Он, наверное, даже не знал, что это такое. Откуда ему было знать?
Он отложил пачку в сторону и продолжил поиски. Внутри подставки для чучела белки оказались два пузырька с кокаином.
– Что? – Джейн поднесла ко рту пальцы. – Что это? Кэм открыл пузырек, коснулся влажным пальцем порошка и попробовал на язык. – Кокаин.
– О, нет. Боже мой, нет. Это ошибка.
– Сядь. Ну сядь же, мама. – Он подвел ее к стулу. Какая-то часть его существа хотела обнять ее и сказать, чтобы она все это забыла, немедленно выбросила это из головы. Но другой его половине хотелось трясти ее и злорадствовать. Я ведь говорил тебе, кто он такой. Я говорил тебе. Он разъединил эти две части, две половины, составлявшие ее сына.
– Я хочу, чтобы ты вспомнила и сказала мне, кто обычно приходил сюда? Кто поднимался сюда наверх вместе с Биффом?
– Никого. – Она посмотрела на пузырьки в руках у Кэма и затем в ужасе отвернулась. Она ничего не понимала в лекарственных таблетках, за исключением тех, какие доктор Крэмптон прописывал от несварения желудка или приступов артрита. Но она боялась их. – Он никому не разрешал сюда входить. Если он собирался играть в покер, то сначала обычно закрывал дверь. Говорил, что не хочет, чтобы его приятели рылись в его вещах. Обычно он сидел здесь в одиночестве.
– О'кей. – Он попробовал сжать ее руку, но никакого ответного движения не было. – Я должен продолжить поиски.
– Какая теперь разница? – пробормотала она. Ее муж изменял ей. Не просто изменял с другой женщиной. Это она могла бы понять, особенно, если речь шла о женщине, берущей деньги. Но он изменял ей с этими маленькими пакетиками порошка. А вот этого она никогда бы понять не смогла.
Он нашел еще несколько пакетиков. Все в небольших количествах, совершенно явно для собственного употребления. Если бы он занимался торговлей наркотиками, решил Кэм, он бы не держал товара здесь. – Ты когда-нибудь видела, чтоб у Биффа была порядочная сумма наличными?
– У нас никогда не было денег, – устало ответила она. – Ты это знаешь.
– Как ему удалось выплачивать взносы за «Кадиллак»?
– Я не знаю. Я никогда не спрашивала. Он посмотрел лежащие на полках книжки в мягких обложках и нашел среди них пачку книжонок о сатанизме, культовом поклонении и ритуальных жертвоприношениях. Две из них были чистой воды порнографией, с явно срежессированными фотографиями обнаженных женщин, истязаемых мужчинами в масках. Другие же представляли собой основательные писания о поклонении дьяволу. Отложив в сторону самые вопиющие, он принес остальные к стулу, где сидела Джейн. – Что ты знаешь об этом? Джейн смотрела на заголовки остекленевшими от ужаса глазами. Ее католическое воспитание всколыхнулось в ней и сжало ей горло. – Что это? Почему они здесь? Как они сюда попали?
– Это книги Биффа. Скажи мне, ты знала о них что-нибудь.
– Нет. – Она сложила руки на груди, боясь дотронуться до книг. Это было еще гораздо хуже наркотиков. – Я никогда их не видела. Я не хочу их видеть. Убери это.
– Посмотри. – Он указал на пентаграмму на обложке. – У Биффа была такая?
– Что это?
– У него была такая?
– Я не знаю. – Но она вспомнила о предметах, найденных ею в сарае. – Что это означает?
– Это означает, что Бифф был замешан в чем-то. Возможно, поэтому его и убили.
Она вытянула руки, чтобы отстранить его, но сил подняться у нее не было. – Он был хороший человек, – упрямо сказала она. – Он не ходил в церковь, но он не стал бы вот так кощунствовать. Ты пытаешься сделать из него какое-то чудовище.
– Черт побери, открой же глаза. – Он почти ткнул ей в лицо книги. – Вот как он представлял себе хорошее времяпрепровождение. И вот. – Он схватил одну из отложенных книг и резко раскрыл ее на большой цветной фотографии. – И я не думаю, что он просто читал обо всем этом. Ты понимаешь? Я не думаю, что он просто сидел здесь, посасывал кока-колу и разглядывал грязные картинки. Я думаю, он шел и занимался этим на практике.
– Прекрати! Прекрати! Я не хочу этого слышать! Теперь он действительно схватил ее и начал трясти. Но не в его натуре было злорадствовать. – Почему ты его защищаешь? Ты не была с ним счастлива, ни одного дня в своей жизни. Он был сукиным сыном с садистскими наклонностями. Он разрушил эту ферму, разрушил тебя и делал все, чтобы разрушить меня.
– Он заботился обо мне.
– Он превратил тебя в старуху. Испуганную, побитую старуху. Если бы не было других причин для ненависти, я бы за одно это возненавидел его.
Она прекратила попытки смотреть прямо перед собой. Хотя губы ее шевелились, слова не получались.
– Раньше ты смеялась. – В его полном отчаянии и гнева тоне слышались ноты мольбы. – Черт возьми, раньше ты проявляла интерес к разным вещам, к себе. А за последние двадцать лет ты ничего не видела, кроме работы и постоянных забот. А когда вечером ты шла спать, слишком усталая, чтобы еще о чем-нибудь думать, он уходил зажигать черные свечи и резать жертвенных козлов. Или что-нибудь похуже. Боже упаси. Что-нибудь еще хуже.
– Я не знаю, что делать. – Раскачиваясь взад и вперед, она начала тихо и нараспев повторять. – Я не знаю, что делать. – Джейн глубоко, суеверно верила в существование дьявола. Он представлялся ей то змеем, заползшим в райский сад, то ангелом тьмы, дразнящим и искушающим Христа, то владыкой огненной пропасти. Ее сердце сковало леденящим ужасом оттого, что тот нашел прибежище в ее доме.
Кэм снова взял ее руки в свои. На этот раз она их не отдернула. – Ты расскажешь мне все, что знаешь.
– Но я не знаю. – Слезы покатились у нее из глаз. – Кэм, я не знаю. А он… а он продал свою душу?
– Начнем с того, была ли она у него.
– Как я могла прожить с ним двадцать лет и не знать этого?
– Теперь, когда ты знаешь, может быть, ты вспомнишь какие-то вещи. То, на что раньше не обращала внимания. То, на что не хотела обращать внимания.
Крепко сжав губы, она смотрела на книжку, упавшую на пол в раскрытом виде. Она увидела обнаженную женщину с окровавленной грудью. Между ее ног была свеча.
Ее хорошо вышколили, приучили быть верной, смотреть на многое сквозь пальцы, находить оправдания. Но еще раньше она получила и другое воспитание, прорвавшееся сейчас наружу и вызвавшее у нее страх перед Божьим гневом и наказанием.
– Сарай, – слабым голосом произнесла она. – В сарае.
– Что в сарае?
– Я нашла там вещи. Я сожгла их.
– О, Боже.
– Я должна была это сделать. – Ее голос дрожал. – Я должна была это сжечь. Я не могла допустить, чтобы кто-нибудь увидел…
– Увидел что?
– Журналы. Такие, как эти. – Она показала рукой на пол и отвернулась.
– Это все, что ты сожгла? Она покачала головой.
– Что еще?
Тошнотворный стыд охватил ее всю. – Свечи. Такие, как на картинке. Черные свечи. И ряса с капюшоном. Она пахла, – желчь подкатила ей к горлу, – кровью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Он отложил пачку в сторону и продолжил поиски. Внутри подставки для чучела белки оказались два пузырька с кокаином.
– Что? – Джейн поднесла ко рту пальцы. – Что это? Кэм открыл пузырек, коснулся влажным пальцем порошка и попробовал на язык. – Кокаин.
– О, нет. Боже мой, нет. Это ошибка.
– Сядь. Ну сядь же, мама. – Он подвел ее к стулу. Какая-то часть его существа хотела обнять ее и сказать, чтобы она все это забыла, немедленно выбросила это из головы. Но другой его половине хотелось трясти ее и злорадствовать. Я ведь говорил тебе, кто он такой. Я говорил тебе. Он разъединил эти две части, две половины, составлявшие ее сына.
– Я хочу, чтобы ты вспомнила и сказала мне, кто обычно приходил сюда? Кто поднимался сюда наверх вместе с Биффом?
– Никого. – Она посмотрела на пузырьки в руках у Кэма и затем в ужасе отвернулась. Она ничего не понимала в лекарственных таблетках, за исключением тех, какие доктор Крэмптон прописывал от несварения желудка или приступов артрита. Но она боялась их. – Он никому не разрешал сюда входить. Если он собирался играть в покер, то сначала обычно закрывал дверь. Говорил, что не хочет, чтобы его приятели рылись в его вещах. Обычно он сидел здесь в одиночестве.
– О'кей. – Он попробовал сжать ее руку, но никакого ответного движения не было. – Я должен продолжить поиски.
– Какая теперь разница? – пробормотала она. Ее муж изменял ей. Не просто изменял с другой женщиной. Это она могла бы понять, особенно, если речь шла о женщине, берущей деньги. Но он изменял ей с этими маленькими пакетиками порошка. А вот этого она никогда бы понять не смогла.
Он нашел еще несколько пакетиков. Все в небольших количествах, совершенно явно для собственного употребления. Если бы он занимался торговлей наркотиками, решил Кэм, он бы не держал товара здесь. – Ты когда-нибудь видела, чтоб у Биффа была порядочная сумма наличными?
– У нас никогда не было денег, – устало ответила она. – Ты это знаешь.
– Как ему удалось выплачивать взносы за «Кадиллак»?
– Я не знаю. Я никогда не спрашивала. Он посмотрел лежащие на полках книжки в мягких обложках и нашел среди них пачку книжонок о сатанизме, культовом поклонении и ритуальных жертвоприношениях. Две из них были чистой воды порнографией, с явно срежессированными фотографиями обнаженных женщин, истязаемых мужчинами в масках. Другие же представляли собой основательные писания о поклонении дьяволу. Отложив в сторону самые вопиющие, он принес остальные к стулу, где сидела Джейн. – Что ты знаешь об этом? Джейн смотрела на заголовки остекленевшими от ужаса глазами. Ее католическое воспитание всколыхнулось в ней и сжало ей горло. – Что это? Почему они здесь? Как они сюда попали?
– Это книги Биффа. Скажи мне, ты знала о них что-нибудь.
– Нет. – Она сложила руки на груди, боясь дотронуться до книг. Это было еще гораздо хуже наркотиков. – Я никогда их не видела. Я не хочу их видеть. Убери это.
– Посмотри. – Он указал на пентаграмму на обложке. – У Биффа была такая?
– Что это?
– У него была такая?
– Я не знаю. – Но она вспомнила о предметах, найденных ею в сарае. – Что это означает?
– Это означает, что Бифф был замешан в чем-то. Возможно, поэтому его и убили.
Она вытянула руки, чтобы отстранить его, но сил подняться у нее не было. – Он был хороший человек, – упрямо сказала она. – Он не ходил в церковь, но он не стал бы вот так кощунствовать. Ты пытаешься сделать из него какое-то чудовище.
– Черт побери, открой же глаза. – Он почти ткнул ей в лицо книги. – Вот как он представлял себе хорошее времяпрепровождение. И вот. – Он схватил одну из отложенных книг и резко раскрыл ее на большой цветной фотографии. – И я не думаю, что он просто читал обо всем этом. Ты понимаешь? Я не думаю, что он просто сидел здесь, посасывал кока-колу и разглядывал грязные картинки. Я думаю, он шел и занимался этим на практике.
– Прекрати! Прекрати! Я не хочу этого слышать! Теперь он действительно схватил ее и начал трясти. Но не в его натуре было злорадствовать. – Почему ты его защищаешь? Ты не была с ним счастлива, ни одного дня в своей жизни. Он был сукиным сыном с садистскими наклонностями. Он разрушил эту ферму, разрушил тебя и делал все, чтобы разрушить меня.
– Он заботился обо мне.
– Он превратил тебя в старуху. Испуганную, побитую старуху. Если бы не было других причин для ненависти, я бы за одно это возненавидел его.
Она прекратила попытки смотреть прямо перед собой. Хотя губы ее шевелились, слова не получались.
– Раньше ты смеялась. – В его полном отчаянии и гнева тоне слышались ноты мольбы. – Черт возьми, раньше ты проявляла интерес к разным вещам, к себе. А за последние двадцать лет ты ничего не видела, кроме работы и постоянных забот. А когда вечером ты шла спать, слишком усталая, чтобы еще о чем-нибудь думать, он уходил зажигать черные свечи и резать жертвенных козлов. Или что-нибудь похуже. Боже упаси. Что-нибудь еще хуже.
– Я не знаю, что делать. – Раскачиваясь взад и вперед, она начала тихо и нараспев повторять. – Я не знаю, что делать. – Джейн глубоко, суеверно верила в существование дьявола. Он представлялся ей то змеем, заползшим в райский сад, то ангелом тьмы, дразнящим и искушающим Христа, то владыкой огненной пропасти. Ее сердце сковало леденящим ужасом оттого, что тот нашел прибежище в ее доме.
Кэм снова взял ее руки в свои. На этот раз она их не отдернула. – Ты расскажешь мне все, что знаешь.
– Но я не знаю. – Слезы покатились у нее из глаз. – Кэм, я не знаю. А он… а он продал свою душу?
– Начнем с того, была ли она у него.
– Как я могла прожить с ним двадцать лет и не знать этого?
– Теперь, когда ты знаешь, может быть, ты вспомнишь какие-то вещи. То, на что раньше не обращала внимания. То, на что не хотела обращать внимания.
Крепко сжав губы, она смотрела на книжку, упавшую на пол в раскрытом виде. Она увидела обнаженную женщину с окровавленной грудью. Между ее ног была свеча.
Ее хорошо вышколили, приучили быть верной, смотреть на многое сквозь пальцы, находить оправдания. Но еще раньше она получила и другое воспитание, прорвавшееся сейчас наружу и вызвавшее у нее страх перед Божьим гневом и наказанием.
– Сарай, – слабым голосом произнесла она. – В сарае.
– Что в сарае?
– Я нашла там вещи. Я сожгла их.
– О, Боже.
– Я должна была это сделать. – Ее голос дрожал. – Я должна была это сжечь. Я не могла допустить, чтобы кто-нибудь увидел…
– Увидел что?
– Журналы. Такие, как эти. – Она показала рукой на пол и отвернулась.
– Это все, что ты сожгла? Она покачала головой.
– Что еще?
Тошнотворный стыд охватил ее всю. – Свечи. Такие, как на картинке. Черные свечи. И ряса с капюшоном. Она пахла, – желчь подкатила ей к горлу, – кровью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131