Следом за ним двигались разнообразные служебные машины, неотлучно находившиеся при нем, пока он был в плену у стихий.
Мел тоже мог больше не задерживаться на поле. Он сейчас уедет – через минуту-другую. Но уединенность летного поля, непосредственная близость к полетам – все это настраивало на размышления.
Именно здесь несколько часов назад, вспомнил Мел, у него возникло предчувствие беды. Ну, и в известной степени оно оправдалось. Беда случилась, хотя, по счастью, и без-рокового исхода. И не аэропорт – будь он плохой или хороший – виноват в том, что произошло.
А катастрофа ведь могла произойти и в аэропорту – тогда она была бы грандиозной, – и все из-за несоответствия его современным требованиям авиации, что Мел давно уже предсказывал и тщетно пытался выправить положение.
Ведь аэропорт имени Линкольна безнадежно устарел.
Устарел – и Мел это прекрасно понимал, – несмотря на хорошие кадры, сверкающее стекло и хром, несмотря на объем воздушных перевозок, рекордное число пассажиров, Ниагару грузов, несмотря на перспективу роста и самонадеянную вывеску: «Воздушный перекресток мира». Аэропорт устарел потому, что, как это часто случалось на протяжении коротких шести десятков лет существования современной авиации, прогресс в воздухе превзошел все предсказания. Здесь опять-таки эксперты-прогнозисты оказались неправы и правы – мечтатели, провидцы.
И то, что происходило с аэропортом имени Линкольна, происходило везде.
Не только по всей стране, но и по всему миру. Очень много шло разговоров о росте авиации, ее потребностях, развитии воздушного сообщения, которое постепенно станет самым дешевым в мире видом транспорта и средством для перевозки грузов, – видом транспорта, благодаря которому народы, живя в мире, смогут лучше узнать друг друга, смогут легче торговать. Однако на земле, учитывая масштабы проблемы, очень мало что делалось.
Конечно, ничей одинокий голос не способен что-либо изменить, но всякий, кто может что-то сказать со знанием дела и убежденностью в своей правоте, тем самым внесет свою лепту. За последние несколько часов Мел понял – сам не зная почему он это понял именно сейчас, – что будет и дальше открыто высказывать свои мысли, как сделал это сегодня и как не делал уже давно.
Завтра – или, вернее, еще сегодня – он начнет звонить аэропортовским уполномоченным и в понедельник утром созовет чрезвычайное заседание Совета. Когда Совет соберется, Мел потребует разрешения немедленно приступить к строительству новой взлетно-посадочной полосы параллельно полосе три-ноль.
Сегодняшнее происшествие необычайно подкрепило доводы в пользу увеличения числа взлетно-посадочных полос, о чем Мел давно уже говорил. Но на этот раз он решил дать бой – прямо, в открытую предупредить, что катастрофы неизбежны, если о проблемах безопасности будут только болтать, не обращая внимания на то, что жизненно необходимо для нормальной деятельности аэропорта, или бесконечно откладывая решение насущных вопросов. Уж он проследит за тем, чтобы пресса и общественное мнение были на его стороне, иными словами, окажет все меры давления на столичных политиков.
После того как вопрос о строительстве новых полос будет решен, надо настаивать на осуществлении и других проектов, о которых до сих пор только говорят или только мечтают, в частности, на сооружении нового аэровокзала с новым взлетно-посадочным комплексом, с более разумным распределением потоков людей и грузов, с наличием небольших полей-сателлитов для вертикально взлетающих самолетов и самолетов с короткой пробежкой, которые скоро должны появиться.
Либо международный аэропорт имени Линкольна принадлежит реактивному веку, либо нет, а если он принадлежит, то должен шагать в ногу со временем.
Аэропорты ведь, думал Мел, это не роскошь и не уступка вкусам публики. Почти все они самоокупаются, дают доходы и работу многим людям.
Все битвы за прогресс на земле и в воздухе, конечно, не выиграть, – этого никогда не будет. Но некоторые выиграть можно, и кое-что из того, что говорилось здесь и делалось, благодаря положению, которое занимал Мел, может быть распространено на всю страну, а то и на весь мир.
Если это произойдет, тем лучше! Английский поэт Джон Донн, вспомнил вдруг Мел, однажды написал: «Человек – это не изолированный остров; нет, каждый человек – это кусочек континента, частица Большой земли». И аэропорт – это тоже не остров, а уж международный – тем более, и все в нем должно оправдывать это высокое звание. Быть может, работая рука об руку со своими коллегами, Мелу и удастся показать, что надо делать.
И сейчас Мел твердо решил: те, кто забыл о его существовании, скоро услышат о нем.
Ему предстоит много дел, а если он к тому же возьмется за прежнее – активно включится в борьбу за прогресс не только в воздухе, но и на земле, – это займет его ум и отвлечет от личных проблем. Во всяком случае, Мел очень на это надеялся. Тут он вспомнил, что надо будет позвонить Синди – быть может, даже завтра – и условиться, когда он заберет свои вещи. Это будет неприятная процедура, и оставалось только надеяться, что удастся осуществить все в отсутствие дочерей. Для начала, решил Мел, он переедет в гостиницу, а потом подыщет себе квартиру.
Но одно он знал твердо: его решение о разводе – как и решение Синди – бесповоротно. Оба понимали это и сегодня просто решили убрать фасад, за которым была пустота. И сами они, и дети ничего не выигрывали – так к чему оттягивать неизбежное?
И все же на это потребуется время.
Ну, а Таня? Мел не был уверен, что их ждет совместная жизнь впереди. Возможно, конечно, хотя время для решительного шага – если он вообще его предпримет – пока не настало. Мел только чувствовал, что сегодня, в конце этого долгого и трудного рабочего дня, ему очень хочется тепла, нежности и дружеского участия. А из всех его друзей лишь Таня могла ему это дать.
Время прояснит, к чему это может привести его и Таню.
Мел включил мотор и свернул на дорогу, огибавшую поле. Справа от него уходила вдаль полоса три-ноль.
Он видел, как, несмотря на поздний час, на нее непрерывной чередой, один за другим садились самолеты. Мимо промчался «конвейер-880» компании «ТВА» и сел. А всего в какой-нибудь миле позади него уже мигали посадочные огни другого самолета. За второй машиной виднелась третья.
Раз третья машина идет на посадку, значит, подумал Мел, облака поднялись. И только тут он обнаружил, что снегопад прекратился, а на южной стороне неба даже проглядывает синева. И с облегчением подумал: буран кончился.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149