Тепло оставило после себя ощущение, какое бывает после сытной, горячей трапезы. А, спустившись ниже поясницы, выказало и еще одно свое свойство. Ласковая, бархатистая поначалу теплота сексуальной энергии переросла вдруг в свирепый накал желания: так бы и схватил сейчас эту девку, сорвал с нее черную тряпку. К счастью, упрочившийся с некоторых пор самоконтроль погасил такой неистовый выброс в кровь адреналина. Увидев, как Карлсен оттолкнул тарелку, Грондэл улыбнулся.
— Что, наелись?
— Да уж! Это что, для эротистов закусь?
— Разумеется.
— Что значит «разумеется»?
— Всем Уббо-Сатхла очень нравились сильные желания. Хотите сказать, вам не понравилось?
— Нет, — Карлсен мотнул головой. — Есть во всем этом что-то гадкое. Все равно что, знаете… быть педофилом или насильником.
— А это, вы считаете, лишено приятности?
— В целом, да. Лично у меня не вызвало бы удовольствия валять по полу девочку-подростка.
Грондэл поднялся.
— Вот здесь вы с Уббо-Сатхла расходитесь. Хотя это легко исправимо.
Он сдвинул в стене небольшую панель и сунул под нее руку. Вслед за щелчком послышалось негромкое гудение, и в комнате повеяло озоном. Вместе с этим из-под пола заструился вверх синеватый свет, наводнивший постепенно все помещение. И тут резко — будто водой окатили — Карлсен почувствовал, как желание уходит, как вода сквозь песок. Настолько быстро, что ослабли ноги и гулко застучало сердце.
Мелькнуло опасение: как бы не стошнило.
— Что вы такое сделали? — вытеснил Карлсен.
— Просто включил электрический ток.
— Но почему он так действует?
— Это альтернатор Маркарди, фазы меняются сто тысяч раз в секунду.
Тошнота унялась, сменившись приятным каким-то облегчением. Но пока допил бокал, полегчало определенно.
— И в чем его принцип?
— Он отрезает нас от влияния Земли.
У Карлсена несколько секунду ушло, чтобы это усвоить: собственные ощущения были куда интереснее, чем пояснения Грондэла. Ток чувствовался мощной вибрацией, тревожащей жизненное поле.
— При чем здесь Земля?
Грондэл вместо ответа лишь улыбнулся. Наступившая тишина ни в коей мере не казалась противоестественной. Тело вздохом облегчения проняла расслабляющая прохлада. Даже назойливый свет вокруг казался каким-то отрадным. Любопытное ощущение: в сознание будто просачиваются пузырьки.
— Ну как? — подал голос Грондэл.
— Изумительно. Откуда у меня такая легкость?
— Впервые в жизни вы полностью свободны от сексуального желания.
Господи, какая очевидность! Им, Карлсеном, владело сейчас не просто безразличие сексуального удовлетворения, спад желания, от силы, временный. Это была именно свобода — спокойное сознавание безбрежности перспектив, при которых сексуальное желание кажется чем-то глупым и неуместным. Ум способен был охватывать всю панораму пространства и времени. Остаток жизни хотелось провести в размышлениях где-нибудь на заснеженной вершине. Все казалось бесконечно интересным — фактически все, кроме секса, кажущегося теперь какой-то смехотворной и достаточно гротескной абсурдностью.
— Вы хотите сказать, Земля как-то стимулирует сексуальиые желания?
— Безусловно. Разве это не очевидно?
Он еще не успел договорить, как Карлсен понял: так оно и есть. Извечная мысль, что сексуальное желание в основе своей иллюзия, всегда упиралась в непонимание: Земля сама по себе генератор вожделения. В конце концов, именно она — Природа. Цель которой — вызывать у организмов стремление множиться. Чтобы из почвы шли в рост деревья, и травы колыхались на ветру, а каждое живое существо искало себе пару, чтобы «восполнить Землю». Грондэл следил за его лицом.
— Теперь чувствуете?
— Теперь да. Удивляюсь только, как я раньше этого не замечал. Мне стыдно за собственную тупость.
— Ну-ну, ни к чему. Жизненное поле Земли насыщено вожделением, вы и родились среди него. Для вас оно так же естественно, как вкус воды. Вкус воды…
Мысль поистине смешная. Примитивная эта сила, держащая своей хваткой все живое, была груба и туманила, как какая-нибудь дешевая сивуха. И под стать некоему деспоту не допускала, чтобы человек думал сам за себя, мешая мысли, стимулируя инстинкты. Философы стремились познать Вселенную, мистики мечтали о единении с Богом: Земля же снисходила к этому, как к безобидному баловству. Ее занимало только размножение. Хозяйка предложила подлить в стакан, Карлсен покачал головой. Вспомнилось вожделение, обуревавшее считанные минуты назад, и показалось каким-то сном. Желание заниматься любовью виделось сейчас неким колдовством, злыми чарами. К девушке сейчас влекло не больше, чем к манекену.
— Ну что, — завозился Грондэл, — пора отключать альтернатор.
— Как?! — Карлсен невольно выдал смятение.
— Потому что жить вам на Земле. Нельзя же сидеть здесь вечно. Ну что, я отключаю?
Карлсен, собравшись с духом, кивнул, и Грондэл потянулся под панель. Свет моментально иссяк, через несколько секунд стихло и гудение. Вместе с тем как прекратилась вибрация, расслабилось и жизненное поле. Ничего, все гладко: ни тошноты, ни шока. Только в комнате стало вроде бы теплее и душновато, а сам Карлсен словно отяжелел, будто бы растормошили тогда, когда самый сон. Через несколько секунд в паху снова ожила бездумная томность, нагнетаемая трагасом.
Он поднял стакан и одним глотком допил. Девушка тут же долила. Карлсен поймал себя на том, что смотрит на ее бюст, наливаясь желанием. Стоило встретиться с ней взглядом, как снова показалось, что они давно и хорошо друг друга знают. Девушка, все так же не сводя с Карлсена глаз, аккуратно опустила кувшин на стол и, взявшись за верхние края своего одеяния, опустила его до талии, высвободив безупречную грудь с сосками почти такими же алыми, что и губы. Усидеть, честно говоря, удавалось с трудом.
— Как я уже объяснял, — заметил благодушно Грондэл, — она приучена реагировать на сигналы глаз.
Девушка с улыбкой выпрямилась и привела одежду в порядок.
— Ну? — спросил Грондэл.
— Что «ну»?
Профессор вообще-то выказывал неожиданную бестактность: обращался с дамой так, будто ее здесь нет.
— Вы ничего не замечаете?
— Н-нет, — Карлсен воровато мелькнул взглядом на хозяйку — теплые карие глаза все так же заговорщически намекали на близкое знакомство.
— Смущаться не надо, — сказал Грондэл. — Покажи-ка ему.
Девушка, правой рукой обхватив себе левое запястье, уверенно сдвинула с него браслет часов. Карлсен, проникнувшись вдруг нелепым подозрением, как зачарованный, уставился на ее ищущие пальцы. Вот на коже очертилась тонкая красная бороздка, при этом движения женщины стали увереннее, и тут рука… отделилась, заодно с парой дюймов запястья. Она протянула ее Карлсену. Изнутри конечность наполняла красноватая прозрачная масса с белыми прожилками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
— Что, наелись?
— Да уж! Это что, для эротистов закусь?
— Разумеется.
— Что значит «разумеется»?
— Всем Уббо-Сатхла очень нравились сильные желания. Хотите сказать, вам не понравилось?
— Нет, — Карлсен мотнул головой. — Есть во всем этом что-то гадкое. Все равно что, знаете… быть педофилом или насильником.
— А это, вы считаете, лишено приятности?
— В целом, да. Лично у меня не вызвало бы удовольствия валять по полу девочку-подростка.
Грондэл поднялся.
— Вот здесь вы с Уббо-Сатхла расходитесь. Хотя это легко исправимо.
Он сдвинул в стене небольшую панель и сунул под нее руку. Вслед за щелчком послышалось негромкое гудение, и в комнате повеяло озоном. Вместе с этим из-под пола заструился вверх синеватый свет, наводнивший постепенно все помещение. И тут резко — будто водой окатили — Карлсен почувствовал, как желание уходит, как вода сквозь песок. Настолько быстро, что ослабли ноги и гулко застучало сердце.
Мелькнуло опасение: как бы не стошнило.
— Что вы такое сделали? — вытеснил Карлсен.
— Просто включил электрический ток.
— Но почему он так действует?
— Это альтернатор Маркарди, фазы меняются сто тысяч раз в секунду.
Тошнота унялась, сменившись приятным каким-то облегчением. Но пока допил бокал, полегчало определенно.
— И в чем его принцип?
— Он отрезает нас от влияния Земли.
У Карлсена несколько секунду ушло, чтобы это усвоить: собственные ощущения были куда интереснее, чем пояснения Грондэла. Ток чувствовался мощной вибрацией, тревожащей жизненное поле.
— При чем здесь Земля?
Грондэл вместо ответа лишь улыбнулся. Наступившая тишина ни в коей мере не казалась противоестественной. Тело вздохом облегчения проняла расслабляющая прохлада. Даже назойливый свет вокруг казался каким-то отрадным. Любопытное ощущение: в сознание будто просачиваются пузырьки.
— Ну как? — подал голос Грондэл.
— Изумительно. Откуда у меня такая легкость?
— Впервые в жизни вы полностью свободны от сексуального желания.
Господи, какая очевидность! Им, Карлсеном, владело сейчас не просто безразличие сексуального удовлетворения, спад желания, от силы, временный. Это была именно свобода — спокойное сознавание безбрежности перспектив, при которых сексуальное желание кажется чем-то глупым и неуместным. Ум способен был охватывать всю панораму пространства и времени. Остаток жизни хотелось провести в размышлениях где-нибудь на заснеженной вершине. Все казалось бесконечно интересным — фактически все, кроме секса, кажущегося теперь какой-то смехотворной и достаточно гротескной абсурдностью.
— Вы хотите сказать, Земля как-то стимулирует сексуальиые желания?
— Безусловно. Разве это не очевидно?
Он еще не успел договорить, как Карлсен понял: так оно и есть. Извечная мысль, что сексуальное желание в основе своей иллюзия, всегда упиралась в непонимание: Земля сама по себе генератор вожделения. В конце концов, именно она — Природа. Цель которой — вызывать у организмов стремление множиться. Чтобы из почвы шли в рост деревья, и травы колыхались на ветру, а каждое живое существо искало себе пару, чтобы «восполнить Землю». Грондэл следил за его лицом.
— Теперь чувствуете?
— Теперь да. Удивляюсь только, как я раньше этого не замечал. Мне стыдно за собственную тупость.
— Ну-ну, ни к чему. Жизненное поле Земли насыщено вожделением, вы и родились среди него. Для вас оно так же естественно, как вкус воды. Вкус воды…
Мысль поистине смешная. Примитивная эта сила, держащая своей хваткой все живое, была груба и туманила, как какая-нибудь дешевая сивуха. И под стать некоему деспоту не допускала, чтобы человек думал сам за себя, мешая мысли, стимулируя инстинкты. Философы стремились познать Вселенную, мистики мечтали о единении с Богом: Земля же снисходила к этому, как к безобидному баловству. Ее занимало только размножение. Хозяйка предложила подлить в стакан, Карлсен покачал головой. Вспомнилось вожделение, обуревавшее считанные минуты назад, и показалось каким-то сном. Желание заниматься любовью виделось сейчас неким колдовством, злыми чарами. К девушке сейчас влекло не больше, чем к манекену.
— Ну что, — завозился Грондэл, — пора отключать альтернатор.
— Как?! — Карлсен невольно выдал смятение.
— Потому что жить вам на Земле. Нельзя же сидеть здесь вечно. Ну что, я отключаю?
Карлсен, собравшись с духом, кивнул, и Грондэл потянулся под панель. Свет моментально иссяк, через несколько секунд стихло и гудение. Вместе с тем как прекратилась вибрация, расслабилось и жизненное поле. Ничего, все гладко: ни тошноты, ни шока. Только в комнате стало вроде бы теплее и душновато, а сам Карлсен словно отяжелел, будто бы растормошили тогда, когда самый сон. Через несколько секунд в паху снова ожила бездумная томность, нагнетаемая трагасом.
Он поднял стакан и одним глотком допил. Девушка тут же долила. Карлсен поймал себя на том, что смотрит на ее бюст, наливаясь желанием. Стоило встретиться с ней взглядом, как снова показалось, что они давно и хорошо друг друга знают. Девушка, все так же не сводя с Карлсена глаз, аккуратно опустила кувшин на стол и, взявшись за верхние края своего одеяния, опустила его до талии, высвободив безупречную грудь с сосками почти такими же алыми, что и губы. Усидеть, честно говоря, удавалось с трудом.
— Как я уже объяснял, — заметил благодушно Грондэл, — она приучена реагировать на сигналы глаз.
Девушка с улыбкой выпрямилась и привела одежду в порядок.
— Ну? — спросил Грондэл.
— Что «ну»?
Профессор вообще-то выказывал неожиданную бестактность: обращался с дамой так, будто ее здесь нет.
— Вы ничего не замечаете?
— Н-нет, — Карлсен воровато мелькнул взглядом на хозяйку — теплые карие глаза все так же заговорщически намекали на близкое знакомство.
— Смущаться не надо, — сказал Грондэл. — Покажи-ка ему.
Девушка, правой рукой обхватив себе левое запястье, уверенно сдвинула с него браслет часов. Карлсен, проникнувшись вдруг нелепым подозрением, как зачарованный, уставился на ее ищущие пальцы. Вот на коже очертилась тонкая красная бороздка, при этом движения женщины стали увереннее, и тут рука… отделилась, заодно с парой дюймов запястья. Она протянула ее Карлсену. Изнутри конечность наполняла красноватая прозрачная масса с белыми прожилками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85