вдруг Сталин надумал принять его как раз в этот день? Сказал Поскребышеву, что разговаривал со Сталиным и Сталин готов его принять.
- Ничего не знаю. Он мне не говорил, - ответил Поскребышев.
6
Воскресенье они с Музой провели у Молотова на даче. Жена Молотова, Полина Семеновна Жемчужина, румяная, с ямочками на щеках, светилась радушием, к Раскольниковым была особенно внимательна, а были гостями еще несколько человек - посол в США Трояновский, заместители Молотова в Совнаркоме Чубарь и Межлаук, сослуживцы Жемчужиной по тресту "Тэже", которым она руководила. Покоробило, что и Жемчужина заговорила о том же, о чем в театре заговорил Сталин, - о розовом масле. Ее розовое масло интересовало как парфюмера. Она расспрашивала о болгарских фабриках, где перерабатывался розовый лист, просила сообщить ей их точный адрес. За столом тоже много говорили о парфюмерии, о предстоявшей Жемчужиной служебной командировке за границу. Молотов, хороший муж, своими шутками и прибаутками поддерживал за столом атмосферу дружескую и веселую. В конце обеда, когда подали шампанское, начались тосты. Пили за хозяйку дома и успех ее командировки, за радушного хозяина, за женщин. С полным бокалом в руке поднялся со стула Молотов. Подождал, пока установится тишина, сказал:
- Товарищи, до сих пор еще не было самого главного тоста. Я предлагаю выпить за нашего гениального вождя, ведущего нас от победы к победе, за родного и любимого Сталина.
Все с шумом повскакали с мест и закричали "ура", потянулись к Молотову с бокалами, чокаясь.
После обеда, когда гости начали расходиться, Молотов сказал Раскольникову:
- Вечером мы собираемся в Малый театр. Там идет пьеса Ромашева "Бойцы", рисующая жизнь Красной Армии. Вы ее не видели? Хотите поехать с нами?
- С удовольствием. Спасибо.
В машине, усаживаясь, Молотов обернулся к Раскольникову:
- Хотел бы с вами посоветоваться. Вы занимаетесь литературой. Мы решили торжественно отметить столетие со дня смерти Пушкина. Как, по-вашему, лучше сформулировать: за что мы, большевики, любим Пушкина? Если сказать, что он создал русский литературный язык, что он воспел свободу, так под этим подпишется и Милюков. Надо придумать такую формулировку, под которой не мог бы подписаться Милюков. Подумайте-ка об этом.
- Хорошо, подумаю, - согласился Раскольников.
- А что вы сейчас пишете?
- Пьесу из жизни Льва Толстого. О его уходе из Ясной Поляны…
- Ну что это вы занялись Толстым! - недовольно прогово рил Молотов. То инсценировали "Воскресение", теперь - это. Темы надо брать из современной жизни.
Заговорили о международном положении, о военной опасности, об угрозе фашизма.
- Что вы думаете о Литвинове, Федор Федорович? - вдруг спросил Молотов.
- Думаю, он совершенно прав, делая упор во внешней политике на укрепление отношений с великими державами Запада. Прежде всего с Англией, Францией, Америкой. Он справедливо видит в этом залог упрочения международного положения Советского Союза.
- Значит, уступать Англии?
- Если вы имеете в виду нашу политику в Афганистане и Персии, думаю, можно было бы отказаться от соперничества с Англией в этих регионах. В условиях, когда главную опасность для мира представляют фашистские режимы в Германии и Италии…
- Наш главный враг - Англия, - заявил Молотов тоном, не допускающим возражений. И отвернулся, давая понять, что тема исчерпана.
Раскольников был озадачен. Что означало это заявление? Молотов высказал свое частное мнение? Или - мнение своего патрона? Но спрашивать не решился.
7
Утром в понедельник он позвонил Поскребышеву и опять получил ответ: ничего не известно.
В этот день он был по делам в Наркоминделе и оттуда по кремлевской автоматической "вертушке" позвонил прямо в кабинет Сталина.
- Алло! - ответил спокойный голос Сталина.
- Здравствуйте, Иосиф Виссарионович! Это говорит Раскольников. Когда вы можете меня принять?
- Приезжайте сейчас. - Голос Сталина прозвучал приветливо.
В отделе пропусков у Спасских ворот Кремля дежурный просмотрел дипломатический паспорт Раскольникова и позвонил Поскребышеву. Тот распорядился пропустить.
Войдя через Спасские ворота в Кремль, Раскольников повернул направо и вошел в подъезд нового, недавно выстроенного здания. Поскребышев, плотный блондин, провел его через свой проходной кабинет к двери, за которой располагался кабинет Сталина.
Раскольников вошел. Сталин поднялся из-за письменного стола навстречу, пожал ему руку, усадил за длинный стол под зеленым сукном, предназначенный для заседаний, сам отошел к стене, прислонился к ней, закурил трубку. Внимательно разглядывая Раскольникова, слушал его рассказ о Болгарии - ее трудном экономическом положении, германской экономической и культурной экспансии. Раскольников заговорил о сделке с оружием, о том, что Наркоминдел не горит желанием дать ход этому делу.
- Да, Наркоминдел совершает ошибку, - согласился Сталин. - Все равно Болгария купит то, что ей нужно. Отказывая ей в оружии, мы заставляем ее покупать у других. У тех же немцев, например. Так?
- Именно так. Как раз эту точку зрения я защищал в своих докладах. Вы позволите мне доложить ваши слова народному комиссару?
Сталин кивнул. Разговор перешел на тему войны и мира. Как и Молотов во вчерашнем разговоре, Сталин резко отозвался об Англии.
- Англия теперь стоит за мир! - с иронией развел он руками. - Еще бы. Ее сейчас будут щипать. Ее колонии разбросаны по всему свету. Защищать их немыслимо. Для этого нужно иметь сто флотов. Это не то, что у нас, где все собрано в одном месте. Поэтому Англия, конечно, стоит за мир.
Напряженно вслушивался в речь Сталина Раскольников, стараясь понять его логику. Нечего было и думать заговорить с ним в том духе, в каком вчера говорил с Молотовым,- при нем, Сталине, одобрительно отозваться о литвиновской линии во внешней политике. Лучше было молчать и слушать.
Вошел Поскребышев с какими-то бумагами и выжидательно остановился в дверях. Раскольников поднялся, поблагодарив Сталина за беседу, стал прощаться.
8
Ничего не дала встреча со Сталиным. Литвинов с интересом выслушал его отчет об этой встрече, попросил изложить письменно беседу со Сталиным, обещал свое содействие оружейной сделке, при этом усиленно выпроваживал его из Москвы. Сделка же зависла.
Во всем этом была какая-то загадка, разгадать которую, Раскольников чувствовал, ему не под силу…
Уезжали из Москвы 12 декабря. Стоял сильный мороз, на дебаркадере вокзала не было ни души. Устроившись в своем купе, вышли из вагона подышать напоследок московским воздухом. Перед площадкой соседнего вагона остановилась большая толпа мужчин и женщин, в центре ее Раскольников увидел сумрачного Пятакова, заместителя наркома тяжелой промышленности, в овальных очках, с узкой рыжеватой бородкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
- Ничего не знаю. Он мне не говорил, - ответил Поскребышев.
6
Воскресенье они с Музой провели у Молотова на даче. Жена Молотова, Полина Семеновна Жемчужина, румяная, с ямочками на щеках, светилась радушием, к Раскольниковым была особенно внимательна, а были гостями еще несколько человек - посол в США Трояновский, заместители Молотова в Совнаркоме Чубарь и Межлаук, сослуживцы Жемчужиной по тресту "Тэже", которым она руководила. Покоробило, что и Жемчужина заговорила о том же, о чем в театре заговорил Сталин, - о розовом масле. Ее розовое масло интересовало как парфюмера. Она расспрашивала о болгарских фабриках, где перерабатывался розовый лист, просила сообщить ей их точный адрес. За столом тоже много говорили о парфюмерии, о предстоявшей Жемчужиной служебной командировке за границу. Молотов, хороший муж, своими шутками и прибаутками поддерживал за столом атмосферу дружескую и веселую. В конце обеда, когда подали шампанское, начались тосты. Пили за хозяйку дома и успех ее командировки, за радушного хозяина, за женщин. С полным бокалом в руке поднялся со стула Молотов. Подождал, пока установится тишина, сказал:
- Товарищи, до сих пор еще не было самого главного тоста. Я предлагаю выпить за нашего гениального вождя, ведущего нас от победы к победе, за родного и любимого Сталина.
Все с шумом повскакали с мест и закричали "ура", потянулись к Молотову с бокалами, чокаясь.
После обеда, когда гости начали расходиться, Молотов сказал Раскольникову:
- Вечером мы собираемся в Малый театр. Там идет пьеса Ромашева "Бойцы", рисующая жизнь Красной Армии. Вы ее не видели? Хотите поехать с нами?
- С удовольствием. Спасибо.
В машине, усаживаясь, Молотов обернулся к Раскольникову:
- Хотел бы с вами посоветоваться. Вы занимаетесь литературой. Мы решили торжественно отметить столетие со дня смерти Пушкина. Как, по-вашему, лучше сформулировать: за что мы, большевики, любим Пушкина? Если сказать, что он создал русский литературный язык, что он воспел свободу, так под этим подпишется и Милюков. Надо придумать такую формулировку, под которой не мог бы подписаться Милюков. Подумайте-ка об этом.
- Хорошо, подумаю, - согласился Раскольников.
- А что вы сейчас пишете?
- Пьесу из жизни Льва Толстого. О его уходе из Ясной Поляны…
- Ну что это вы занялись Толстым! - недовольно прогово рил Молотов. То инсценировали "Воскресение", теперь - это. Темы надо брать из современной жизни.
Заговорили о международном положении, о военной опасности, об угрозе фашизма.
- Что вы думаете о Литвинове, Федор Федорович? - вдруг спросил Молотов.
- Думаю, он совершенно прав, делая упор во внешней политике на укрепление отношений с великими державами Запада. Прежде всего с Англией, Францией, Америкой. Он справедливо видит в этом залог упрочения международного положения Советского Союза.
- Значит, уступать Англии?
- Если вы имеете в виду нашу политику в Афганистане и Персии, думаю, можно было бы отказаться от соперничества с Англией в этих регионах. В условиях, когда главную опасность для мира представляют фашистские режимы в Германии и Италии…
- Наш главный враг - Англия, - заявил Молотов тоном, не допускающим возражений. И отвернулся, давая понять, что тема исчерпана.
Раскольников был озадачен. Что означало это заявление? Молотов высказал свое частное мнение? Или - мнение своего патрона? Но спрашивать не решился.
7
Утром в понедельник он позвонил Поскребышеву и опять получил ответ: ничего не известно.
В этот день он был по делам в Наркоминделе и оттуда по кремлевской автоматической "вертушке" позвонил прямо в кабинет Сталина.
- Алло! - ответил спокойный голос Сталина.
- Здравствуйте, Иосиф Виссарионович! Это говорит Раскольников. Когда вы можете меня принять?
- Приезжайте сейчас. - Голос Сталина прозвучал приветливо.
В отделе пропусков у Спасских ворот Кремля дежурный просмотрел дипломатический паспорт Раскольникова и позвонил Поскребышеву. Тот распорядился пропустить.
Войдя через Спасские ворота в Кремль, Раскольников повернул направо и вошел в подъезд нового, недавно выстроенного здания. Поскребышев, плотный блондин, провел его через свой проходной кабинет к двери, за которой располагался кабинет Сталина.
Раскольников вошел. Сталин поднялся из-за письменного стола навстречу, пожал ему руку, усадил за длинный стол под зеленым сукном, предназначенный для заседаний, сам отошел к стене, прислонился к ней, закурил трубку. Внимательно разглядывая Раскольникова, слушал его рассказ о Болгарии - ее трудном экономическом положении, германской экономической и культурной экспансии. Раскольников заговорил о сделке с оружием, о том, что Наркоминдел не горит желанием дать ход этому делу.
- Да, Наркоминдел совершает ошибку, - согласился Сталин. - Все равно Болгария купит то, что ей нужно. Отказывая ей в оружии, мы заставляем ее покупать у других. У тех же немцев, например. Так?
- Именно так. Как раз эту точку зрения я защищал в своих докладах. Вы позволите мне доложить ваши слова народному комиссару?
Сталин кивнул. Разговор перешел на тему войны и мира. Как и Молотов во вчерашнем разговоре, Сталин резко отозвался об Англии.
- Англия теперь стоит за мир! - с иронией развел он руками. - Еще бы. Ее сейчас будут щипать. Ее колонии разбросаны по всему свету. Защищать их немыслимо. Для этого нужно иметь сто флотов. Это не то, что у нас, где все собрано в одном месте. Поэтому Англия, конечно, стоит за мир.
Напряженно вслушивался в речь Сталина Раскольников, стараясь понять его логику. Нечего было и думать заговорить с ним в том духе, в каком вчера говорил с Молотовым,- при нем, Сталине, одобрительно отозваться о литвиновской линии во внешней политике. Лучше было молчать и слушать.
Вошел Поскребышев с какими-то бумагами и выжидательно остановился в дверях. Раскольников поднялся, поблагодарив Сталина за беседу, стал прощаться.
8
Ничего не дала встреча со Сталиным. Литвинов с интересом выслушал его отчет об этой встрече, попросил изложить письменно беседу со Сталиным, обещал свое содействие оружейной сделке, при этом усиленно выпроваживал его из Москвы. Сделка же зависла.
Во всем этом была какая-то загадка, разгадать которую, Раскольников чувствовал, ему не под силу…
Уезжали из Москвы 12 декабря. Стоял сильный мороз, на дебаркадере вокзала не было ни души. Устроившись в своем купе, вышли из вагона подышать напоследок московским воздухом. Перед площадкой соседнего вагона остановилась большая толпа мужчин и женщин, в центре ее Раскольников увидел сумрачного Пятакова, заместителя наркома тяжелой промышленности, в овальных очках, с узкой рыжеватой бородкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108