- Вадик... - проговорил он. - Господи... Да почки мы вам
вылечим... Мне очень жаль, что я завел этот разговор, простите
меня... - Кашинский, замерев в какой-то странной позе и продолжая
держаться за горло, смотрел на него бешеными глазами. - Идите-ка
сюда, - мягко позвал Симагин. Кашинский повиновался, словно под
гипнозом. - Сядьте. Успокойтесь. Ну вот, хорошо. Почки мы вам
вылечим. Рак, инфаркты, дефекты обмена, наркомания, генетические
болезни... да что я вам перечисляю, вы все это знаете... это
четверть дела. Мы на пороге возникновения человека, которого
нельзя будет ни обмануть, ни изолировать, ни запугать. Поверьте,
Вадик, это правда, я знаю, что говорю. Миллион лет человек
совершенствовал средства, находящиеся вне его. Которые могут ему
дать и могут отобрать. И его унижали, отбирая, отбирая... Не
пройдет и двух лет, как мы начнем совершенствовать средства,
присущие человеку неотъемлемо. Это скачок, сопоставимый разве
лишь с тем, когда обезьяна окончательно встала, высвободив руки.
От архейских бактерий, мезозойских ящеров - к человеческим рукам.
Что она только ни делала потом этими свободными руками! И мадонн,
и клипера, и бомбы...
Кашинский молчал, странно глядя ему в лицо.
- Да, я очень мало могу, - тихо сказал Симагин. - Но смогу
больше. И все смогут больше. Все или никто - иначе нельзя, вы же
понимаете. И, понимаете, я уже не смогу распоряжаться тем, что
станут с моим подарком делать другие. Так же, как мать, родив
ребенка, не может распорядиться его будущим. И ведь это и плохо,
и хорошо. Но тут решит статистика: если из десяти трое будут
ломать, пятеро сидеть сложа руки и двое делать, мир рухнет
обязательно. Обязательно. Но будет дан шанс делать. Представьте:
через несколько лет и вы, и я, и все, даже те, кто вас когда-то
так унизил, станут всемогущими. Плохо это или хорошо? И плохо, и
хорошо. Суть не в этом. Суть в том, что это неизбежно. Наука
дошла - шабаш. Обратного хода нет. И, так же, как сейчас, каждый
будет заниматься, чем захочет. Ни вы мне, ни я вам не сможем
помешать. Но вы представьте, Вадик, вы только вдумайтесь: до чего
же разными вещами мы с вами, всемогущие, станем заниматься! Вам
не будет жаль?
Кашинский молчал, но у него вдруг снова задрожали и губы, и
веки, и даже прочные, но как-то по-стариковски волосатые пальцы.
- А вот другая сторона, - совсем тихо закончил Симагин. -
Помельче. Мы проговорили с вами четверть часа. Там четверть,
здесь четверть, и все вода в ступе, и все нервы. И все плюсуется.
И в итоге, представьте, вы ходите с больными почками лишний год,
а то и два. И лишних десять лет не умеете, например, летать... -
Он помолчал, но Кашинский не ответил и ни о чем не спросил. - Вот
этих двух вещей мне жаль, - сказал Симагин.
Боль не унялась.
3
Ася не давала о себе знать. Симагин слал телеграмму за
телеграммой - будто в пустоту. Конгресс, которого он так ждал,
проходил теперь мимо него; на заседаниях, время от времени ловя
на себе прозрачный, какой-то апостольский взгляд Кашинского,
Симагин думал о доме; ему снились Ася и Антошка, на улице, в
метро, даже в гостиничном буфете то и дело мелькали Асины лицо,
или прическа, или сумочка, или вдруг накатывал запах ее духов, и
Симагин озирался, как в бреду, - он видел лишь прохожих...
Не сразу сообразил он позвонить в Ленинград хоть кому-нибудь
и попросить узнать, в чем дело. Так. Вайсброд старый и больной,
неудобно. Бондаренки в отпуске. Тоня курганы ковыряет, Жорка на
полигоне до осени. Занятые все, как черти... Елкин корень,
Валера! Я же знаю теперь его телефон! Ну я и ворона.
- Привет! - сказал Симагин. - Слушай, как здорово, что я
тебя застал!
- Здравствуй, коли не шутишь, - отвечал сквозь шумы
тоненький, родной голос Вербицкого. - Как там? Потряс мировую
науку? Родные и близкие уж заждались...
Это об Асе, конечно, благодарно догадался Симагин.
- Ты с моими виделся? - выпалил он.
- Разумеется, - ответил Вербицкий. - За подотчетный период
бывал у твоей половины дважды, причем во второй раз - по старому
адресу. Покуда тебя нет, она к матери переехала.
Обмякли ноги. И только-то! Ну, разумеется - ей одной и
одиноко, и тяжело... Ни одной телеграммы, разумеется, не
получила. И теперь сама же дуется, конечно: я вестей не подаю. Но
как я подам, если она не сообщила о переезде! На работе нет, дома
нет... Так ведь она телеграмму с адресом тоже наверняка не
получила и не знает, где нас поселили! Ох, я нескладеха! А
страхов-то напридумывал! Как всегда, все разъяснилось самым
простым, безобидным образом.
- Ф-фу, - вырвалось у Симагина. - Спасибо, слушай... ты меня
спас. А то уж я тут... да. Ты к ним еще собираешься?
- Зван, - светски ответствовал Вербицкий. - Не гнан.
- Как она себя чувствует?
- Не знаю, Андрей. Мы с нею, как ты легко можешь догадаться,
на подобные темы не судачим.
- Ну выглядит-то как?
- Да как... Наверное, по тебе скучает - грустная...
Симагин только глубоко, шумно втянул воздух и так остался
стоять, забыв выдохнуть и забыв добросить монетку. Спохватился,
когда их чуть не разъединили.
- Ты долго еще там? - спросил Вербицкий.
- Да, - печально ответил Симагин. - Скукота, знаешь. Для нас
это, в общем, пройденный этап. А она правда скучает?
- Замечательная у тебя жена, - ответил Вербицкий. - Всю
жизнь искал, а она тебе, чертяке, досталась. Ты береги ее, понял?
- Да я берегу! - отчаянно воскликнул Симагин. - Но ведь
работа!
- Из болота тащить бегемота...
- Ладно тебе... юморист нашелся. Как она себя чувствует?
- Ты что, не выспался? - раздраженно спросил Вербицкий. -
Уже спрашивал!
- Ой, да-да, прости, из головы вон... А я тут передрейфил.
Она такая печальная была, когда я уезжал, нездоровилось ей...
Почему она на работу не ходит?
- Не знаю... Разве не ходит?
- То нет, то занято... Ладно. Увидишь - передай: скучаю
жутко! А я вот из кабинки вылезу и сразу телеграмму дам.
- Давай, давай. Передам.
- Счастливо, Валерка! Спасибо!
Вербицкий повесил трубку, улыбаясь. Бедный самоуверенный
глупыш, с удовольствием думал он снова. Думаешь, если ты открыл
или усовершенствовал колесо, все должны радостно носить тебя на
руках? Жизнь была прекрасна. Лишь одно омрачало ее - в то жуткое
воскресенье Вербицкий в отчаянии бросил портфель прямо в Неву с
моста. И сам едва не прыгнул следом... В нем ли дело, нет ли - но
следовало бы иметь аппарат под рукой на будущее. Жаль... Ася
преобразилась - он понял это, лишь только она позвонила. Это было
спустя одиннадцать дней после воскресенья, вряд ли дело было в
аппарате - но.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71