал сальваянское слово, передать смысл которого на более вежливом
английском языке можно только словами "Уходи!" Потом лицо Фермана
заулыбалось, и в улыбке этой проскользнула толика добродушного осуждения.
- Сделал лишь первые шаги, Анжело. На твоем месте я бы не слишком
ломал голову. Есть вероятность уйти в себя.
Вот тут Намир совершил ошибку, и я обрадовался, увидев, как Анжело
надел на себя маску подчеркнутого смирения, как бы говоря: "О'кей, мне
ведь всего двенадцать".
- Больше смотри по сторонам, Анжело, набирайся опыта. Я уже сказал
тебе, что жизнь есть борьба. Ты должен стремиться туда, в самый центр -
чем дальше, тем больше - и ни в коем случае не прятаться в башню из
слоновой кости.
Да, как видно, старый железнодорожный инженер часто употреблял это
выражение. Я видел, что перемены в поведении "Фермана" совершенно не
беспокоят Анжело. По-видимому, общение с настоящим Ферманом никогда не
отличалось особой сердечностью. Настоящий Ферман мог предложить мальчику
свою нетребовательную любовь и терпимость, но вряд ли мог относиться к
нему, как к сознательному человеку. И скорее всего нынешнее отношение к
нему старика могло показаться Анжело капризом взрослого. Перемена личины,
разумеется, была безупречной - уж в чем-в чем, а в искусстве маскировки
Намир просто ас. Он даже воспроизвел крошечный белый рубчик в проборе,
который не всякий человеческий глаз и заметит-то.
Я спросил Анжело:
- Скажи, разве Бетховен сражался с кем-нибудь, когда писал
"Вальдштейна"?
- Не сейчас. - Анжело слез со своего насеста. - Могущественный мозг
только что вспомнил, что его просили сходить в бакалейную лавку.
Я тоже поднялся, подарив вежливый кивок тому, кого собирался убить.
Я оправдывал свое намерение законом от 27140 года - "вред нашим людям
или человечеству". Мне было нужны только доказательства убийства Фермана,
после этого я имел полное право действовать. Надо будет найти способ
выманить Намира в безлюдное место и применить гранату, которой меня
обеспечил Снабженец. После этого я мог бы спать спокойно... Так я думал. Я
позволил себе не оглянуться, закрыл дверь и поспешил за Анжело, ожидая
найти его по-прежнему полным веселого спокойствия.
Он не был ни веселым, ни спокойным. Он начал было спускаться по
лестнице, но вдруг вернулся, прежде чем я открыл рот, встревоженно
посмотрел на мою дверь:
- Могу я зайти на минутку?
- Разумеется. Что придумал, дружок?
- О, только ветчину и яйца [в оригинале здесь игра слов; глагол cook
имеет значение как "придумать", так и "стряпать" (пищу)].
В нем, однако, не было признаков веселья. Он заметался по моей
комнате. Потом забавно - как умел только он - оттопырил верхнюю губу и
подергал ее большим и указательным пальцем из стороны в сторону.
- Я не знаю... Может быть, иногда все чувствуют себя сразу двумя
людьми...
- Конечно. Двумя, я то и больше. Во всех нас много душ.
- Но... - он поднял глаза, и я увидел, что он искренне напуган. - Но
этого не могло быть... Не так ли, Бен? Я имею в виду... ну, там, в комнате
дяди Джейкоба, это было, как... - он принялся перебирать безделушки на
моем комоде, по-видимому, только для того, чтобы я не видел его лица.
Потом сказал жалобным голосом: - Не надо мне ни в какую бакалейную лавку.
Я только захотел... Я имею в виду, Бен, что существует мое "я", которое
любит здесь... все: наших постояльцев, Шэрон, Билли, других ребят, даже
школу. И... ну, особенно, леса, и... беседу с вами и всякую ерунду...
- А другому твоему "я" хотелось бы...
- Все бросить, - прошептал он. - Вообще все... И начать сначала. Там,
в той комнате, я был, как... как разрезанный посередине. Но это же мое, не
так ли? Нет никакого смысла. Я и в самом деле не хочу никуда уезжать. Если
бы я мог...
- Думаю, это пройдет, - сказал я, не найдя ничего лучшего, чем эти
глупые слова, которые вряд ли могли ему помочь.
- Да, я догадываюсь, - он собрался уходить.
- Подожди-ка минутку! - я открыл комод, достал зеркало и принялся
снимать с него упаковку. - Тут вещь, на которую ты, возможно, захочешь
посмотреть. Я привез его из Канады. Когда я изучал историю, Анжело, я в
основном интересовался древней историей. Эта вещь была подарена мне
другом, который занимался археологией...
Дрозма, зеркало просто перепугало меня. Может быть, я предчувствовал
свой испуг, потому никогда и не разворачивал его, до этого самого столь
неудачного выбранного момента. Что это - результат катастрофы или забытое
искусство? Что за хитрое искажение в бронзе, вызывающее громкий крик
множества истин? Я увидел молодого Элмиса, разглядел искусного (нет, почти
искусного!) музыканта, заметил легкомысленного юношу, которого так
терпеливо вы учили. А потом упорного ученого, занимающегося историей. А
потом невнимательного любовника и мужа... Не ловкого Наблюдателя...
Никудышного отца...
Как это может происходить и ничтожном хрупком предмете, принадлежащем
давно погибшему минойскому миру? А если чуть повернуть зеркало... Нет,
этого не выразить словами. Одно дело - умом знать, что каждый придет к
старости, что у каждого есть бесчисленное количество лиц - для победы,
стыда, смерти, надежды, поражения... Но совсем другое дело - видеть их в
сверкании бронзы. Я заблудился в нем, пытаясь отыскать, каким я был в
Городе Океанов.
И тут Анжело спросил:
- Что случилось?
- Нет, ничего.
Мне уже не хотелось показывать ему эту вещь, но мои глупые неловкие
пальцы сами собой разжались, и оно перешло в его руки, невинные и
загорелые. А я забормотал:
- Это минойская культура, вероятно... Найдено на Крите, изготовлено
еще до того, как родился Гомер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74