Насчет
узости женских интересов. Но муравей не зафырчал, он был муравей,
и все. Он молчал и шустро прочесывал страницу. Будто принюхивался
своим крохотным черным носиком. Ася встала и пошла к строителям.
Симагин все объяснял да объяснял Антошке про плотину, в ход пошли
уже уравнения какого-то Бернулли. Фу ты, ну ты - Бернулли. А
Достоевского со школы не раскрывал. Ася шумно пошла через кусты.
Антошка, завопив: "Диверсант!", пал за пнем, стискивая в руках
воображаемый трахтомат. Вообще-то всего лишь лопатку. Ася,
грозясь по-иностранному, отскочила за сосну. "Отсекай! - азартно
закричал Симагин. - Не видишь, что ли - уходят золотые погоны!"
Огонь прекратился не скоро - слышно было, как визжат пули и
хрипло бухают разрывы. Потом Симагин скомандовал: "Отбой по
отрядам военизированной охраны! Возвращаемся в русло мирного
строительства..."
На странице валялась шишка. Ветер уронил. А может, дятел.
Ася смахнула ее и вздрогнула. Шишка раздавила ее муравья. Тьфу,
проклятая... Стало неприятно на сердце. Пустяк, конечно, муравей
- но Ася же сама его позвала. И книга-то, по совести, мура.
Посмотрела на часы. Еще рано. Еще много-много дня. Еще не скоро
вечер. Чудесный день, подольше бы он не кончался. Чудесный вечер,
скорей бы он настал.
Часа в два надо уходить. Бутерброды - не еда для мужиков.
Дольше чем до двух Симагин не протянет, супу запросит. Тяжела
доля женщины, подумала Ася с удовольствием и опять посмотрела
туда, где в спокойном зеленом кружеве, в мягком свечении бликов
помелькивали две головы - большая светлая и маленькая темная.
Это отдых, думал Симагин и дурачился от души. Антошка что-то
сочинял вслух. ГЭС неожиданно оказалась самой могучей в мире, и
на нее из Метагалактики прилетели пришельцы обмениваться опытом.
Дно водохранилища уже провалилось в подводный сумрак. Будто
вклеенные в темный блеск поверхности, стояли на ней хвоинки и
пылинки. Запруда начала подтекать, и Симагин снова объявил
тревогу. Вода просачивалась между пластами дерна - шустрые
выплески быстро уходили во влажный песок обнаженного дна, а сзади
набегали новые. Антошка засуетился, стал сгребать песок горстями
и зашлепывать им щели, отпуская нелестные реплики в адрес
подхалтуривших пришельцев. "И вы все на дачи растащили? - бурчал
он. - Щас вот Гдлян приедет..." Симагин постоял, наблюдая, а потом
вылез из канавы.
Ася лежала на животе, спрятав лицо в ладонях. Она будто не
слышала, как Симагин подошел, но что-то в ней изменилось
неуловимо - она лежала уже не для себя, а для него. Он лег рядом
и обнял ее своей длинной, бледной рукой. Удивительно, какой она
оказывалась тоненькой, если обнять. На спине ее кожа была горячей
и задорной, а на груди - прохладной и нежной до беззащитности.
Ася глубоко вздохнула и чуть приподнялась на локтях, чтобы
Симагину было удобнее. Прямо под его ладонью билось и
звенело ее сердце.
- Наигрался? - тихо спросила Ася.
- Да.
- Теперь хочешь со мной поиграть?
- Хочу.
Она подняла лицо. Губы ее подрагивали.
- Я тоже хочу, - и вдруг погасла: - Смотри, идут. Разобними
меня, пожалуйста, - виновато попросила она.
С аллеи на поляну свернули, глазея на Симагина и Асю, трое
пожилых мужчин в строгих темных костюмах, быстро посовещались о
чем-то и устремились в лес. От канавы доносилось бормотание
Антона. Когда он повышал голос, становилось понятно, что он
творит разнос снабженцам за поставки некондиционных
стройматериалов. "Партия доверила нам великое дело - дать людям
тепло и свет!" - гремел он. Точь-в-точь, как вчера в программе
"Время".
- Хочешь бутерброд? - спросила Ася.
- Тебя хочу, - тихо ответил Симагин.
У нее опять дрогнули губы. Она взяла его ладони и с силой
прижала одну к груди, другую - к утлому треугольничку купальника
на животе. У Симагина перехватило дыхание.
- Вот я, - сказала Ася.
В ее голосе светилась та нежность, которой он сначала даже
не подозревал в ней - опаленной, скорченной, и которая потом так
потрясла его и приворожила навсегда.
- Ты чудо. Я тебя люблю, как сумасшедшая. На поляну из
кустов вылетел Антошка, вопя:
- Она утекает! Симагин вскочил.
- Не уберег! - воскликнул он трагически. - Эх, товарищи!
Когда Симагин с лету спрыгнул в канаву, на месте оставался лишь
один боковой пласт. Остальные раскрепощенная стихия захлестывала
и перекатывала там, где только что сохло обнаженное дно. Антошка
глядел обиженно, глаза его стали быстро намокать.
- Да, - сказал Симагин, как бы этого не замечая. - На сей
раз природа оказалась сильнее. Прощай, плотина. Ты честно служила
людям. Салют, товарищи! - и он изобразил несколько орудийных
залпов.
Антошка утешился, стал подносить заряды и глядеть в небо,
восхищаясь россыпями фейерверка, а потом они вернулись к Асе,
слопали по бутерброду и запили холодным чаем.
Симагин лег на спину и закрыл глаза, подставив лицо текущему
с неба густому, горячему меду солнца. Под веками было тепло и
ало. Возникло странное ощущение, будто жар мягко, но неодолимо
припечатал его к земле. Тело отяжелело, отделилось от сознания, и
Симагин задремал.
Проснулся он минут через двадцать и обнаружил, что, как
маленький, пустил слюни от сладкого сна. Покосившись на Асю - не
видит ли она его позора - он плечом утер подбородок и сел.
Бронзовая, сверкающая Ася читала, лежа на боку к нему спиной
и подперев голову рукою, и Симагин опять залюбовался летящим
изгибом линий ее тела. Антошка что-то благоустраивал в кустах.
Симагин зевнул, едва не разорвав рот, и Ася, как раз обернувшаяся
в этот момент к нему, испуганно отодвинулась.
- Заглотишь, - сказала она. - Живоглот... Бармаглот.
Да, я такой, - пробормотал Симагин и принялся тереть глаза. -
Книжка-то как? - он опять протяжно зевнул, скуля горлом.
- Дрянь, - коротко ответила Ася.
Эк ты. Никогда не скажешь: по-моему, плохо. Всегда: плохо и
баста... В общем, надо прочесть.
Симагин! Есть замечательные книги, на наших же полках стоят!
Но тебе некогда! А эту макулатуру станешь читать потому только,
что сидел с автором за одной партой! Смотри - поглупеешь.
- Елкин корень, о чем хоть там?
А... - она безнадежно шевельнула ладонью. - Что называется,
из жизни. Знаешь, как халтурщики для реализьму и психо-логизьму
подонка нарочно этак в одном месте чуть позолотят, а хорошего
человека этак чуть гноем мазнут... Чтоб были якобы сложные
натуры. Вот ты бы мог мне изменить?
Симагин вздрогнул.
Ну... не знаю... - тухлым голосом выговорил он и
почувствовал, как в горле, само собой формируясь, заерзало и
закопошилось вранье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
узости женских интересов. Но муравей не зафырчал, он был муравей,
и все. Он молчал и шустро прочесывал страницу. Будто принюхивался
своим крохотным черным носиком. Ася встала и пошла к строителям.
Симагин все объяснял да объяснял Антошке про плотину, в ход пошли
уже уравнения какого-то Бернулли. Фу ты, ну ты - Бернулли. А
Достоевского со школы не раскрывал. Ася шумно пошла через кусты.
Антошка, завопив: "Диверсант!", пал за пнем, стискивая в руках
воображаемый трахтомат. Вообще-то всего лишь лопатку. Ася,
грозясь по-иностранному, отскочила за сосну. "Отсекай! - азартно
закричал Симагин. - Не видишь, что ли - уходят золотые погоны!"
Огонь прекратился не скоро - слышно было, как визжат пули и
хрипло бухают разрывы. Потом Симагин скомандовал: "Отбой по
отрядам военизированной охраны! Возвращаемся в русло мирного
строительства..."
На странице валялась шишка. Ветер уронил. А может, дятел.
Ася смахнула ее и вздрогнула. Шишка раздавила ее муравья. Тьфу,
проклятая... Стало неприятно на сердце. Пустяк, конечно, муравей
- но Ася же сама его позвала. И книга-то, по совести, мура.
Посмотрела на часы. Еще рано. Еще много-много дня. Еще не скоро
вечер. Чудесный день, подольше бы он не кончался. Чудесный вечер,
скорей бы он настал.
Часа в два надо уходить. Бутерброды - не еда для мужиков.
Дольше чем до двух Симагин не протянет, супу запросит. Тяжела
доля женщины, подумала Ася с удовольствием и опять посмотрела
туда, где в спокойном зеленом кружеве, в мягком свечении бликов
помелькивали две головы - большая светлая и маленькая темная.
Это отдых, думал Симагин и дурачился от души. Антошка что-то
сочинял вслух. ГЭС неожиданно оказалась самой могучей в мире, и
на нее из Метагалактики прилетели пришельцы обмениваться опытом.
Дно водохранилища уже провалилось в подводный сумрак. Будто
вклеенные в темный блеск поверхности, стояли на ней хвоинки и
пылинки. Запруда начала подтекать, и Симагин снова объявил
тревогу. Вода просачивалась между пластами дерна - шустрые
выплески быстро уходили во влажный песок обнаженного дна, а сзади
набегали новые. Антошка засуетился, стал сгребать песок горстями
и зашлепывать им щели, отпуская нелестные реплики в адрес
подхалтуривших пришельцев. "И вы все на дачи растащили? - бурчал
он. - Щас вот Гдлян приедет..." Симагин постоял, наблюдая, а потом
вылез из канавы.
Ася лежала на животе, спрятав лицо в ладонях. Она будто не
слышала, как Симагин подошел, но что-то в ней изменилось
неуловимо - она лежала уже не для себя, а для него. Он лег рядом
и обнял ее своей длинной, бледной рукой. Удивительно, какой она
оказывалась тоненькой, если обнять. На спине ее кожа была горячей
и задорной, а на груди - прохладной и нежной до беззащитности.
Ася глубоко вздохнула и чуть приподнялась на локтях, чтобы
Симагину было удобнее. Прямо под его ладонью билось и
звенело ее сердце.
- Наигрался? - тихо спросила Ася.
- Да.
- Теперь хочешь со мной поиграть?
- Хочу.
Она подняла лицо. Губы ее подрагивали.
- Я тоже хочу, - и вдруг погасла: - Смотри, идут. Разобними
меня, пожалуйста, - виновато попросила она.
С аллеи на поляну свернули, глазея на Симагина и Асю, трое
пожилых мужчин в строгих темных костюмах, быстро посовещались о
чем-то и устремились в лес. От канавы доносилось бормотание
Антона. Когда он повышал голос, становилось понятно, что он
творит разнос снабженцам за поставки некондиционных
стройматериалов. "Партия доверила нам великое дело - дать людям
тепло и свет!" - гремел он. Точь-в-точь, как вчера в программе
"Время".
- Хочешь бутерброд? - спросила Ася.
- Тебя хочу, - тихо ответил Симагин.
У нее опять дрогнули губы. Она взяла его ладони и с силой
прижала одну к груди, другую - к утлому треугольничку купальника
на животе. У Симагина перехватило дыхание.
- Вот я, - сказала Ася.
В ее голосе светилась та нежность, которой он сначала даже
не подозревал в ней - опаленной, скорченной, и которая потом так
потрясла его и приворожила навсегда.
- Ты чудо. Я тебя люблю, как сумасшедшая. На поляну из
кустов вылетел Антошка, вопя:
- Она утекает! Симагин вскочил.
- Не уберег! - воскликнул он трагически. - Эх, товарищи!
Когда Симагин с лету спрыгнул в канаву, на месте оставался лишь
один боковой пласт. Остальные раскрепощенная стихия захлестывала
и перекатывала там, где только что сохло обнаженное дно. Антошка
глядел обиженно, глаза его стали быстро намокать.
- Да, - сказал Симагин, как бы этого не замечая. - На сей
раз природа оказалась сильнее. Прощай, плотина. Ты честно служила
людям. Салют, товарищи! - и он изобразил несколько орудийных
залпов.
Антошка утешился, стал подносить заряды и глядеть в небо,
восхищаясь россыпями фейерверка, а потом они вернулись к Асе,
слопали по бутерброду и запили холодным чаем.
Симагин лег на спину и закрыл глаза, подставив лицо текущему
с неба густому, горячему меду солнца. Под веками было тепло и
ало. Возникло странное ощущение, будто жар мягко, но неодолимо
припечатал его к земле. Тело отяжелело, отделилось от сознания, и
Симагин задремал.
Проснулся он минут через двадцать и обнаружил, что, как
маленький, пустил слюни от сладкого сна. Покосившись на Асю - не
видит ли она его позора - он плечом утер подбородок и сел.
Бронзовая, сверкающая Ася читала, лежа на боку к нему спиной
и подперев голову рукою, и Симагин опять залюбовался летящим
изгибом линий ее тела. Антошка что-то благоустраивал в кустах.
Симагин зевнул, едва не разорвав рот, и Ася, как раз обернувшаяся
в этот момент к нему, испуганно отодвинулась.
- Заглотишь, - сказала она. - Живоглот... Бармаглот.
Да, я такой, - пробормотал Симагин и принялся тереть глаза. -
Книжка-то как? - он опять протяжно зевнул, скуля горлом.
- Дрянь, - коротко ответила Ася.
Эк ты. Никогда не скажешь: по-моему, плохо. Всегда: плохо и
баста... В общем, надо прочесть.
Симагин! Есть замечательные книги, на наших же полках стоят!
Но тебе некогда! А эту макулатуру станешь читать потому только,
что сидел с автором за одной партой! Смотри - поглупеешь.
- Елкин корень, о чем хоть там?
А... - она безнадежно шевельнула ладонью. - Что называется,
из жизни. Знаешь, как халтурщики для реализьму и психо-логизьму
подонка нарочно этак в одном месте чуть позолотят, а хорошего
человека этак чуть гноем мазнут... Чтоб были якобы сложные
натуры. Вот ты бы мог мне изменить?
Симагин вздрогнул.
Ну... не знаю... - тухлым голосом выговорил он и
почувствовал, как в горле, само собой формируясь, заерзало и
закопошилось вранье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71