Вальдес засмеялся от всего сердца.
- Этот план неподражаем. Дон Хосе - знаток своего дела. Он настоящий
пройдоха. Не может быть сомнений, что он в конце концов сделается
президентом.
- А ты министром торговли. Ты ведь помнишь наш уговор?
Вальдес кивнул головой, но без особого воодушевления. На переносице
гладкого, безбородого, почти мальчишеского лица, обозначилась тонкая
морщинка. В ту же самую минуту в дверь постучался кельнер и доложил, что
иностранный доктор уже ждет.
Мануэль вскочил и придал своим чертам самое сияющее выражение. Затем
он пожал руку другу и поспешил выйти.
Но молодой директор гостиницы "Делигенсия" остался сидеть,
углубленный в свои думы. Его лицо попеременно принимало все оттенки
выражений от глубочайшей меланхолии до дьявольского злорадства. И когда он
поднялся, то сделал это с быстротой, которая свидетельствовала о том, что
он принял важное решение.
13. НОЧНАЯ ЖИЗНЬ В ЛИМЕ
Как ясно видно из этой истории, Мануэль обладал, по правде сказать,
весьма сомнительными качествами. Несмотря на то, что он был изящен и
строен, как пиния, - он был изрядная скотина. Лимские дамы находили, что в
нем есть что-то демоническое и загадочное. Но надо признаться, что он умел
отлично принимать гостей. Он знал лучшие кухни и винные погреба Лимы, он
знал, где найти красивейших девушек и фешенебельные игорные притоны. Кроме
того, он был почетным членом союза распространения петушиной борьбы и не
упустил случая познакомить Фьельда с этим кровожадным, тропическим,
отвратительным спортом.
Вообще, Мануэль, по-видимому, прилагал все усилия, чтобы привести
своего гостя в особенно откровенное и болтливое настроение. Выпито было
порядочно, и Фьельд ни в чем не отставал от перуанца. Но если Мануэль
рассчитывал всеми этими шампанскими, виски, коктейлями и ликерами
вскружить голову белокурого великана с севера, - то он ошибался.
Случилось, как это часто бывает, что тот, который старался напоить
другого, сделался сам жертвой алкоголя.
Но разыгрывать слегка выпившего человека как раз входило в намерения
Фьельда. Он рычал, когда другие орали, и перещеголял болтовню перуанских
денди к взаимной радости и общему удовольствию. Он принимал участие в
различных пробах физической силы, чем приобрел необычайную популярность.
Постепенно, по мере того, как подвигался вечер, Мануэль переменил
свое мнение об этом удивительном жителе Севера, который, казалось,
чувствовал себя, как рыба в воде, повсюду, где бы он не очутился. Он
оказался знатоком петушиной борьбы, коннозаводства и овцеводства,
познакомил юного хирурга, присоединившегося к их обществу, с последними
знаменитыми операциями, открывшими новую эпоху в медицине. Тут же Мануэль
решил про себя, что подозрения отца против этого добродушного скандинава
глубоко смешны.
Но алкоголь продолжал понемногу свое роковое действие в этом
оживленном обществе лимской золотой молодежи. Наступил момент, когда
закипевшая южная кровь дала себя знать, и слова полились без удержу из
алых губ. Настало время для вечно возвращающейся в этих случаях темы:
женщины. Общество находилось в так называемом "артистическом клубе",
который под другими небесами едва ли бы удостоился столь громкого имени.
Не подлежало сомнению, что Фьельд был приведен Мануэлем в этот храм
скоро преходящих радостей с совершенно определенной целью.
Женщины-"артистки" встретили общество радостными возгласами, и шампанское
снова запенилось. Но между гостями находился также человек, которого
Фьельд не ожидал здесь встретить. Это был тот самый мужчина, которого он
сегодня вечером увидел перед конторой Мартинеса, - а именно, Черный
Антонио, прозванный "Ужасом Перу".
Тайные знаки, которыми он обменивался с Мануэлем, были достаточно
ясны. Итак, эта встреча, которая при других обстоятельствах не обратила бы
на себя внимание Фьельда, была не совсем случайной. Его в чем-то
подозревают. Интриги конторы Мартинеса были, значит, направлены и на счет
его особы.
В то время, как веселое общество шумело вокруг него, он заметил, что
Антонио исподтишка пристально наблюдал за ним, словно он хотел отметить
себе рост и силу огромного норвежца.
Знаменитый боксер сильно проигрывал в безукоризненном вечернем
платье. Его крепкая мускулатура словно протестовала против туго
накрахмаленной сорочки; узкий жилет и фрак хорошо сидят лишь на светских
львах. Впрочем, общий его облик был весьма обычен и вовсе не похож на
облик разбойника. Глаза не наливались кровью, зубы не выставлялись с
хищным выражением. Единственной его особенностью была его темная кожа,
которая могла бы навести на мысль о легкой примеси негритянской крови,
если бы чистые линии лица не опровергали этого предположения. Губы были,
может быть, чуточку толсты, но прекрасной формы. Нос был прямой, нисколько
не обезображенный. Глаза небольшие и тусклые. Но коротко остриженные
волосы и злосчастное ухо - типичнейшая "cauliflower's ear" ["Цветная
капуста" - как и сломанный нос, характерный признак профессионального
боксера], - выдавали достаточно ясным образом его профессию.
- Это опасный человек, - подумал Фьельд. - Он отлично укрывается под
своею маскою спокойствия и добродушия. Сорви только маску с этого лица -
и, наверное, увидишь бездну хитрости, чувственности и кровожадности.
Несмотря на то, что Мануэль к этому времени был уже сильно пьян, он
все же сумел устроить так, чтобы новый гость был представлен Фьельду.
- Это наша знаменитость, - сказал он Фьельду. - Дон Антонио Веласко.
Великий мастер бокса. Его прозвали "Ужасом Перу", но он чрезвычайно
добродушен.
- А этот джентльмен, - продолжал Мануэль, указывая на Фьельда, -
ученый из далекой страны. Он - доктор, и приехал изучить нашу знаменитую
горную болезнь. Его имя - Фьельд, доктор Йунас Фьельд.
На миг среди общества наступила тишина. Эти оба, что стояли друг
против друга, составляли разительную противоположность остальным
джентльменам. Норвежец был выше, но могучие плечи и крепкая голова
перуанца могли постоять за себя не хуже.
- Вы тоже должны быть "ужасом" в вашей стране, - промолвил Антонио
любезно. - Если я не ошибаюсь, то вы в борьбе, вероятно, один из первых.
- Ну, да, - ответил Фьельд, - когда бывает необходимо.
Маленькие глаза-угольки Черного Антонио искоса разглядывали Фьельда.
Он заметил правую руку гиганта, опиравшуюся о спинку кресла, но то, что
произвело на него самое глубокое впечатление, был шрам, пересекавший лицо
и шею норвежца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49