Ему надо было по ряду причин проявить тут особую осторожность. – Ну так вот, я вытаскивал ящики, чтобы их немного пошлифовать, и наткнулся на вот это. – Он вытащил из кармана книжечку. – Была приклеена лентой к нижнему ящику. Не знал, что и подумать, вот и принес сюда.
Кэм взял ее и понял, что это была банковская расчетная книжка. Счет в банке штата Виргиния.
Джек Кимболл или И. Б. Стоуки. Первый вклад, огромная сумма в пятьдесят долларов, был сделан за год до смерти Кимболла. В год, мрачно припомнил Кэм, когда тот участок земли был продан под торговый центр. Были еще вклады и изъятия со счета, продолжающиеся и после смерти Кимболла вплоть до месяца, предшествующего смерти Биффа.
Боб откашлялся. – А я и не знал, что у Джека и Биффа был, ну, общий бизнес.
– А ведь похоже, что так, верно?
Счет в свое вермя доходил до ста тысяч, а после того, как с него снимали деньги в последний раз, на нем осталось менее пяти.
– Ценю, что ты принес это сюда, Боб.
– Решил, что так будет лучше. – Он боком двинулся к двери. – Думаю, что если бы Бифф был жив, у него была бы масса неприятностей, – торопливо проговорил он.
– Похоже на то. – С задумчивым видом Кэм разглядывал торговца стариной. – Думаю, что излишне предупреждать тебя о том, чтобы ты помалкивал обо всем этом.
У этого Боба хватило совести покраснеть. – Кэм, ты же знаешь, что я умею молчать, но когда я наткнулся на это, Бонни Сью как раз оказалась рядом. Откуда мне знать, кому она уже рассказала.
– Вот именно, – пробормотал Кэм. – Еще раз благодарю.
Он откинулся в кресле, похлопывая по ладони книжкой и раздумывая, как лучше показать ее Клер.
Клер вернулась домой уже в сумерках, злая и подавленная. Больше часа она разговаривала с хирургом Лайзы. Вторая операция была позади, и ногу Лайзы поместили в обычный белый гипс, на котором уже расписались родственники, друзья и почти весь медперсонал третьего этажа.
Не пройдет и недели, как она вернется в Филадельфию.
Но на балетную сцену ей уже никогда не вернуться.
Никакие споры или уговоры не заставили доктора Сью изменить свой прогноз. При тщательном уходе и лечении Лайза сможет нормально ходить, даже немного танцевать. Но ее колено никогда не сможет выдержать балетную нагрузку.
Клер сидела в машине у обочины перед своим домом, уставившись в скульптуру на дорожке, постепенно обретающую форму. Женщина, стремящаяся к звездам и достигающая их.
О, черт.
Она посмотрела на свои руки, медленно сжимая и разжимая ладони, поворачивая их. Что бы чувствовала она, если бы больше не смогла заниматься скульптурой? Никогда бы не могла взять в руку молоток, паяльную лампу или резец?
Пустоту, смерть, гибель. Лайза лежала в постели, в глазах ее была боль, но голос звучал твердо.
– Мне кажется, я давно это поняла, – сказала она. – Все-таки лучше знать наверняка, чем гадать, надеяться.
Нет, нет, думала Клер, с треском захлопывая дверцу машины. Терять надежду всегда нелегко. Она остановилась перед скульптурой, разглядывая ее в угасающем свете. Форма лишь намечалась, удлиненная, тонкая, с поднятыми вверх изящными руками, расставленными пальцами. Стремящаяся ввысь. Но в своем воображении она уже видела ее завершенной с чертами лица как у Лайзы.
«Она могла сделать это», – подумала Клер. Она могла придать лицу статуи черты Лайзы, ее изящество и мужество. Может быть, это станет чем-то значительным. Глядя себе под ноги, она прошла в дом.
Звонил телефон, но она не взяла трубку. Ей все еще не хотелось ни с кем разговаривать. Не включая света, она прошла через кухню в гостиную, мечтая заснуть и забыться.
– Я ждал тебя.
Эрни поднялся, тень среди теней, и стоял, выжидая. От неожиданности она вздрогнула, но затем успокоилась и уже посмотрела на него как взрослый на ребенка.
– Обычно люди ждут на улице, пока их не пригласят войти. – Она потянулась включить лампу.
– Не надо. – Он быстро подошел, накрыв ее руку своей ладонью. Та была холодной и потной. – Нам не нужен свет.
К ее раздражению теперь добавилось что-то вроде страха. Она подсказала себе, что окна открыты, и закричав, она сможет позвать на помощь соседей. И что он всего лишь мальчик. Она высвободила свою руку. Запутавшийся в своих сексуальных переживаниях, но всего лишь мальчик.
Но не убийца. В это она не могла поверить. Не осмеливалась.
– Ладно, Эрни. – Она непринужденно отошла и подвинула кушетку между ними. – В чем дело?
– Ты должна была стать той самой. Ты так смотрела на меня.
– Я смотрела на тебя по-дружески. Вот и все.
– Ты должна была стать той, – упрямо повторил он. Она была его надеждой. Возможно, последней. – Но ты пошла с Рафферти. Позволила ему обладать тобой.
Жалость, сначала охватившая ее сердце, тут же испарилась. – Мои отношения с Кэмом не подлежат обсуждению. Это мое личное дело.
– Нет. Ты должна была быть моей.
– Эрни. – Терпение, сказала она себе. Терпение и логика. – Я на десять лет старше тебя, и мы знакомы лишь пару месяцев. Мы оба знаем, что я никогда не делала ничего такого, позволяющего тебе думать, что я предлагаю что-либо помимо дружбы.
Он несколько раз медленно покачал головой, устремив на нее пристальный взгляд темных глаз. – Ты была послана. – В голосе послышались плачущие нотки, так свойственные юности. Это смягчило ее.
– Послана? Эрни, ты ведь знаешь, что это неправда. Ты создал в своем воображении что-то совершенно несуществующее.
– Я видел статую, которую ты сделала. Ту, верховного жреца.
Потрясенная, она отступила на шаг. – Что такое ты говоришь? Ты украл ее?
– Нет, это сделали другие. Другим известно, что ты знаешь. Ты видела. И я тоже.
– Видела что?
– Я принадлежу к ним. Теперь я ничего не могу поделать. Я один из них, разве ты не понимаешь? Не можешь понять?
– Нет. – Она положила руку на спинку кушетки. – Не могу. Но хотела бы. Я хотела бы тебе помочь.
– Предполагалось, что от этого мне станет лучше. Что я получу все, что пожелаю.
Его ноющий тон перешел в слезы, но у Нее не хватило духу подойти поближе и успокоить его. – Эрни, давай я лучше твоих родителей позову.
– Какого черта? – Слезы сменились вспышкой ярости. – Что они знают? О чем беспокоятся? Они думают, что смогут все исправить, если заставят меня пойти к психиатру. Может, им это и поможет. Ненавижу их. Ненавижу обоих.
– Ты так не думаешь.
Он зажал уши руками, как будто желая заглушить слова, ее и свои собственные. – Они не понимают. Никто не понимает, кроме…
– Кроме? – Она шагнула к нему. Белки его глаз блестели в темноте. Она видела капельки пота над верхней, еще безусой губой. – Эрни, сядь. Сядь и расскажи мне. Я попытаюсь понять.
– Дороги назад уже нет. Я знаю, что я должен делать. Я знаю, с кем я. – Повернувшись, он бросился бежать.
– Эрни! – Она выбежала за ним, помедлив посреди двора, когда он вскочил в свой грузовик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Кэм взял ее и понял, что это была банковская расчетная книжка. Счет в банке штата Виргиния.
Джек Кимболл или И. Б. Стоуки. Первый вклад, огромная сумма в пятьдесят долларов, был сделан за год до смерти Кимболла. В год, мрачно припомнил Кэм, когда тот участок земли был продан под торговый центр. Были еще вклады и изъятия со счета, продолжающиеся и после смерти Кимболла вплоть до месяца, предшествующего смерти Биффа.
Боб откашлялся. – А я и не знал, что у Джека и Биффа был, ну, общий бизнес.
– А ведь похоже, что так, верно?
Счет в свое вермя доходил до ста тысяч, а после того, как с него снимали деньги в последний раз, на нем осталось менее пяти.
– Ценю, что ты принес это сюда, Боб.
– Решил, что так будет лучше. – Он боком двинулся к двери. – Думаю, что если бы Бифф был жив, у него была бы масса неприятностей, – торопливо проговорил он.
– Похоже на то. – С задумчивым видом Кэм разглядывал торговца стариной. – Думаю, что излишне предупреждать тебя о том, чтобы ты помалкивал обо всем этом.
У этого Боба хватило совести покраснеть. – Кэм, ты же знаешь, что я умею молчать, но когда я наткнулся на это, Бонни Сью как раз оказалась рядом. Откуда мне знать, кому она уже рассказала.
– Вот именно, – пробормотал Кэм. – Еще раз благодарю.
Он откинулся в кресле, похлопывая по ладони книжкой и раздумывая, как лучше показать ее Клер.
Клер вернулась домой уже в сумерках, злая и подавленная. Больше часа она разговаривала с хирургом Лайзы. Вторая операция была позади, и ногу Лайзы поместили в обычный белый гипс, на котором уже расписались родственники, друзья и почти весь медперсонал третьего этажа.
Не пройдет и недели, как она вернется в Филадельфию.
Но на балетную сцену ей уже никогда не вернуться.
Никакие споры или уговоры не заставили доктора Сью изменить свой прогноз. При тщательном уходе и лечении Лайза сможет нормально ходить, даже немного танцевать. Но ее колено никогда не сможет выдержать балетную нагрузку.
Клер сидела в машине у обочины перед своим домом, уставившись в скульптуру на дорожке, постепенно обретающую форму. Женщина, стремящаяся к звездам и достигающая их.
О, черт.
Она посмотрела на свои руки, медленно сжимая и разжимая ладони, поворачивая их. Что бы чувствовала она, если бы больше не смогла заниматься скульптурой? Никогда бы не могла взять в руку молоток, паяльную лампу или резец?
Пустоту, смерть, гибель. Лайза лежала в постели, в глазах ее была боль, но голос звучал твердо.
– Мне кажется, я давно это поняла, – сказала она. – Все-таки лучше знать наверняка, чем гадать, надеяться.
Нет, нет, думала Клер, с треском захлопывая дверцу машины. Терять надежду всегда нелегко. Она остановилась перед скульптурой, разглядывая ее в угасающем свете. Форма лишь намечалась, удлиненная, тонкая, с поднятыми вверх изящными руками, расставленными пальцами. Стремящаяся ввысь. Но в своем воображении она уже видела ее завершенной с чертами лица как у Лайзы.
«Она могла сделать это», – подумала Клер. Она могла придать лицу статуи черты Лайзы, ее изящество и мужество. Может быть, это станет чем-то значительным. Глядя себе под ноги, она прошла в дом.
Звонил телефон, но она не взяла трубку. Ей все еще не хотелось ни с кем разговаривать. Не включая света, она прошла через кухню в гостиную, мечтая заснуть и забыться.
– Я ждал тебя.
Эрни поднялся, тень среди теней, и стоял, выжидая. От неожиданности она вздрогнула, но затем успокоилась и уже посмотрела на него как взрослый на ребенка.
– Обычно люди ждут на улице, пока их не пригласят войти. – Она потянулась включить лампу.
– Не надо. – Он быстро подошел, накрыв ее руку своей ладонью. Та была холодной и потной. – Нам не нужен свет.
К ее раздражению теперь добавилось что-то вроде страха. Она подсказала себе, что окна открыты, и закричав, она сможет позвать на помощь соседей. И что он всего лишь мальчик. Она высвободила свою руку. Запутавшийся в своих сексуальных переживаниях, но всего лишь мальчик.
Но не убийца. В это она не могла поверить. Не осмеливалась.
– Ладно, Эрни. – Она непринужденно отошла и подвинула кушетку между ними. – В чем дело?
– Ты должна была стать той самой. Ты так смотрела на меня.
– Я смотрела на тебя по-дружески. Вот и все.
– Ты должна была стать той, – упрямо повторил он. Она была его надеждой. Возможно, последней. – Но ты пошла с Рафферти. Позволила ему обладать тобой.
Жалость, сначала охватившая ее сердце, тут же испарилась. – Мои отношения с Кэмом не подлежат обсуждению. Это мое личное дело.
– Нет. Ты должна была быть моей.
– Эрни. – Терпение, сказала она себе. Терпение и логика. – Я на десять лет старше тебя, и мы знакомы лишь пару месяцев. Мы оба знаем, что я никогда не делала ничего такого, позволяющего тебе думать, что я предлагаю что-либо помимо дружбы.
Он несколько раз медленно покачал головой, устремив на нее пристальный взгляд темных глаз. – Ты была послана. – В голосе послышались плачущие нотки, так свойственные юности. Это смягчило ее.
– Послана? Эрни, ты ведь знаешь, что это неправда. Ты создал в своем воображении что-то совершенно несуществующее.
– Я видел статую, которую ты сделала. Ту, верховного жреца.
Потрясенная, она отступила на шаг. – Что такое ты говоришь? Ты украл ее?
– Нет, это сделали другие. Другим известно, что ты знаешь. Ты видела. И я тоже.
– Видела что?
– Я принадлежу к ним. Теперь я ничего не могу поделать. Я один из них, разве ты не понимаешь? Не можешь понять?
– Нет. – Она положила руку на спинку кушетки. – Не могу. Но хотела бы. Я хотела бы тебе помочь.
– Предполагалось, что от этого мне станет лучше. Что я получу все, что пожелаю.
Его ноющий тон перешел в слезы, но у Нее не хватило духу подойти поближе и успокоить его. – Эрни, давай я лучше твоих родителей позову.
– Какого черта? – Слезы сменились вспышкой ярости. – Что они знают? О чем беспокоятся? Они думают, что смогут все исправить, если заставят меня пойти к психиатру. Может, им это и поможет. Ненавижу их. Ненавижу обоих.
– Ты так не думаешь.
Он зажал уши руками, как будто желая заглушить слова, ее и свои собственные. – Они не понимают. Никто не понимает, кроме…
– Кроме? – Она шагнула к нему. Белки его глаз блестели в темноте. Она видела капельки пота над верхней, еще безусой губой. – Эрни, сядь. Сядь и расскажи мне. Я попытаюсь понять.
– Дороги назад уже нет. Я знаю, что я должен делать. Я знаю, с кем я. – Повернувшись, он бросился бежать.
– Эрни! – Она выбежала за ним, помедлив посреди двора, когда он вскочил в свой грузовик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131