Вторая луна была крупнее первой, как минимум, вдвое.
Карлсен с радостным недоумением обнаружил, что усталость в мышцах бесследно прошла.
— Здесь чудесно отдыхается. Я чувствую себя так, будто как следует отоспался. Это воздух как-то действует?
— Нет, как раз та подставка, на которой ты сидел. Она обновляет жизненные силы. Ученый-толан, который ее изобрел, был гибридом снаму. — А как она действует?
— Не знаю. Секрет утерян тысячелетия назад.
— Что значит «утерян»?
— Да знаешь, долго объяснять, — Карлсену показалось, что Крайски по какой-то причине говорит об этом с неохотой.
Когда ущельем шли обратно в жмущейся по склонам полутьме, стал накрапывать дождь. После морской прохлады жара казалась гнетущей, потому дождь был для кожи особым блаженством. Постепенно дошло, что удовольствие здесь не только от прохлады. Дождь был заряжен жизненной силой, бодрящей клетки организма так, как электрический ток заряжает батарею.
На подходе к берегу Карлсен, не выдержав, спросил:
— Там точно никто из хайссеров не караулит?
— Нет. Дождь они не выносят, и прячутся в пещерах.
Карлсен интуитивно, не переспрашивая, понял, почему они ненавидят дождь. От него подтаивают хищничество и жестокость, составляющие саму заскорузлую их мертвящего жизненного импульса.
Море мрело мягким зеленым светом. Восход второй луны словно пробудил его к некоей новой активности. Набегающие волны как бы взвихрялись искорками, от которых воздух наполнялся особым запахом, острым и странно бодрящим. Словно в противоположность, откуда-то из глубины ущелья веяло непонятной растительной затхлостью.
— Если удаляться от моря, то что там дальше?
— По ту сторону гор болота, на сотни и сотни миль.
— Там кто-нибудь обитает?
— Да, всякая жрущая сволочь.
— И какая именно?
— Белые черви. Есть еще громадный белый слизень, лопающий хайссеров. Карлсен по малоприметным следам различил, что они уже приближаются к приемникам.
— Мы что, возвращаемся на Землю?
— Нет еще.
Ну и славно: а то любопытство такое, что взял бы и жизнь посвятил разведыванию этих новых миров.
— Мы увидим планету толанов?
— К сожалению, нет. Я там не самый желанный гость.
— С чего бы?
Крайски какое-то время молчал — чувствовалось, что не желает отвечать.
Потом сказал:
— Толаны изгнали снаму с Ригеля-35.
— Почему?? — не смог скрыть недоумения Карлсен.
— Считалось, что они как бы оказывают тлетворное влияние.
— Но ты же вроде сказал…
— Это было вначале, — прочел Крайски мысли Карлсена. — Но постепенно к власти пришла группировка, называвшая себя Чистыми Толанами. Возник раздор из-за спутника под названием Криспел, и кончилось тем, что Чистые Толаны выселили гибридов снаму со своей планеты.
— Я так и не вижу, почему…
— Прибереги расспросы, пока не прибудем.
— Куда?
— На Криспел.
На этот раз рывок вверх был мягче предыдущего, и, спустя несколько секунд, Карлсен мерно взмывал сквозь зеленоватые лохмы тумана. Движение становилось все легче, покуда сверху не оказалась вторая луна, похожая на солнце за дымкой облаков. Яркость за несколько минут выросла настолько, что пришлось прикрыть глаза. А, открыв их вскоре снова, он невольно ахнул. Вторая луна — громадная, раз в шесть крупнее земного спутника, сияла серебряным светом. В отличие от Луны, эта была конкретно шаром, на котором с замечательной четкостью проступали все детали — горы, долины, даже крупные кратеры.
Через несколько мгновений пришлось заслонить глаза руками: он проглянул за окоем планеты, и вновь оказался под голубоватым излучением солнца, свет которого отражался второй луной. На этот раз почувствовалась и жара, мощно дохнувшая горнилом доменной печи. Хорошо, что снова завертело ускорение. И опять, тело как будто вытянулось (в уме мелькнуло: «А вот, если сейчас возьмет и лопнет посередине?»). Тут головокружение прошло, и все опять стало на свои места.
Сзади на фоне черной пустоты по-прежнему полыхал Ригель, но теперь уже едва ли больше, чем Солнце с Земли. Впереди находилось еще одно тело, крупнее Ригеля, хотя уступающее по яркости. Цвет зеленоватый, как у Ригеля-10, только текучие облака, параллельными кольцами идущие с севера на юг, медленно-премедленно взбухали и клубились, как облака над атомным грибом.
С приближением уютная картина неспешного движения исчезла, Карлсен, словно летел над бушующим потоком, частично затуманенным неким мглистым вихрем. Впечатление от взрывной энергии ужасало: все равно, что зависать в нескольких футах над главным каскадом водопада Виктория. И, хотя все было беззвучно, возникало иллюзорное ощущение оглушительного рева. Хотя с продолжением этого полета начинало пробирать все растущее очарование зеленой планетой. Каким-то странным образом она приковывала внимание, словно некий тайный смысл крылся в этом бурлящем котле буйства. И тут лишь дошло, что планета излучает какую-то энергию, дающую ощущение безотчетного восторга, точно как дождь на планете снаму. Странный неслышный рев воздействовал, подобно музыке. Когда планета стала убывать вдали, а вместе с ней и рев, нахлынула непонятная грусть.
Мысли Карлсена были настолько заняты тем безумным кружением, что он невольно вздрогнул, поняв, что приближается к очередному планетарному объекту. Этот был еще ярче, чем сияющее позади солнце, но выглядел каким — то бескровно-бледным, словно заснеженная равнина. Это, очевидно, и есть тот самый Криспел. За удивительно короткий промежуток спутник заполонил собой весь горизонт и стало ясно, что размером он гораздо крупнее, чем казалось первоначально — примерно с тысячу миль.
Покалывание в голове и плечах дало знать о входе в гравитационное поле. Пикируя на белую поверхность планеты, Карлсен сделал судорожную попытку перевернуться, но это было так же трудно, как сделать сальто в воде: по какой-то причине планета, словно предпочитала, чтобы к ней приближались головой вперед. Тут, к облегчению, скорость уменьшилась, и тело перевернулось само по себе. Вместе с тем как покалывание передалось на ноги, возникло ощущение спуска на парашюте. Поверхность стремительно неслась навстречу, Карлсен напрягся, готовясь к столкновению. Что удивительно — ноги неожиданно мягко ушли в грунт, и вокруг воцарилась темнота, из которой он начал выскребаться с отчаянием утопающего. Несколько секунд, и свет возвратился: из грунта Карлсена вытеснило, как пробку из-под воды. Он лежал на мелово-белой поверхности, припорошенной тонким слоем пыли, такой же белой.
Сел, огляделся. Его окружала плоская, гипсовая какая-то равнина, на расстоянии десятка миль равномерно утыканная исполинскими сводчатыми горами — все в дырах, как швейцарский сыр. В отдалении, ближе к горизонту, высились горы, чем-то напоминающие земные, хотя и со странно искривленными склонами, вроде клыков старой акулы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Карлсен с радостным недоумением обнаружил, что усталость в мышцах бесследно прошла.
— Здесь чудесно отдыхается. Я чувствую себя так, будто как следует отоспался. Это воздух как-то действует?
— Нет, как раз та подставка, на которой ты сидел. Она обновляет жизненные силы. Ученый-толан, который ее изобрел, был гибридом снаму. — А как она действует?
— Не знаю. Секрет утерян тысячелетия назад.
— Что значит «утерян»?
— Да знаешь, долго объяснять, — Карлсену показалось, что Крайски по какой-то причине говорит об этом с неохотой.
Когда ущельем шли обратно в жмущейся по склонам полутьме, стал накрапывать дождь. После морской прохлады жара казалась гнетущей, потому дождь был для кожи особым блаженством. Постепенно дошло, что удовольствие здесь не только от прохлады. Дождь был заряжен жизненной силой, бодрящей клетки организма так, как электрический ток заряжает батарею.
На подходе к берегу Карлсен, не выдержав, спросил:
— Там точно никто из хайссеров не караулит?
— Нет. Дождь они не выносят, и прячутся в пещерах.
Карлсен интуитивно, не переспрашивая, понял, почему они ненавидят дождь. От него подтаивают хищничество и жестокость, составляющие саму заскорузлую их мертвящего жизненного импульса.
Море мрело мягким зеленым светом. Восход второй луны словно пробудил его к некоей новой активности. Набегающие волны как бы взвихрялись искорками, от которых воздух наполнялся особым запахом, острым и странно бодрящим. Словно в противоположность, откуда-то из глубины ущелья веяло непонятной растительной затхлостью.
— Если удаляться от моря, то что там дальше?
— По ту сторону гор болота, на сотни и сотни миль.
— Там кто-нибудь обитает?
— Да, всякая жрущая сволочь.
— И какая именно?
— Белые черви. Есть еще громадный белый слизень, лопающий хайссеров. Карлсен по малоприметным следам различил, что они уже приближаются к приемникам.
— Мы что, возвращаемся на Землю?
— Нет еще.
Ну и славно: а то любопытство такое, что взял бы и жизнь посвятил разведыванию этих новых миров.
— Мы увидим планету толанов?
— К сожалению, нет. Я там не самый желанный гость.
— С чего бы?
Крайски какое-то время молчал — чувствовалось, что не желает отвечать.
Потом сказал:
— Толаны изгнали снаму с Ригеля-35.
— Почему?? — не смог скрыть недоумения Карлсен.
— Считалось, что они как бы оказывают тлетворное влияние.
— Но ты же вроде сказал…
— Это было вначале, — прочел Крайски мысли Карлсена. — Но постепенно к власти пришла группировка, называвшая себя Чистыми Толанами. Возник раздор из-за спутника под названием Криспел, и кончилось тем, что Чистые Толаны выселили гибридов снаму со своей планеты.
— Я так и не вижу, почему…
— Прибереги расспросы, пока не прибудем.
— Куда?
— На Криспел.
На этот раз рывок вверх был мягче предыдущего, и, спустя несколько секунд, Карлсен мерно взмывал сквозь зеленоватые лохмы тумана. Движение становилось все легче, покуда сверху не оказалась вторая луна, похожая на солнце за дымкой облаков. Яркость за несколько минут выросла настолько, что пришлось прикрыть глаза. А, открыв их вскоре снова, он невольно ахнул. Вторая луна — громадная, раз в шесть крупнее земного спутника, сияла серебряным светом. В отличие от Луны, эта была конкретно шаром, на котором с замечательной четкостью проступали все детали — горы, долины, даже крупные кратеры.
Через несколько мгновений пришлось заслонить глаза руками: он проглянул за окоем планеты, и вновь оказался под голубоватым излучением солнца, свет которого отражался второй луной. На этот раз почувствовалась и жара, мощно дохнувшая горнилом доменной печи. Хорошо, что снова завертело ускорение. И опять, тело как будто вытянулось (в уме мелькнуло: «А вот, если сейчас возьмет и лопнет посередине?»). Тут головокружение прошло, и все опять стало на свои места.
Сзади на фоне черной пустоты по-прежнему полыхал Ригель, но теперь уже едва ли больше, чем Солнце с Земли. Впереди находилось еще одно тело, крупнее Ригеля, хотя уступающее по яркости. Цвет зеленоватый, как у Ригеля-10, только текучие облака, параллельными кольцами идущие с севера на юг, медленно-премедленно взбухали и клубились, как облака над атомным грибом.
С приближением уютная картина неспешного движения исчезла, Карлсен, словно летел над бушующим потоком, частично затуманенным неким мглистым вихрем. Впечатление от взрывной энергии ужасало: все равно, что зависать в нескольких футах над главным каскадом водопада Виктория. И, хотя все было беззвучно, возникало иллюзорное ощущение оглушительного рева. Хотя с продолжением этого полета начинало пробирать все растущее очарование зеленой планетой. Каким-то странным образом она приковывала внимание, словно некий тайный смысл крылся в этом бурлящем котле буйства. И тут лишь дошло, что планета излучает какую-то энергию, дающую ощущение безотчетного восторга, точно как дождь на планете снаму. Странный неслышный рев воздействовал, подобно музыке. Когда планета стала убывать вдали, а вместе с ней и рев, нахлынула непонятная грусть.
Мысли Карлсена были настолько заняты тем безумным кружением, что он невольно вздрогнул, поняв, что приближается к очередному планетарному объекту. Этот был еще ярче, чем сияющее позади солнце, но выглядел каким — то бескровно-бледным, словно заснеженная равнина. Это, очевидно, и есть тот самый Криспел. За удивительно короткий промежуток спутник заполонил собой весь горизонт и стало ясно, что размером он гораздо крупнее, чем казалось первоначально — примерно с тысячу миль.
Покалывание в голове и плечах дало знать о входе в гравитационное поле. Пикируя на белую поверхность планеты, Карлсен сделал судорожную попытку перевернуться, но это было так же трудно, как сделать сальто в воде: по какой-то причине планета, словно предпочитала, чтобы к ней приближались головой вперед. Тут, к облегчению, скорость уменьшилась, и тело перевернулось само по себе. Вместе с тем как покалывание передалось на ноги, возникло ощущение спуска на парашюте. Поверхность стремительно неслась навстречу, Карлсен напрягся, готовясь к столкновению. Что удивительно — ноги неожиданно мягко ушли в грунт, и вокруг воцарилась темнота, из которой он начал выскребаться с отчаянием утопающего. Несколько секунд, и свет возвратился: из грунта Карлсена вытеснило, как пробку из-под воды. Он лежал на мелово-белой поверхности, припорошенной тонким слоем пыли, такой же белой.
Сел, огляделся. Его окружала плоская, гипсовая какая-то равнина, на расстоянии десятка миль равномерно утыканная исполинскими сводчатыми горами — все в дырах, как швейцарский сыр. В отдалении, ближе к горизонту, высились горы, чем-то напоминающие земные, хотя и со странно искривленными склонами, вроде клыков старой акулы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85