Все началось с выступления Троцкого на одном из заседаний Цектрана Центрального комитета союза транспортных рабочих, где он высказался о необходимости огосударствления профсоюзов, включения профсоюзов в систему государственного управления промышленностью и распределения продуктов. Эти мысли затем он изложил в серии статей в "Правде". Они-то и вызвали неожиданно бурную реакцию в партии.
Раскольников не сразу понял, из-за чего весь сыр-бор. Ни в устных выступлениях Троцкого, ни в его статьях не было ничего такого, за что можно было его обвинить в отступлении от линии партии. Между тем именно в этом его упорно пытались обвинить вдруг ополчившиеся на него разные группы коммунистов. Первые и самые сокрушительные залпы по Троцкому прозвучали со стороны цекистской "группы десяти" во главе с Лениным, Зиновьевым, Томским. С одной стороны, ленинцы называли тезисы Троцкого "образцом пустоговорения", с другой - утверждали, что они вносят раскол между партией и профсоюзами. С одной стороны, признавали необходимым, в духе решений недавнего Девятого съезда партии, постепенное сращивание профсоюзов с органами хозяйства, их огосударствление, не видя, таким образом, в самом этом тезисе и термине, которым оперировал Троцкий, криминала, с другой обвиняли его в том, что он, проповедуя сращивание, ведет дело к сворачиванию профсоюзов. Не отрицали, опять-таки в духе решений Девятого съезда, необходимости "назначенчества", "оздоровления" профсоюзных кадров путем подбора людей, способных "завинчивать гайки", а с другой стороны, видели в стремлении Троцкого "перетряхнуть" профсоюзы коварный замысел.
С одной стороны, с другой стороны, с третьей…
Сам Троцкий воспринимал нападки на него с легкомысленным пренебрежением. Он был уверен в своем могуществе. Подсмеивался над оппонентами. К Ленину он относился с почтением, но и над ним подсмеивался. Особенно его смешила ключевая фраза во всех высказываниях Ленина о профсоюзах, фраза о том, что профсоюзы - это школа ком мунизма.
- Так ведь и простое производственное совещание рабочих - такая же школа, - говорил он, поблескивая стеклышками пенсне. - В чем особенность профсоюзной школы - непонятно никому, и самому Ильичу. У кого-то он взял эту фразу, не вдумавшись. А попугаи Зиновьев, Рудзутак и кто там еще ее растиражировали.
Раскольников, возмущаясь очевидной несправедливостью нападок на Троцкого, пытался защитить его позицию, показать ее соответствие решениям Девятого съезда партии и обвинял нападавших на него в демагогии, нагнетании истерии вокруг несущественных вопросов. Но, странно, в споре Ленина с Троцким большинство партийцев поддерживало Ленина, не считаясь ни с какими фактами. Как и прежде, довлел над сознанием партийцев авторитет Ильича.
В парторганизациях выбирали делегатов на предстоявший вскоре Десятый съезд партии. По указанию ЦК выборы проводились по платформам. Раскольников, поддерживавший платформу Троцкого, делегатом съезда не был избран.
Ленин встретил его в Москве неприветливо. Не подал руки, не пригласил сесть. Выслушал молча его доклад о флотских делах. Когда Раскольников упомянул о своих разногласиях с Зиновьевым, Ленин резко его оборвал:
- Довольно, - и стукнул рукой по столу. - Я просил Зиновьева передать вам, чтобы вы не вмешивались в дела петроградской организации. Он передал?
- Да, передал.
Помолчав, Ленин сказал:
- Вам нужно сработаться с Зиновьевым.
- С Зиновьевым невозможно сработаться, - ответил Раскольников.
- Тогда подайте в отставку, - сказал Ленин и опять пристукнул рукой по столу.
- Хорошо, я так и сделаю, - ответил Раскольников.
- До свидания. - Ленин уткнулся головой в бумаги.
- До свидания.
Выйдя от Ленина, тут же, в Совнаркоме, на клочке бумаги написал заявление, оставил в секретариате. И все.
Все. Отставку приняли с поспешностью, которая могла бы и оскорбить. Ни в ЦК, ни в Совнарком его не вызывали, объяснений не потребовали. Даже не предложили новой работы. Но он не оскорбился. Он понимал: несогласных с собой Ильич отвергал без колебаний.
В конце января Раскольников сдал Балтфлот на руки своему начштаба Кукелю. Во время поездок в Кронштадт, на другие базы флота простудился, слег. Врачи сказали: нужно лечение на юге. С Ларисой отправились к Черному морю.
Едва живыми добрались до Новороссийска - поезда ходили еле-еле, были переполнены.
Случайная встреча в дороге со старым петроградским знакомым Раскольниковых, Караханом, заместителем наркома по иностранным делам и начальником брата Ларисы Игоря, только что вернувшегося из Афганистана, определила дальнейшую судьбу Раскольникова: Карахан предложил ему отправиться, по выздоровлении, полпредом в Афганистан. Довод Карахана был неотразим: его ведомству катастрофически не хватало образованных партийцев, знающих иностранные языки, Раскольников же - человек с двумя высшими образованиями, знал французский, немецкий, английский, в университете к тому же изучал восточные языки…
В марте вспыхнул мятеж в Кронштадте. Кое-кто из товарищей Раскольникова по Балтфлоту оказался арестован, в том числе ни в чем не повинный Кукель. Пришлось выручать его из рук чекистов. Вмешательство в его дело, по просьбе Раскольникова, самого Дзержинского вывело его из тюрьмы.
Готовясь к отъезду в Афганистан, Раскольников попросил разрешения сформировать персонал полпредства из военных моряков; ему разрешили, и он забрал с собой Кукеля.
Глава десятая
РОМАН В ПИСЬМАХ. ЛАРА И ФЕД-ФЕД
1. Л.М. РЕЙСНЕР - Е.А. И М.А. РЕЙСНЕРАМ
1921. Новороссийск
Дорогие мои, ма, па, мои брошенные за две тысячи верст среди вражьего стана. Что с Вами, боюсь об этом думать. Но мне не пришлось выбирать. С Федей случилась беда - в Харькове он снова слег, его легкие запылали, и я одна, в женском душном купе, оказалась прачкой, сиделкой и уборщицей. Счастье, что я была около. Врачи нашли острую угрозу легочной болезни и, в течение 10 дней, запретили митинговать. Что делать дальше? Дискуссия фактически закончена, проскакивать на съезд фуксом от какого-нибудь городка Федя не хочет, да и не сможет сейчас: он вдребезги болен и разбит. И вот нас озарило. Рядом в 200-300 верстах отсюда, на берегу Черного моря лежит рай земной, Сочи. Там сейчас шелестят пальмы, цветет роза и фиалка, на базаре - апельсины. Кроме того, в Новороссийске нас, как родных, встретили моряки, среди них масса каспийцев. Они нам добыли вагон, который нас потом доставит и в Москву; обещали в Сочи кормить- словом, сквозь серый пепел после дних недель заулыбалось тропическое солнце… Федя лежит на койке белый и сухой, как травка, и его бледное лицо дает мне мужество не видеть Вас еще месяц и спасать малого в Сочи… Уже в Новороссийске на нас пахнуло счастьем, мы ездили смотреть в горах наши батареи, неслись над пропастью, где внизу лениво и бескрайно дышит море и куда падают горные ключи;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108