Пресс-бюро «Транс-Америки» постарается, конечно, опровергнуть его сообщение «во имя общих интересов». Ладно, пусть только попробуют!
Снова прозвучали сигналы радиосвязи.
– «Транс-Америка», рейс два, говорит Кливленд. Аэропорт Линкольна сообщает – полоса три-ноль временно закрыта. Делаются попытки убрать помеху до вашего прибытия. Если не! удастся, примут вас на два-пять.
Димирест подтвердил прием. Лицо Энсона Хэрриса помрачнело. Полоса два-пять была на две тысячи футов короче, да еще и уже и – по последней метеосводке – под скверным поперечным ветром. Посадка на два-пять сильно увеличивала опасность аварии.
Выражение лица Вернона Димиреста, принявшего радиограмму, яснее слов говорило о том, что он по этому поводу думал.
Буря не утихала, продолжало жестоко болтать. Энсон Хэррис старался по возможности выровнять самолет.
Димирест повернулся ко второму пилоту:
– Сай, ступайте снова к пассажирам, займитесь ими. Проследите, чтобы девушки продемонстрировали все, что может потребоваться при посадке, и постарайтесь, чтобы все это усвоили. Потом отберите несколько пассажиров понадежнее. Объясните им, где расположены аварийные выходы и как ими пользоваться. Если мы выскочим за пределы полосы – а при посадке на два-пять, несомненно, так оно и будет, – все полетит кувырком. В этом случае мы все, конечно, поспешим на помощь пассажирам, но можем и не успеть.
– Есть, сэр. – Сай Джордан снова, уже в который раз, встал со своего кресла.
Димирест предпочел бы сам пойти в пассажирский салон поглядеть, что с Гвен, но сейчас ни он, ни Хэррис не могли покинуть кабину.
Не успел Сай Джордан уйти, как появился доктор Компаньо. Джордан уже оттащил в сторону сорванную с петель дверь, и теперь ничто не преграждало доступ в кабину.
Милтон Компаньо коротко представился Вернону Димиресту.
– Капитан, – сказал он, – я готов сделать доклад о пострадавших, как вы просили.
– Будем вам очень признательны, доктор. Если бы не вы…
Но доктор Компаньо нетерпеливо отмахнулся.
– Потом, потом. – Он открыл кожаную записную книжечку, в которой тонким золотым карандашиком была заложена страница. С характерной для него пунктуальностью он уже выяснил фамилии пассажиров, записал, какие у кого повреждения и какая оказана помощь. – Тяжелее всех ранена ваша стюардесса, мисс Мейген. У нее много рваных ран на лице и на груди и большая потеря крови. Кроме того, сложный перелом левой руки и ключицы, ну и, разумеется, сотрясение мозга. Прошу также сообщить кому следует в аэропорт, что вам немедленно по прибытии потребуется помощь хирурга-окулиста.
Вернон Димирест, стараясь сохранять самообладание, записывал сообщение доктора Компаньо в бортовой журнал, лицо его было бледно как полотно. Внезапно он перестал писать.
– Хирурга-окулиста… Вы хотите сказать… у нее повреждены глаза?..
– Боюсь, что да, – хмуро подтвердил доктор Компаньо. – Во всяком случае, в левом глазу есть осколки, – уточнил он. – Что это – дерево или металл, – сказать не могу. Специалист определит, уцелела ли сетчатка. Правый глаз, насколько можно судить, не пострадал.
– Великий боже! – Димирест закрыл лицо руками; он чувствовал, как тошнота подступает у него к горлу.
– Пока еще рано делать выводы, – сказал доктор Компаньо. – Современная хирургия творит чудеса. Но здесь дорога каждая минута.
– Мы сейчас же пошлем радиограмму, – заверил его Энсон Хэррис. – Они успеют все подготовить к нашему прибытию.
– Тогда я продиктую вам остальное.
Димирест продолжал автоматически записывать то, что говорил ему доктор. По сравнению с Гвен Мейген остальные пассажиры пострадали довольно незначительно.
– Теперь я, пожалуй, вернусь туда, – сказал доктор Компаньо. – Надо поглядеть, все ли там в порядке.
– Обождите, – резко сказал Димирест.
Доктор поглядел на него с недоумением, но приостановился.
– Гвен… мисс Мейген… – Голос Димиреста показался ему самому неестественным и чужим. – Она была… она ждет ребенка… Это может как-то сказаться на ее состоянии?
Димирест заметил, что Энсон Хэррис бросил на него изумленный взгляд.
– Как можно знать наперед? – сказал доктор с оттенком раздражения в голосе. – Вероятно, у нее самое начало беременности?
– Да. – Димирест отвел глаза в сторону. – Да, самое начало. – Минуту назад он принял решение не задавать этого вопроса. А потом решил, что должен знать правду.
Доктор Компаньо задумался.
– На способность организма к восстановлению это, разумеется, повлиять не может. Что же касается ребенка, то мать не так долго находилась без кислорода, чтобы это могло оказать воздействие на плод, – никто ведь серьезно от этого не пострадал. А внутренних повреждений у нее нет. – Доктор помолчал и добавил не очень уверенно: – Нет, на ребенке сказаться не должно. Если мисс Мейген выживет – а при быстрой госпитализации на это, несомненно, есть надежда, – ребенок должен родиться нормальным.
Димирест молча кивнул. Доктор Компаньо постоял с минуту в нерешительности и ушел.
На некоторое время в кабине воцарилось молчание. Первым его нарушил Энсон Хэррис:
– Вернон, я бы хотел немного отдохнуть перед посадкой. Можете сменить меня пока?
Димирест кивнул. Его рука автоматически потянулась к штурвалу, ноги легли на педали. Он был благодарен Хэррису за то, что тот не стал задавать вопросов и вообще обошел Гвен молчанием. Что бы там Энсон Хэррис ни думал, у него хватило такта оставить это при себе.
Хэррис взял бортовой журнал с записью сообщения доктора Компаньо.
– Я займусь этим, – сказал он и вызвал по радио диспетчерскую «Транс-Америки».
После только что пережитых волнений Вернон Димирест сел за штурвал с чувством физического облегчения. Как знать, быть может, Хэррис предвидел это, обращаясь со своей просьбой. Но так или иначе, решение отдохнуть перед посадкой, чтобы сберечь силы, было, несомненно, разумным.
Посадку же, хотя она и обещала быть тяжелой, Энсон Хэррис, очевидно, намеревался произвести сам, и Димирест не видел оснований возражать против этого, поскольку в течение всего полета самолет пилотировал Хэррис.
Хэррис передал радиограмму и откинул кресло назад, давая отдых телу.
А в соседнем кресле Димирест упорно старался сосредоточиться на полете, но это ему никак не удавалось. Искусному и опытному пилоту во время управления самолетом нет необходимости полностью отключаться от всего – даже в таких трудных условиях. И сколько бы Димирест ни гнал от себя мысли о Гвен, они продолжали кружить у него в мозгу.
Гвен… Еще сегодня вечером такая красивая, оживленная, и вдруг… «Если мисс Мейген выживет…» И уже никакого Неаполя, рухнули все их планы… Гвен… Всего два-три часа назад она сказала ему – ее безупречный английский говор, ее нежный голос все еще звучал в его ушах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Снова прозвучали сигналы радиосвязи.
– «Транс-Америка», рейс два, говорит Кливленд. Аэропорт Линкольна сообщает – полоса три-ноль временно закрыта. Делаются попытки убрать помеху до вашего прибытия. Если не! удастся, примут вас на два-пять.
Димирест подтвердил прием. Лицо Энсона Хэрриса помрачнело. Полоса два-пять была на две тысячи футов короче, да еще и уже и – по последней метеосводке – под скверным поперечным ветром. Посадка на два-пять сильно увеличивала опасность аварии.
Выражение лица Вернона Димиреста, принявшего радиограмму, яснее слов говорило о том, что он по этому поводу думал.
Буря не утихала, продолжало жестоко болтать. Энсон Хэррис старался по возможности выровнять самолет.
Димирест повернулся ко второму пилоту:
– Сай, ступайте снова к пассажирам, займитесь ими. Проследите, чтобы девушки продемонстрировали все, что может потребоваться при посадке, и постарайтесь, чтобы все это усвоили. Потом отберите несколько пассажиров понадежнее. Объясните им, где расположены аварийные выходы и как ими пользоваться. Если мы выскочим за пределы полосы – а при посадке на два-пять, несомненно, так оно и будет, – все полетит кувырком. В этом случае мы все, конечно, поспешим на помощь пассажирам, но можем и не успеть.
– Есть, сэр. – Сай Джордан снова, уже в который раз, встал со своего кресла.
Димирест предпочел бы сам пойти в пассажирский салон поглядеть, что с Гвен, но сейчас ни он, ни Хэррис не могли покинуть кабину.
Не успел Сай Джордан уйти, как появился доктор Компаньо. Джордан уже оттащил в сторону сорванную с петель дверь, и теперь ничто не преграждало доступ в кабину.
Милтон Компаньо коротко представился Вернону Димиресту.
– Капитан, – сказал он, – я готов сделать доклад о пострадавших, как вы просили.
– Будем вам очень признательны, доктор. Если бы не вы…
Но доктор Компаньо нетерпеливо отмахнулся.
– Потом, потом. – Он открыл кожаную записную книжечку, в которой тонким золотым карандашиком была заложена страница. С характерной для него пунктуальностью он уже выяснил фамилии пассажиров, записал, какие у кого повреждения и какая оказана помощь. – Тяжелее всех ранена ваша стюардесса, мисс Мейген. У нее много рваных ран на лице и на груди и большая потеря крови. Кроме того, сложный перелом левой руки и ключицы, ну и, разумеется, сотрясение мозга. Прошу также сообщить кому следует в аэропорт, что вам немедленно по прибытии потребуется помощь хирурга-окулиста.
Вернон Димирест, стараясь сохранять самообладание, записывал сообщение доктора Компаньо в бортовой журнал, лицо его было бледно как полотно. Внезапно он перестал писать.
– Хирурга-окулиста… Вы хотите сказать… у нее повреждены глаза?..
– Боюсь, что да, – хмуро подтвердил доктор Компаньо. – Во всяком случае, в левом глазу есть осколки, – уточнил он. – Что это – дерево или металл, – сказать не могу. Специалист определит, уцелела ли сетчатка. Правый глаз, насколько можно судить, не пострадал.
– Великий боже! – Димирест закрыл лицо руками; он чувствовал, как тошнота подступает у него к горлу.
– Пока еще рано делать выводы, – сказал доктор Компаньо. – Современная хирургия творит чудеса. Но здесь дорога каждая минута.
– Мы сейчас же пошлем радиограмму, – заверил его Энсон Хэррис. – Они успеют все подготовить к нашему прибытию.
– Тогда я продиктую вам остальное.
Димирест продолжал автоматически записывать то, что говорил ему доктор. По сравнению с Гвен Мейген остальные пассажиры пострадали довольно незначительно.
– Теперь я, пожалуй, вернусь туда, – сказал доктор Компаньо. – Надо поглядеть, все ли там в порядке.
– Обождите, – резко сказал Димирест.
Доктор поглядел на него с недоумением, но приостановился.
– Гвен… мисс Мейген… – Голос Димиреста показался ему самому неестественным и чужим. – Она была… она ждет ребенка… Это может как-то сказаться на ее состоянии?
Димирест заметил, что Энсон Хэррис бросил на него изумленный взгляд.
– Как можно знать наперед? – сказал доктор с оттенком раздражения в голосе. – Вероятно, у нее самое начало беременности?
– Да. – Димирест отвел глаза в сторону. – Да, самое начало. – Минуту назад он принял решение не задавать этого вопроса. А потом решил, что должен знать правду.
Доктор Компаньо задумался.
– На способность организма к восстановлению это, разумеется, повлиять не может. Что же касается ребенка, то мать не так долго находилась без кислорода, чтобы это могло оказать воздействие на плод, – никто ведь серьезно от этого не пострадал. А внутренних повреждений у нее нет. – Доктор помолчал и добавил не очень уверенно: – Нет, на ребенке сказаться не должно. Если мисс Мейген выживет – а при быстрой госпитализации на это, несомненно, есть надежда, – ребенок должен родиться нормальным.
Димирест молча кивнул. Доктор Компаньо постоял с минуту в нерешительности и ушел.
На некоторое время в кабине воцарилось молчание. Первым его нарушил Энсон Хэррис:
– Вернон, я бы хотел немного отдохнуть перед посадкой. Можете сменить меня пока?
Димирест кивнул. Его рука автоматически потянулась к штурвалу, ноги легли на педали. Он был благодарен Хэррису за то, что тот не стал задавать вопросов и вообще обошел Гвен молчанием. Что бы там Энсон Хэррис ни думал, у него хватило такта оставить это при себе.
Хэррис взял бортовой журнал с записью сообщения доктора Компаньо.
– Я займусь этим, – сказал он и вызвал по радио диспетчерскую «Транс-Америки».
После только что пережитых волнений Вернон Димирест сел за штурвал с чувством физического облегчения. Как знать, быть может, Хэррис предвидел это, обращаясь со своей просьбой. Но так или иначе, решение отдохнуть перед посадкой, чтобы сберечь силы, было, несомненно, разумным.
Посадку же, хотя она и обещала быть тяжелой, Энсон Хэррис, очевидно, намеревался произвести сам, и Димирест не видел оснований возражать против этого, поскольку в течение всего полета самолет пилотировал Хэррис.
Хэррис передал радиограмму и откинул кресло назад, давая отдых телу.
А в соседнем кресле Димирест упорно старался сосредоточиться на полете, но это ему никак не удавалось. Искусному и опытному пилоту во время управления самолетом нет необходимости полностью отключаться от всего – даже в таких трудных условиях. И сколько бы Димирест ни гнал от себя мысли о Гвен, они продолжали кружить у него в мозгу.
Гвен… Еще сегодня вечером такая красивая, оживленная, и вдруг… «Если мисс Мейген выживет…» И уже никакого Неаполя, рухнули все их планы… Гвен… Всего два-три часа назад она сказала ему – ее безупречный английский говор, ее нежный голос все еще звучал в его ушах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149