Идти вброд через болото - штука малоприятная.
- Оно не такое уж большое, - заметил аббат. - И мне кажется, оно тут
не совсем на месте. Болота бывают большей частью на ровной местности, а не
посреди холмов.
- Болота бывают везде, - возразил Шишковатый, - где только может
скапливаться вода.
- Может быть, стоит изменить наш план? - сказал аббат. - Не лучше ли
нам свернуть на север и отыскать римскую дорогу? Римляне строили хорошие
дороги. На них почти нет уклонов. Мы могли бы идти по ровному месту, а не
плутать в густом лесу и не брести через болото.
- На римской дороге нас сожрут раньше, чем сядет солнце, - сказал
Шишковатый.
Харкорт услышал позади себя шорох листьев и быстро обернулся. В
нескольких футах от него стояла Иоланда, низко надвинув на лицо капюшон.
- Господа, - сказала она, - я нашла совсем близко удобное место для
привала. Там рядом ручей с чистой водой, а на дереве подвешен молодой
олень.
Аббат мгновенно повернулся к ней.
- Оленина! - произнес он внезапно охрипшим голосом. - Оленина! А я
тут мечтаю поесть хоть хлеба с сыром!
- Идите за мной, - сказала Иоланда, и они последовали за ней.
Еще не начинало темнеть, когда они устроились на ночлег. Ярко горел
костер, рядом лежал запас дров, а на углях жарились огромные куски
оленины.
Аббат сидел, прислонившись спиной к стволу огромного дерева, сцепив
могучие руки на животе и положив рядом свою тяжелую булаву, и принюхивался
к аромату жареного мяса.
- Я считаю, именно так лучше всего завершить наш день после всего
этого лазанья по горам, единорогов и драконов, - сказал он с
удовлетворением. - Запах оленины искупает все испытания, через которые мы
сегодня прошли.
- Там, впереди, болото, - сказал Шишковатый Иоланде. - Нам нужно
будет его пересечь?
- Нет, не нужно, - ответила она. - Мы можем его обойти.
- Слава Богу, - вздохнул аббат и повернулся к Харкорту: - Нашей
проводнице просто цены нет.
Когда мясо изжарилось, они поели, потом поджарили еще и тоже съели. В
конце концов аббат уже не мог заставить себя проглотить ни кусочка. Борода
его лоснилась от жира.
Сытые и довольные, они удобно расположились вокруг костра. Аббат
разыскал у себя в мешке бутылку вина и пустил ее по кругу. Уже
окончательно стемнело. Над болотом перекликались ночные птицы, легкий
ветерок шелестел в верхушках деревьев. Все чувствовали себя прекрасно.
Что-то уж слишком хорошо, подумал Харкорт. Несмотря на наслаждение,
доставленное сытным ужином и отдыхом после трудного дня, его одолевали
недобрые предчувствия. Слишком тут хорошо, думал он. А ведь это враждебная
страна, здесь не должно быть так хорошо.
Он взглянул на Иоланду, которая сидела скрестив ноги на земле по
другую сторону костра. В ее лице появилась мягкость, которой он до сих пор
не замечал. Может быть, это только так кажется в свете пламени, подумал
Харкорт. Но она, очевидно, не испытывала никакого беспокойства. А именно
она, наверное, раньше других почувствовала бы, если бы им грозила
какая-нибудь опасность.
Аббат с трудом поднялся и подбросил в костер дров.
- Стоит ли? - спросил Харкорт. - Может быть, теперь, когда мясо
зажарено, дать костру догореть? Нам лучше бы сидеть без огня.
- Ты опять за свое, вечно тебе что-то не нравится, - засмеялся аббат.
- Отдыхай, как все, и радуйся, что набил брюхо. Мы еще на самом краю
Брошенных Земель, едва ли нам здесь что-нибудь грозит.
- Мы уже видели единорогов и драконов.
- Единороги давно ускакали, - сказал аббат, - и драконы тоже улетели.
Я не вижу, почему...
Он умолк и насторожился.
Харкорт поднялся с земли.
- Что такое, Гай? - спросил он.
- Я что-то слышал. Какой-то шорох.
И тут же шорох послышался снова. Все вскочили.
Харкорт потянулся к мечу, но не успел выхватить его из ножен, как
шорох прекратился. Все четверо стояли, напряженно прислушиваясь.
Может быть, это всего-навсего птица шевельнулась на ветке, подумал
Харкорт. Или какое-нибудь маленькое пушистое существо пробежало по сухим
листьям.
Аббат нагнулся и поднял с земли свою булаву.
Харкорт обошел костер и встал рядом с Иоландой.
- Что ты слышала? - спросил он.
- То же, что и все вы. Шорох. Там кто-то есть.
Новая порция дров, подброшенная в костер аббатом, только теперь
занялась, внезапно разгорелась ярким пламенем, и Харкорт увидел, откуда
шел шорох. У подножья гигантского дуба, стоявшего недалеко от костра,
возник из земли какой-то корявый бугор. Он продолжал подниматься на
глазах, и с него сыпались вниз сухие листья, сучки, кости мертвых
животных, живая трава и клочья мха. Это выросшее из земли порождение леса
двигалось, оно было живое. Густой смрад распространялся вокруг, и вместе с
ним - непомерная злоба, почти ощутимая физически. Зловоние было так
сильно, что от него перехватывало дыхание, как будто горло стискивали
длинные цепкие пальцы.
Харкорт отступил на шаг перед этой невероятной злобой и давящим
зловонием. Он со скрежетом выхватил меч, и пламя костра окрасило клинок в
цвет крови.
Но у этого существа, которое выросло перед ними у подножья дуба, не
могло быть живой красной крови - если его разрубить, из него должен был
потечь зеленоватый гной или сукровица, похожая на чернила. Харкорту на
мгновение показалось, будто он увидел блеснувшие в свете пламени острые
клыки и когти. Но если это действительно клыки и когти, то они
располагались в самых неподходящих местах. Может быть, на самом деле это
были всего лишь обломки костей или острые каменные осколки, покоившиеся в
лесной почве.
Бугор продолжал подниматься, вырастая из лесного мусора и сухих
листьев, из отпавшей коры и гнилых сучков, из птичьего помета, истлевших
костей и оброненных перьев. Освещенный пляшущими отблесками пламени, он
казался наделенным своей, зловещей жизнью. Злоба, источаемая им,
становилась все сильнее, а густое зловоние - все удушливее. Харкорт
почувствовал, что задыхается - отчасти от смрада, отчасти от ужаса и гнева
при мысли, что такое гнусное создание осмеливается существовать, имеет
наглость вторгаться в этот сравнительно чистый и уютный мир.
Он шагнул вперед, но его опередил аббат. Одним плавным движением
священник обеими руками поднял высоко над головой тяжелую булаву и обрушил
ее на выросший из земли бугор. Бугор просел под ударом, что-то в нем
булькнуло, и во все стороны разлетелись какие-то слизистые комки.
Распространившееся вокруг зловоние многократно превзошло все, что они
ощущали до сих пор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
- Оно не такое уж большое, - заметил аббат. - И мне кажется, оно тут
не совсем на месте. Болота бывают большей частью на ровной местности, а не
посреди холмов.
- Болота бывают везде, - возразил Шишковатый, - где только может
скапливаться вода.
- Может быть, стоит изменить наш план? - сказал аббат. - Не лучше ли
нам свернуть на север и отыскать римскую дорогу? Римляне строили хорошие
дороги. На них почти нет уклонов. Мы могли бы идти по ровному месту, а не
плутать в густом лесу и не брести через болото.
- На римской дороге нас сожрут раньше, чем сядет солнце, - сказал
Шишковатый.
Харкорт услышал позади себя шорох листьев и быстро обернулся. В
нескольких футах от него стояла Иоланда, низко надвинув на лицо капюшон.
- Господа, - сказала она, - я нашла совсем близко удобное место для
привала. Там рядом ручей с чистой водой, а на дереве подвешен молодой
олень.
Аббат мгновенно повернулся к ней.
- Оленина! - произнес он внезапно охрипшим голосом. - Оленина! А я
тут мечтаю поесть хоть хлеба с сыром!
- Идите за мной, - сказала Иоланда, и они последовали за ней.
Еще не начинало темнеть, когда они устроились на ночлег. Ярко горел
костер, рядом лежал запас дров, а на углях жарились огромные куски
оленины.
Аббат сидел, прислонившись спиной к стволу огромного дерева, сцепив
могучие руки на животе и положив рядом свою тяжелую булаву, и принюхивался
к аромату жареного мяса.
- Я считаю, именно так лучше всего завершить наш день после всего
этого лазанья по горам, единорогов и драконов, - сказал он с
удовлетворением. - Запах оленины искупает все испытания, через которые мы
сегодня прошли.
- Там, впереди, болото, - сказал Шишковатый Иоланде. - Нам нужно
будет его пересечь?
- Нет, не нужно, - ответила она. - Мы можем его обойти.
- Слава Богу, - вздохнул аббат и повернулся к Харкорту: - Нашей
проводнице просто цены нет.
Когда мясо изжарилось, они поели, потом поджарили еще и тоже съели. В
конце концов аббат уже не мог заставить себя проглотить ни кусочка. Борода
его лоснилась от жира.
Сытые и довольные, они удобно расположились вокруг костра. Аббат
разыскал у себя в мешке бутылку вина и пустил ее по кругу. Уже
окончательно стемнело. Над болотом перекликались ночные птицы, легкий
ветерок шелестел в верхушках деревьев. Все чувствовали себя прекрасно.
Что-то уж слишком хорошо, подумал Харкорт. Несмотря на наслаждение,
доставленное сытным ужином и отдыхом после трудного дня, его одолевали
недобрые предчувствия. Слишком тут хорошо, думал он. А ведь это враждебная
страна, здесь не должно быть так хорошо.
Он взглянул на Иоланду, которая сидела скрестив ноги на земле по
другую сторону костра. В ее лице появилась мягкость, которой он до сих пор
не замечал. Может быть, это только так кажется в свете пламени, подумал
Харкорт. Но она, очевидно, не испытывала никакого беспокойства. А именно
она, наверное, раньше других почувствовала бы, если бы им грозила
какая-нибудь опасность.
Аббат с трудом поднялся и подбросил в костер дров.
- Стоит ли? - спросил Харкорт. - Может быть, теперь, когда мясо
зажарено, дать костру догореть? Нам лучше бы сидеть без огня.
- Ты опять за свое, вечно тебе что-то не нравится, - засмеялся аббат.
- Отдыхай, как все, и радуйся, что набил брюхо. Мы еще на самом краю
Брошенных Земель, едва ли нам здесь что-нибудь грозит.
- Мы уже видели единорогов и драконов.
- Единороги давно ускакали, - сказал аббат, - и драконы тоже улетели.
Я не вижу, почему...
Он умолк и насторожился.
Харкорт поднялся с земли.
- Что такое, Гай? - спросил он.
- Я что-то слышал. Какой-то шорох.
И тут же шорох послышался снова. Все вскочили.
Харкорт потянулся к мечу, но не успел выхватить его из ножен, как
шорох прекратился. Все четверо стояли, напряженно прислушиваясь.
Может быть, это всего-навсего птица шевельнулась на ветке, подумал
Харкорт. Или какое-нибудь маленькое пушистое существо пробежало по сухим
листьям.
Аббат нагнулся и поднял с земли свою булаву.
Харкорт обошел костер и встал рядом с Иоландой.
- Что ты слышала? - спросил он.
- То же, что и все вы. Шорох. Там кто-то есть.
Новая порция дров, подброшенная в костер аббатом, только теперь
занялась, внезапно разгорелась ярким пламенем, и Харкорт увидел, откуда
шел шорох. У подножья гигантского дуба, стоявшего недалеко от костра,
возник из земли какой-то корявый бугор. Он продолжал подниматься на
глазах, и с него сыпались вниз сухие листья, сучки, кости мертвых
животных, живая трава и клочья мха. Это выросшее из земли порождение леса
двигалось, оно было живое. Густой смрад распространялся вокруг, и вместе с
ним - непомерная злоба, почти ощутимая физически. Зловоние было так
сильно, что от него перехватывало дыхание, как будто горло стискивали
длинные цепкие пальцы.
Харкорт отступил на шаг перед этой невероятной злобой и давящим
зловонием. Он со скрежетом выхватил меч, и пламя костра окрасило клинок в
цвет крови.
Но у этого существа, которое выросло перед ними у подножья дуба, не
могло быть живой красной крови - если его разрубить, из него должен был
потечь зеленоватый гной или сукровица, похожая на чернила. Харкорту на
мгновение показалось, будто он увидел блеснувшие в свете пламени острые
клыки и когти. Но если это действительно клыки и когти, то они
располагались в самых неподходящих местах. Может быть, на самом деле это
были всего лишь обломки костей или острые каменные осколки, покоившиеся в
лесной почве.
Бугор продолжал подниматься, вырастая из лесного мусора и сухих
листьев, из отпавшей коры и гнилых сучков, из птичьего помета, истлевших
костей и оброненных перьев. Освещенный пляшущими отблесками пламени, он
казался наделенным своей, зловещей жизнью. Злоба, источаемая им,
становилась все сильнее, а густое зловоние - все удушливее. Харкорт
почувствовал, что задыхается - отчасти от смрада, отчасти от ужаса и гнева
при мысли, что такое гнусное создание осмеливается существовать, имеет
наглость вторгаться в этот сравнительно чистый и уютный мир.
Он шагнул вперед, но его опередил аббат. Одним плавным движением
священник обеими руками поднял высоко над головой тяжелую булаву и обрушил
ее на выросший из земли бугор. Бугор просел под ударом, что-то в нем
булькнуло, и во все стороны разлетелись какие-то слизистые комки.
Распространившееся вокруг зловоние многократно превзошло все, что они
ощущали до сих пор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81