- Какую передачу?
- По радио. И по телевизору.
- Я ехал... Мы будем разговаривать на пороге?
- Проходите, - сказала Ася сухо.
- Я, собственно, на минутку, - приоткрыв портфель, он тронул
кнопку включателя и вынул небольшую, еле поместившуюся книгу. -
Брал у Андрея справочник, для работы... вот. Что за передача? У
вас такой вид, будто кто-то умер.
- Умер.
А, черт, подумал Вербицкий. Не повезло. Мне всегда не везет.
- Простите, - нерешительно выговорил он. - Тогда, может, мне
действительно лучше уйти?
Она пожала плечами. Вербицкий сглотнул.
- Ну хоть полчасика дайте отдохнуть, - попросил он,
принуждая себя заискивающе улыбнуться. - Я с таким трудом ехал.
- Конечно, полчасика дам, - ответила Ася. - Присаживайтесь.
Вот и все.
Вербицкому стало хорошо и спокойно. Все труды остались
позади. Словно он сел наконец в вагон поезда, на который никак не
мог достать билет, и поезд тронулся, перрон скользнул за окном,
провожающие машут и пропадают... Он почти видел, почти ощущал
стремительное биение прозрачных полей вокруг портфеля. Это Должно
было длиться около двадцати четырех минут. Через полчасика,
дорогая, ты уже не захочешь, чтобы я ушел; никогда не захочешь.
Его подмывало позлить эту женщину, увидеть ее неприязнь - тем
разительнее и сладостнее будет преображение. Интересно, как это
будет выглядеть? Симагин говорил - до трех метров. И расстояние
должно быть постоянным. Она села у стола. Достает. Или далеко?
Нет, все будет хорошо. Должно же хоть что-то быть хорошо. Он
смотрел на Асю из-за вагонного стекла, и сам не мог понять, что
чувствует, мысленно видя, как его воля, вековечная воля самца,
проросшая из архейских болот и вооруженная двадцатым веком,
сквозь тщетную одежду, сквозь обреченную, беспомощную наготу
вламывается прямо в душу и проворачивает там какой-то сокровенный
рычаг, непоправимо переключая эту стройную гордую женщину, как
стиральную машину или телевизор, - с программы на программу...
Поезд набирал ход.
- Неужели Андрей и по воскресеньям ходит в институт?
- Они с Антошкой ушли в химчистку. Очередь, конечно...
- Надо же... - бессмысленно проговорил Вербицкий. Две минуты
прошло. - Так что у вас случилось, Ася?
- Витя Лобов погиб.
- Лобов... погодите. Космонавт? Позавчера улетели.
- Да. Передали только что. Витя и еще двое вышли из станции
- они же начали собирать этот громадный телескоп. Микромодуль
сманеврировал чересчур резко, что ли... цапфы скафандра не
выдержали. Разгерметизация.
- Какой ужас, - сказал Вербицкий. Три минуты. Минуты
тянулись, распухали. Ведь две были уже так давно!
- Они с Андреем славно так дружили... хоть и редко виделись.
При мне - только однажды. Сидят на кухне - сплошной хохот, - Ася
подняла голову, увидела устремленный на нее взгляд, и лицо ее
захлопнулось. - Андрей и Виктор вместе учились в институте, -
сухо сообщила она.
- Вот оно что... Да... Космос... Мы с Андреем зачитывались
фантастикой в школе... Тогда это было модно, помните, быть
может... - Пять минут. Ася встала, взяла откуда-то тряпку и стала
неторопливо, почти демонстративно, стирать пыль со стола, с
серванта, с полок книжного шкафа. Вербицкий едва не вскочил,
чтобы силой усадить ее на место. Боже, неужели сорвется? Из-за
пыли?! - И плакали, когда погиб Комаров... Вы бы сели, Ася.
Занимаясь своим делом, она опять пожала плечами. Потом
повернулась к нему.
- Знаете, - чуть смущенно сказала она, - Андрей меня так
ругал, что я не успела прочесть ваши рассказы, Валерий. И
правильно ругал. Вы простите меня, Валерий, я действительно
как-то не успела... Если у вас будет возможность, пожалуйста...
"Уже!!" - размашисто крутнулось в голове у Вербицкого и тут
же утекло в какую-то щель, потому что продолжения не последовало,
и Ася, постояв, вновь принялась за проклятую пыль.
- Да пес с ними, Асенька, - сказал Вербицкий хрипло. - Вы
слишком на этом концентрируетесь. Пустяки. Бумажки. Захотите -
так прочтете, когда опубликуют. Меня же быстро публикуют.
Зачем я это, подумал он. Из-за чего горячусь? Через четверть
часа я стану для нее богом, молча и без усилий - уже одиннадцать
минут... Да сядь ты, дура!! Откуда я знаю, можно тебе ходить или
нет?!
Она отложила тряпку.
- Пойду чай поставлю, - сказала она и двинулась из комнаты,
и Вербицкий, уже не владея собой, вскочил с воплем:
- Не надо!
Она остановилась, изумленно глядя на него.
Эта заминка ее спасла. Микроискажения подсадки и без того
уже были на грани летальности. Положение усугублялось тем, что
внешний спектр подсаживался без фильтрации, всплошную, через
случайные резонансы отнюдь не всех латентных точек, зато вместе с
участками, не имевшими отношения к делу - такими, например, как
садомазохистский регистр, - отламывая и перекрывая недопустимо
обширную для одного сеанса область психики. Если бы Ася к тому же
вышла из зоны облучения до окончания операции, ее смерть была бы
неминуема.
- Правда, - выдохнул Вербицкий. - Не стоит. Я не хочу. Я уже
пойду сейчас.
Она пожала плечами и сказала:
- Ну, мои захотят. На улице духота, а Симагин чай любит...
И пошла, пошла мимо...
И вдруг запрокинула голову, накрыв лицо рукой. Видно было,
как ее качнуло, - она едва не упала. Что это с ней, с испуганным
раздражением подумал Вербицкий и тут же сообразил - Симагин ведь
хвастался прошлый раз, она ждет ребенка. Затошнило, наверное.
Будь я женщиной, невольно подумал он, ни за что бы...
Ася напряженно опустилась на краешек кресла и обмякла,
окунув лицо в ладони, уложенные на стол. Ее волосы растеклись
бессильной темной пеной.
- Что с вами, Асенька? - озабоченно спросил Вербицкий. - Вам
нехорошо?
Она с усилием подняла голову и исподлобья глянула на него.
- Мне хорошо.
У нее была восковая кожа и потухшие глаза - оставалось
только удивляться стремительности перемены. Эта перемена решила
все. Мгновения отслаивались, отщелкивались все быстрее. Вербицкий
всей кожей ощущал их упругое проскальзывание. И с каждым
мгновением эта женщина становилась его. Быть сторонним
наблюдателем этого было легко и странно. Пощелкивали рельсы, он
ехал в вагоне, работал машинист, тепловоз работал, он лишь ехал.
Они молчали.
Словно какой-то будильник прозвенел. Время истекло.
Вербицкий дрожал от возбуждения, лицо его горело.
- Я ухожу, но... запомните. Я не хочу оставлять вас. Мне
страшно оставлять вас, - он облизнул губы. Теперь она должна
понять, ведь все это правда. Ведь у них одна правда уже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71