Один из наших биоинженеров научился создавать КОК — компактную организацию клеток. Живые клетки напоминают клетки батареи, которая заряжается жизненной силой. Благодаря новым компактным клеткам, мы смогли вмещать гораздо больший жизненный заряд, чем те же толаны или земляне. — И как вы их заряжаете?
Аристид посмотрел с замешательством.
— Конечно же, через солнце!
— Солнце?
— Наше великое зеленое солнце! — монах махнул рукой на небо, — животворящую Саграйю.
— А-а, понятно:
Хотя на самом деле он лишь делал вид, что понимает. При чем здесь солнце, когда все они находятся под землей, и энергия планеты попусту уходит в космос?
Внимание Карлсена привлекла тумба дальше вдоль прохода, где тоже находились мужская и женская особи. На первый взгляд, они напоминали карикатуры, сделанные каким-нибудь скульптором-сатириком: туловища-бочки с раздутыми животами и непомерными ягодицами.
Аристид посмотрел в направлении его взгляда.
— Ах да. Эти чудища были одним из ранних наших экспериментов. Мы предполагали, что ответ лежит в самой массе тела.
— Ответ??
— На проблему, как тело может держать максимум жизненного заряда.
— У них, наверное, волчий был аппетит.
— В этом вся беда. — Аристид кашлянул, и Карлсен удивленно покосился (не застеснялся ли чего монах?). — Безусловно, им почти постоянно приходилось есть, а так как сьеденное перед превращением в живые клетки надо было еще переварить, весь процесс проходил неудовлетворительно. К счастью, — он прошел мимо тумбы, — с открытием КОКа все уладилось.
Он бегло глянул на часы над дверью. Стрелки показывали одиннадцать тридцать.
— Идем совсем уже скоро. Вы извините, я поговорю сейчас с секретаршей?
Может, встретимся снаружи?
— Пожалуйста.
Когда поднимались по лестнице (в тишине слышалось дыхание Крайски), Карлсен спросил:
— Зачем ему встречать нас снаружи?
— Время идти в Солярий.
— Что за солярий?
— То самое здание, как храм.
— Зачем? Что там будет?
— Они в это время ходят в церковь. Это у них называется часом Саграйи. Они стояли в вестибюле, кресла к этому времени уже пустовали. То же самое, очевидно, и по всей библиотеке. Карлсен поднял со столика газету. Она была на каком-то центрально-европейском языке, каком именно, непонятно.
— Это румынский, — предугадал его вопрос Крайски, — язык Трансильвании.
— Румынский-то здесь откуда?
— Этот город, можно сказать, Земля в миниатюре, с акцентом на Европу.
Большинство людей здесь отпуск проводят на Земле.
— Абсурд какой-то! — рассмеялся Карлсен. — Откуда они добывают тела?
— Обмениваются с визитерами, кто уже там.
— Я имею в виду, откуда они взялись изначально?
— Изготавливаются в лабораториях на Земле. Ты уже видел, что эвату — искусные биоинженеры.
В этот момент дверь открылась, и вошла темноволосая библиотекарша. Она приостановилась перед вешалкой. Карлсен ожидал, что она сейчас возьмет одно из висящих там пальто. Вместо этого она расстегнула свое официального вида платье, сняла и повесила его на один из крючков. Вслед за тем сняла лифчик и повесила его туда же за лямку. На тот же крючок последовали и миниатюрные белые трусики, которые она стянула вдоль ног. Оглядев затем себя в настенное зеркало и поправив прическу, девушка вышла на улицу.
— Я вижу, — заметил Крайски, — ты проникаешься местным колоритом.
Карлсен посмотрел вниз и с удивлением обнаружил у себя эрекцию, он и не заметил, как это произошло. Хотя все тело сейчас покалывало от приятного предвкушения.
Когда дверь за девушкой закрылась, здание смолкло, словно пустое.
— Где же Аристид? — было без четверти двенадцать.
— Пошел, наверное, подкрепиться.
— Подкрепиться? — Крайски коротко хохотнул. — Я же говорил, комплексы у них все же есть.
— Не понимаю.
— Ты заметил на главном проспекте хоть один гастроном или ресторан?
— Нет, если вдуматься с твоих слов…
— Вот-вот. А как Мэдах покраснел, когда ты спросил его насчет тех монстров возле выхода?
— Я подумал, он просто как-то уклоняется.
— Да он остолбенел от ужаса, подумал, что я сейчас вмешаюсь с разъяснениями.
— Какими разъяснениями?
— Он тебе наплел, что те уродины-тяжеловесы были якобы просто эксперимент. А просуществовали-то они, ни много, ни мало, две тысячи лет.
— Не вижу смысла: зачем они тяготели к такой наружности?
— Да нет же, никто и не тяготел, — Крайски досадливо вздохнул. — Такая наружность им была необходима, чтоб достаточно было плоти впитывать жизненную энергию. Ты-то этого не чувствуешь, потому что у тебя тело не на их вибрационном уровне.
— И у тебя тоже.
— Безусловно. Я об этом позаботился, потому и невидимый. Иначе мне не вынести.
— Так ты что имеешь в виду: что они стыдятся есть?
— Именно. Те глыбы-монстры едой бредили точно так же как сексом: жрали и жрали, пока не стошнит, и снова жрать, жрать. Те образчики в подвале еще цветочки, ни в какое сравнение не идут. А то были просто необъятные ходячие желудки, в триста с лишним кило весом. Только, когда многие от обжорства стали гибнуть, инженеры у них схватились искать какое-нибудь спасительное средство и создали КОК. То есть вес получался тот же самый, а размеры вдвое меньше.
— Тогда почему они все еще тушуются?
Крайски сказал терпеливо:
— Потому, что тяга к еде у них стала инстинктом, еще сильнее полового влечения. На Земле мужчина возбуждается от вида раздевающейся женщины. Эвату разбирает от вида чашки с супом или мясного рулета. У них даже пищевая порнография есть, где смакуются обеды из десятка блюд. Я как-то раз видел скандальный комикс про Проныру Тома, который в замочную скважину подглядывает, как женщины завтракают. Есть еще одна непристойная книга про педофила, что ест только молодую морковку и мясо исключительно молодняка. Книга эта вызвала такой скандал, что ее пытались запретить.
— Но надо же им как-то питаться.
— Разумеется. Супруги здесь едят вдвоем, в приватной обстановке, но при этом вначале задергивают шторы. На обеды-ужины никто здесь друг друга не зовет — представь, как на Земле какая-нибудь респектабельная пара пригласила бы своих соседей на «групповушку». Ты заметил, когда мы подходили, как маленькая девчушка кормит там рыбок?
— Заметил.
— Так вот это потому, что она еще ребенок. Взрослого бы уже арестовали.
— Ты шутишь?!
— На Криспеле с этим не шутят.
— Боже ты мой, — Карлсен только головой покачал. — У них и еще какие-нибудь странности есть?
— Насчет мытья, например, хотя с этим полегче…
Сзади на лестнице кто-то осторожно кашлянул. Мэдах — стоит переминается, неловко так.
— Уж вы, прошу, извините меня, что заставил ждать. Я как-то забыл, что мне письмо надо было продиктовать, важное. Ну что, идем? Карлсен заметил, что корешки волос над самым лбом у него влажны, видимо, мылся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Аристид посмотрел с замешательством.
— Конечно же, через солнце!
— Солнце?
— Наше великое зеленое солнце! — монах махнул рукой на небо, — животворящую Саграйю.
— А-а, понятно:
Хотя на самом деле он лишь делал вид, что понимает. При чем здесь солнце, когда все они находятся под землей, и энергия планеты попусту уходит в космос?
Внимание Карлсена привлекла тумба дальше вдоль прохода, где тоже находились мужская и женская особи. На первый взгляд, они напоминали карикатуры, сделанные каким-нибудь скульптором-сатириком: туловища-бочки с раздутыми животами и непомерными ягодицами.
Аристид посмотрел в направлении его взгляда.
— Ах да. Эти чудища были одним из ранних наших экспериментов. Мы предполагали, что ответ лежит в самой массе тела.
— Ответ??
— На проблему, как тело может держать максимум жизненного заряда.
— У них, наверное, волчий был аппетит.
— В этом вся беда. — Аристид кашлянул, и Карлсен удивленно покосился (не застеснялся ли чего монах?). — Безусловно, им почти постоянно приходилось есть, а так как сьеденное перед превращением в живые клетки надо было еще переварить, весь процесс проходил неудовлетворительно. К счастью, — он прошел мимо тумбы, — с открытием КОКа все уладилось.
Он бегло глянул на часы над дверью. Стрелки показывали одиннадцать тридцать.
— Идем совсем уже скоро. Вы извините, я поговорю сейчас с секретаршей?
Может, встретимся снаружи?
— Пожалуйста.
Когда поднимались по лестнице (в тишине слышалось дыхание Крайски), Карлсен спросил:
— Зачем ему встречать нас снаружи?
— Время идти в Солярий.
— Что за солярий?
— То самое здание, как храм.
— Зачем? Что там будет?
— Они в это время ходят в церковь. Это у них называется часом Саграйи. Они стояли в вестибюле, кресла к этому времени уже пустовали. То же самое, очевидно, и по всей библиотеке. Карлсен поднял со столика газету. Она была на каком-то центрально-европейском языке, каком именно, непонятно.
— Это румынский, — предугадал его вопрос Крайски, — язык Трансильвании.
— Румынский-то здесь откуда?
— Этот город, можно сказать, Земля в миниатюре, с акцентом на Европу.
Большинство людей здесь отпуск проводят на Земле.
— Абсурд какой-то! — рассмеялся Карлсен. — Откуда они добывают тела?
— Обмениваются с визитерами, кто уже там.
— Я имею в виду, откуда они взялись изначально?
— Изготавливаются в лабораториях на Земле. Ты уже видел, что эвату — искусные биоинженеры.
В этот момент дверь открылась, и вошла темноволосая библиотекарша. Она приостановилась перед вешалкой. Карлсен ожидал, что она сейчас возьмет одно из висящих там пальто. Вместо этого она расстегнула свое официального вида платье, сняла и повесила его на один из крючков. Вслед за тем сняла лифчик и повесила его туда же за лямку. На тот же крючок последовали и миниатюрные белые трусики, которые она стянула вдоль ног. Оглядев затем себя в настенное зеркало и поправив прическу, девушка вышла на улицу.
— Я вижу, — заметил Крайски, — ты проникаешься местным колоритом.
Карлсен посмотрел вниз и с удивлением обнаружил у себя эрекцию, он и не заметил, как это произошло. Хотя все тело сейчас покалывало от приятного предвкушения.
Когда дверь за девушкой закрылась, здание смолкло, словно пустое.
— Где же Аристид? — было без четверти двенадцать.
— Пошел, наверное, подкрепиться.
— Подкрепиться? — Крайски коротко хохотнул. — Я же говорил, комплексы у них все же есть.
— Не понимаю.
— Ты заметил на главном проспекте хоть один гастроном или ресторан?
— Нет, если вдуматься с твоих слов…
— Вот-вот. А как Мэдах покраснел, когда ты спросил его насчет тех монстров возле выхода?
— Я подумал, он просто как-то уклоняется.
— Да он остолбенел от ужаса, подумал, что я сейчас вмешаюсь с разъяснениями.
— Какими разъяснениями?
— Он тебе наплел, что те уродины-тяжеловесы были якобы просто эксперимент. А просуществовали-то они, ни много, ни мало, две тысячи лет.
— Не вижу смысла: зачем они тяготели к такой наружности?
— Да нет же, никто и не тяготел, — Крайски досадливо вздохнул. — Такая наружность им была необходима, чтоб достаточно было плоти впитывать жизненную энергию. Ты-то этого не чувствуешь, потому что у тебя тело не на их вибрационном уровне.
— И у тебя тоже.
— Безусловно. Я об этом позаботился, потому и невидимый. Иначе мне не вынести.
— Так ты что имеешь в виду: что они стыдятся есть?
— Именно. Те глыбы-монстры едой бредили точно так же как сексом: жрали и жрали, пока не стошнит, и снова жрать, жрать. Те образчики в подвале еще цветочки, ни в какое сравнение не идут. А то были просто необъятные ходячие желудки, в триста с лишним кило весом. Только, когда многие от обжорства стали гибнуть, инженеры у них схватились искать какое-нибудь спасительное средство и создали КОК. То есть вес получался тот же самый, а размеры вдвое меньше.
— Тогда почему они все еще тушуются?
Крайски сказал терпеливо:
— Потому, что тяга к еде у них стала инстинктом, еще сильнее полового влечения. На Земле мужчина возбуждается от вида раздевающейся женщины. Эвату разбирает от вида чашки с супом или мясного рулета. У них даже пищевая порнография есть, где смакуются обеды из десятка блюд. Я как-то раз видел скандальный комикс про Проныру Тома, который в замочную скважину подглядывает, как женщины завтракают. Есть еще одна непристойная книга про педофила, что ест только молодую морковку и мясо исключительно молодняка. Книга эта вызвала такой скандал, что ее пытались запретить.
— Но надо же им как-то питаться.
— Разумеется. Супруги здесь едят вдвоем, в приватной обстановке, но при этом вначале задергивают шторы. На обеды-ужины никто здесь друг друга не зовет — представь, как на Земле какая-нибудь респектабельная пара пригласила бы своих соседей на «групповушку». Ты заметил, когда мы подходили, как маленькая девчушка кормит там рыбок?
— Заметил.
— Так вот это потому, что она еще ребенок. Взрослого бы уже арестовали.
— Ты шутишь?!
— На Криспеле с этим не шутят.
— Боже ты мой, — Карлсен только головой покачал. — У них и еще какие-нибудь странности есть?
— Насчет мытья, например, хотя с этим полегче…
Сзади на лестнице кто-то осторожно кашлянул. Мэдах — стоит переминается, неловко так.
— Уж вы, прошу, извините меня, что заставил ждать. Я как-то забыл, что мне письмо надо было продиктовать, важное. Ну что, идем? Карлсен заметил, что корешки волос над самым лбом у него влажны, видимо, мылся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85