Опять импортный видик сломался?
- Смотри-ка, даже это помнишь! - засмеялся Вербицкий. -
Только он был не мой... Нет, поднимай выше. Потребности масс
неуклонно растут. Нужен небольшой излучатель... с эндовалентным
адаптером для считывания с кассеты восемнадцать эф икс.
- Ты что, с ума сошел? - спросили там после долгой паузы. -
Это же не игрушки, не бытовая электроника...
- Потому и прошу, что не бытовая, - нагло ответил Вербицкий.
Он едва не запрыгал по комнате от восторга - там поняли! Что его
могли понять не так, и дать не то, и это "не то" оказалось бы
опасным, ему не пришло в голову - для этого он недостаточно
разбирался в технике.
- Да нет, Валерка, - на том конце нерешительно мямлили, не
отказывая, впрочем, сразу. - Такого даже нет, это не серийка. Нет,
не могу. Имей совесть...
- Альбомы Босха и Дали тебя дожидаются, - быстро сказал
Вербицкий. Там опять долго дышали.
- Полиграфия чья? - спросили затем.
- Милан.
- Милан... - прозвучало сквозь шорохи мечтательное эхо. -
Валер, но ведь, помимо прочего, техника будет стоить денег, даже
если... Как ты сказал? Адаптер эндовалентный?
- Угу. Собственно, у меня есть кассета, которую надо
прокрутить. Можешь посмотреть сам.
- Да знаю я эти типы, их сейчас широко вводят... Если
считывание унифицировано...
- Во-во, тут так и сказано.
- Позвони через недельку. Пока ничего не обещаю... Слушай,
но зачем тебе? Подался с вольных харчей в ихтиологи? На этих
системах изучают поведение высших рыб в полях.
- Угу, - сказал Вербицкий. - Рыб, ага. Высших.
- А что на кассете? - для очистки совести спросили там.
- Да не бойся ты, шутка одна. Сюрприз хочу другу сделать,
именно ихтиологу.
- Ну, черт с тобой. Через недельку позвони.
Он нажал на рычаг и затем сразу набрал номер Инны.
Она ответила сразу, будто сидела у телефона и ждала.
- Здравствуй, - сказал он просто. - Это я. Узнала?
- Узнала, - после заминки, совсем спокойно ответила она.
- Прости, что побеспокоил в такую поздноту.
- Ничего. Ты же знаешь, мне можно звонить очень поздно.
- Никогда не посмел бы тебя затруднять лишний раз. Но мне
больше не к кому обратиться. Не сердись.
- Я никогда на тебя не сержусь.
- Мне нужны Босх и Дали.
- Опять кого-то очаровываешь?
Я зачахну и умру, любимый, если ты не будешь купаться в
выгребной яме. Я умою тебя своими слезами, вытру насухо
гидро-пиритной гривой и, постоянно зажимая двумя пальчиками свой
нос, вслух не скажу ни разу, как от тебя разит, - но, умоляю,
купайся...
- Это подарок для мужчины, - честно сказал Вербицкий. Она
помолчала. Затем произнесла тем же бесцветным голосом:
- Будут тебе Босх и Дали. Через три дня. Устроит?
- Разумеется! Можно даже через три с половиной!
- Я позвоню тебе, когда сделаю. Можно?
- Конечно, Инна.
- Все? Ты ничего мне больше не хочешь сказать?
- Не-ет, - с досадой поморщившись, ответил Вербицкий. - А
что-то нужно? Ты мне скажи, что, и я тут же скажу, - пошутил он.
- А... - проговорила она, и он по голосу почувствовал, что
она улыбнулась своей слабой, беззащитной и беспомощной улыбкой,
которую он так ненавидел. - Хорошо, забудь. Только, пожалуйста,
Валерик, не пей больше. Я слышу, ты пил.
Пошли гудки. Он глубоко вздохнул и положил трубку на рычаги.
И выпил еще.
А в воскресенье уже шагал с огромным, тяжелым портфелем.
Симагин с утра пораньше отправился в химчистку, и Антон
увязался за ним. Химчистка назревала давно, а с приближением
конгресса и отпуска стала неизбежной. Симагина покачивало от
хронического недосыпа. Каждое утро, с трудом раздирая глаза, он
клялся и божился, что ляжет сегодня пораньше, и каждый вечер не
получалось. Ну, все, думал он, слушая Антошку. Никаких сегодня
чаепитий. Антона уложим - и завалюсь. Он представил, как сладко
будет завалиться часов этак не позже десяти... одиннадца. та...
Всегда что-нибудь мешает. Вчера, например, Ася ускакала на
какой-то день рождения, а к Симагину пришел Карамышев - вечеров в
институте им уже не хватало. Часов шесть кряду, сделав перерыв
лишь для перекуса и для того, чтобы загнать в постель Антона,
который весь вечер напролет рвался им помогать, они думали,
спорили, и черкали, кроша карандаши. Ничего у них не получилось,
спорь не спорь, и в начале двенадцатого им стало невмоготу. На их
головах, по Асиному выражению, можно было кофе варить - так
раскалились. Выражение есть, а кофе нет. Дефицит. Симагин разлил
чаю, они пошабашили, и разговор пошел, к вящему симагинскому
удовлетворению, про рыбалку. Как теперь было видно, своим
приглашением Симагин пробил брешь в скорлупе математика, и тот
раскрылся. Это было черт знает как приятно Они протрепались бы,
наверное, до утра, но тут заявилась веселая Ася, Карамышев оробел
опять и удрал. Тогда Симагин сразу почувствовал, как вымотался, -
он был точь-в-точь, по Валериному выражению, выжатый лимон со
слабым чувством исполненного долга - и поспешно начал стелиться.
Ася размашисто громыхала на кухне, недовольно бормоча: "Раз в
жизни не могу прийти на все готовенькое..." Вернувшись в комнату
за сервизной чашкой - вот сегодня ей вдруг не захотелось пить чай
из ежедневной, - она заметила, что сервиз был задействован, и
возмутилась: "Это называется, он остался, чтобы работать! Это
называется, ради науки я сидела, как холостая! Это как же
называется?!" Симагин, таская простыни и подушки, сонно
отшучивался. "Знаю я теперь вашу работу, - брюзжала Ася, с чашкой
в руке разгуливая, как привязанная, за Симагиным по квартире и
время от времени прихлебывая. - Работать он остался. Там такие
девочки, а он тут - с лысым мужиком... Симагин, ты мне лучше
скажи сразу честно ты кого больше любишь - нежных девочек или
лысых мальчиков? Симагин подхихикивал, глаза у него слипались.
Ася поняла, что он отключается, и сразу сменила тон, поспешно
допила чай и, как Антошку, стала Симагина укладывать. Симагин
уложился мгновенно, а она, вспомнив про хозяйство, даже зашипела
и уселась спарывать пуговицы с подлежащей чистке одежды. Симагин
засыпал и опять просыпался, слушал, как она дудит и бубнит себе
под нос. "Чтоб тебя", - урчала она, пиля какую-то особенно
неподатливую нитку; улыбался от чувства уюта и опять задремывал.
Потом он проснулся от взгляда - Ася светлой статуэткой стояла у
постели и ждала, когда он почувствует и проснется. Увидев, что он
открыл глаза, она робко попросила разрешения полежать с ним
рядышком. Я буду тихонько-тихонько. Можно? Симагин разрешил. С
полминуты она действительно вела себя обещанно - только с
бесконечной осторожностью, едва касаясь, рисовала что-то у него на
груди подушечками пальцев, - а потом не выдержала, разумеется:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
- Смотри-ка, даже это помнишь! - засмеялся Вербицкий. -
Только он был не мой... Нет, поднимай выше. Потребности масс
неуклонно растут. Нужен небольшой излучатель... с эндовалентным
адаптером для считывания с кассеты восемнадцать эф икс.
- Ты что, с ума сошел? - спросили там после долгой паузы. -
Это же не игрушки, не бытовая электроника...
- Потому и прошу, что не бытовая, - нагло ответил Вербицкий.
Он едва не запрыгал по комнате от восторга - там поняли! Что его
могли понять не так, и дать не то, и это "не то" оказалось бы
опасным, ему не пришло в голову - для этого он недостаточно
разбирался в технике.
- Да нет, Валерка, - на том конце нерешительно мямлили, не
отказывая, впрочем, сразу. - Такого даже нет, это не серийка. Нет,
не могу. Имей совесть...
- Альбомы Босха и Дали тебя дожидаются, - быстро сказал
Вербицкий. Там опять долго дышали.
- Полиграфия чья? - спросили затем.
- Милан.
- Милан... - прозвучало сквозь шорохи мечтательное эхо. -
Валер, но ведь, помимо прочего, техника будет стоить денег, даже
если... Как ты сказал? Адаптер эндовалентный?
- Угу. Собственно, у меня есть кассета, которую надо
прокрутить. Можешь посмотреть сам.
- Да знаю я эти типы, их сейчас широко вводят... Если
считывание унифицировано...
- Во-во, тут так и сказано.
- Позвони через недельку. Пока ничего не обещаю... Слушай,
но зачем тебе? Подался с вольных харчей в ихтиологи? На этих
системах изучают поведение высших рыб в полях.
- Угу, - сказал Вербицкий. - Рыб, ага. Высших.
- А что на кассете? - для очистки совести спросили там.
- Да не бойся ты, шутка одна. Сюрприз хочу другу сделать,
именно ихтиологу.
- Ну, черт с тобой. Через недельку позвони.
Он нажал на рычаг и затем сразу набрал номер Инны.
Она ответила сразу, будто сидела у телефона и ждала.
- Здравствуй, - сказал он просто. - Это я. Узнала?
- Узнала, - после заминки, совсем спокойно ответила она.
- Прости, что побеспокоил в такую поздноту.
- Ничего. Ты же знаешь, мне можно звонить очень поздно.
- Никогда не посмел бы тебя затруднять лишний раз. Но мне
больше не к кому обратиться. Не сердись.
- Я никогда на тебя не сержусь.
- Мне нужны Босх и Дали.
- Опять кого-то очаровываешь?
Я зачахну и умру, любимый, если ты не будешь купаться в
выгребной яме. Я умою тебя своими слезами, вытру насухо
гидро-пиритной гривой и, постоянно зажимая двумя пальчиками свой
нос, вслух не скажу ни разу, как от тебя разит, - но, умоляю,
купайся...
- Это подарок для мужчины, - честно сказал Вербицкий. Она
помолчала. Затем произнесла тем же бесцветным голосом:
- Будут тебе Босх и Дали. Через три дня. Устроит?
- Разумеется! Можно даже через три с половиной!
- Я позвоню тебе, когда сделаю. Можно?
- Конечно, Инна.
- Все? Ты ничего мне больше не хочешь сказать?
- Не-ет, - с досадой поморщившись, ответил Вербицкий. - А
что-то нужно? Ты мне скажи, что, и я тут же скажу, - пошутил он.
- А... - проговорила она, и он по голосу почувствовал, что
она улыбнулась своей слабой, беззащитной и беспомощной улыбкой,
которую он так ненавидел. - Хорошо, забудь. Только, пожалуйста,
Валерик, не пей больше. Я слышу, ты пил.
Пошли гудки. Он глубоко вздохнул и положил трубку на рычаги.
И выпил еще.
А в воскресенье уже шагал с огромным, тяжелым портфелем.
Симагин с утра пораньше отправился в химчистку, и Антон
увязался за ним. Химчистка назревала давно, а с приближением
конгресса и отпуска стала неизбежной. Симагина покачивало от
хронического недосыпа. Каждое утро, с трудом раздирая глаза, он
клялся и божился, что ляжет сегодня пораньше, и каждый вечер не
получалось. Ну, все, думал он, слушая Антошку. Никаких сегодня
чаепитий. Антона уложим - и завалюсь. Он представил, как сладко
будет завалиться часов этак не позже десяти... одиннадца. та...
Всегда что-нибудь мешает. Вчера, например, Ася ускакала на
какой-то день рождения, а к Симагину пришел Карамышев - вечеров в
институте им уже не хватало. Часов шесть кряду, сделав перерыв
лишь для перекуса и для того, чтобы загнать в постель Антона,
который весь вечер напролет рвался им помогать, они думали,
спорили, и черкали, кроша карандаши. Ничего у них не получилось,
спорь не спорь, и в начале двенадцатого им стало невмоготу. На их
головах, по Асиному выражению, можно было кофе варить - так
раскалились. Выражение есть, а кофе нет. Дефицит. Симагин разлил
чаю, они пошабашили, и разговор пошел, к вящему симагинскому
удовлетворению, про рыбалку. Как теперь было видно, своим
приглашением Симагин пробил брешь в скорлупе математика, и тот
раскрылся. Это было черт знает как приятно Они протрепались бы,
наверное, до утра, но тут заявилась веселая Ася, Карамышев оробел
опять и удрал. Тогда Симагин сразу почувствовал, как вымотался, -
он был точь-в-точь, по Валериному выражению, выжатый лимон со
слабым чувством исполненного долга - и поспешно начал стелиться.
Ася размашисто громыхала на кухне, недовольно бормоча: "Раз в
жизни не могу прийти на все готовенькое..." Вернувшись в комнату
за сервизной чашкой - вот сегодня ей вдруг не захотелось пить чай
из ежедневной, - она заметила, что сервиз был задействован, и
возмутилась: "Это называется, он остался, чтобы работать! Это
называется, ради науки я сидела, как холостая! Это как же
называется?!" Симагин, таская простыни и подушки, сонно
отшучивался. "Знаю я теперь вашу работу, - брюзжала Ася, с чашкой
в руке разгуливая, как привязанная, за Симагиным по квартире и
время от времени прихлебывая. - Работать он остался. Там такие
девочки, а он тут - с лысым мужиком... Симагин, ты мне лучше
скажи сразу честно ты кого больше любишь - нежных девочек или
лысых мальчиков? Симагин подхихикивал, глаза у него слипались.
Ася поняла, что он отключается, и сразу сменила тон, поспешно
допила чай и, как Антошку, стала Симагина укладывать. Симагин
уложился мгновенно, а она, вспомнив про хозяйство, даже зашипела
и уселась спарывать пуговицы с подлежащей чистке одежды. Симагин
засыпал и опять просыпался, слушал, как она дудит и бубнит себе
под нос. "Чтоб тебя", - урчала она, пиля какую-то особенно
неподатливую нитку; улыбался от чувства уюта и опять задремывал.
Потом он проснулся от взгляда - Ася светлой статуэткой стояла у
постели и ждала, когда он почувствует и проснется. Увидев, что он
открыл глаза, она робко попросила разрешения полежать с ним
рядышком. Я буду тихонько-тихонько. Можно? Симагин разрешил. С
полминуты она действительно вела себя обещанно - только с
бесконечной осторожностью, едва касаясь, рисовала что-то у него на
груди подушечками пальцев, - а потом не выдержала, разумеется:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71