И мы поскакали на север.
Близился полдень, а нам предстояло еще скакать и скакать. Повернули
на северо-запад: там шла Белая Гряда. Повстречав дикий яблоневый сад,
сделали остановку. Мы поели сами и накормили скакунов превосходными
яблоками. Хинни брала пищу из моих рук своими мягкими бархатными губами, и
как же мне хотелось в этот миг, чтобы она навсегда осталась моей лошадью!
Но я сознавала, что это бесплодные мечты - наездницей я была временной. И
странно получалось - с одной стороны, мне хотелось поскорее найти мою
Белянку, а с другой - как можно дольше не расставаться с Хинни, чтобы
исследовать магические дебри нашей Фазы.
Мы еще раз остановились: лошадям требовался отдых и корм. Да и сами
мы в этом нуждались. Маленький Юноша нашел прозрачный студеный родник; на
солнечном склоне зрела земляника, и он насобирал целую горсть; нашел и
несколько спелых пшеничных колосьев. Из сухих веток он молниеносно разжег
костерок, из пшеничных зерен на удивление быстро сотворил питательную
кашу. Тогда мне было невдомек, что в ход он пускает колдовство, чтобы пища
была съедобной и достаточно вкусной. На седле у него висела дорожная
сумка, он доставал из нее то одно, то другое, и я уж никак не могла
заподозрить, что мой спутник - Адепт! Для меня он был всего лишь
юноша-подросток. Из этой же сумки он вытащил какие-то досочки, превратив
их в подобие маленького диванчика, и поставил у костра. Я легла на этот
диванчик, почувствовав себя в полной безопасности: я знала, что дикие
звери боятся огня.
Наши лошади мирно паслись чуть поодаль. Сгущались сумерки, и в этих
сумерках я вдруг приметила, как из глубоких нор стали выпрыгивать
маленькие твари с острыми клыками и ледяными глазами. Они прыгали прямо ко
мне. Это были гоблины, мерзкие, порочные и недосягаемые для стрел. Они не
боялись огня, потому что пускали его в ход в своих подземных пыточных
конях.
Я закричала от ужаса, и тут рядом со мной, загораживая, встала Хинни,
ведь моя сохранность была вверена ей. Только теперь я поняла, насколько
предусмотрителен был Юноша в голубой одежде. Пока я в ужасе тряслась у
костра, Хинни, пронзительно заржав, бросилась на гоблинов. Ее стальные
копыта били наотмашь. Каждым ударом она сбивала голову очередному гоблину.
Гоблины так же, как и человечье, обожали лошадиное мясо и были не прочь
полакомиться бесстрашной кобылкой. Они гроздьями повисли на ее хвосте,
вцепились в гриву, карабкались на круп по ногам. О, как же их было много!
Я увидела, как один из них прыгнул Хинни на голову и распахнул свою жабью
пасть, чтобы сомкнуть острые крокодильи зубы на ее нежном сером ухе, и
тогда я одним прыжком оказалась возле нее, намертво впилась пальцами в
мерзкое крысиное туловище, закричала и оторвала зубастую тварь от храброй
лошадки.
На мой крик примчался голубой жеребец. Искры летели из-под его копыт,
он ринулся в смертельную схватку, мелькнув надо мной и чуть коснувшись
моих волос; я замерла от страха, хотя знала, что удар копыт придется не по
мне. И тут гоблины бросились врассыпную. Жеребец преследовал их. Копытами
он давил крысиные мерзкие тела, и они, обезображенные, разлетались в
стороны, как комья грязи. Глаза жеребца полыхали синим огнем, дыхание,
вырывавшееся из горячих ноздрей, было подобно урагану, крепкие мускулы
шарами перекатывались под кожей.
Еще мгновение - и единственный оставшийся в живых гоблин скрылся в
норе, захлопнув за собой люк. Жеребец стал бить по люку копытами, пока не
смешал все с землей.
Я находилась в полуобморочном состоянии. Никогда в жизни я не
переживала такого ужаса, исключая, конечно, встречи с троллем в лесу.
Гоблины обычно не заходили в деревни, подстерегали людей в укромных
местах.
Хинни обнюхала меня, мне стало не по себе: из-за меня она подверглась
смертельной опасности. Я испытывала перед ней чувство вины, но Маленький
Юноша успокоил меня:
- Она благодарит тебя за то, что ты оторвала кровожадного гоблина от
ее уха, и она знает, сколько присутствия духа тебе потребовалось, чтобы
кинуться на монстра, ведь молодые леди так боятся гоблинов!
У меня отлегло от души. Я решила в следующий раз так громко не
голосить от страха, не терять головы, а обороняться. Хинни была вся в
кровоподтеках от укусов, в царапинах. Пытаясь хоть как-то заглушить боль,
она тыкалась в мою руку своим теплым мягким косом, и все было хорошо.
Гоблины в эту ночь больше не приходили, да и кто из них посмел бы
напасть, отведав копыт голубого жеребца?
Я уснула и проспала до рассвета. Маленький Юноша проснулся раньше
меня и протянул мне спелые груши-дички. Где он их взял - ума не приложу:
грушевых деревьев вокруг не было. Позавтракав, мы сели на лошадей и
продолжили путь. Я была уверена, что будет тяжко скакать верхом второй
день подряд, но легкий галоп Хинни не причинил мне страданий и неудобств.
Я спрашивала себя, на что похож этот волшебный галоп? На шествие по
облакам? Быть может, она все же летела?
Продвигаясь все дальше и дальше на северо-запад, мы наконец подошли к
Белой Гряде. Эта горная цепь граничит с нашими землями на севере, мы
приблизились к подножью. Путь стал круче, и легче не стало, когда мы
достигли гребня и поскакали по нему.
Впервые за все время поступь Хинни стала ощутимой, видно, ей было
тяжело тащить меня на себе по горам и кручам, и даже жеребец подустал: я
видела, как прерывисто раздувались его ноздри и усиленно пульсировала
жилка на виске. Мы карабкались по голым скалистым склонам, на которые я в
одиночестве не посмела бы даже ступить.
Стало холодно, поднялся ветер, и я, задрожав, накинула на голову
капюшон. Маленький Юноша внимательно посмотрел на меня.
- Могу я сказать кое-что? - И добавил нараспев: - Тебе не холодно?..
Теперь тебе вовсе не холодно!..
- Не холодно! - смело согласилась я, потому что знала: пожалуйся я
ему, мы прекратим поиски, и я никогда больше не увижу свою Белянку и вечно
буду казниться, что упустила ее, дала убежать из деревни. Так я думала, но
- странно! - я вдруг действительно перестала мерзнуть, будто моя одежда
стала мягче и теплее. Конечно же, это он снова пустил в ход свои
колдовские чары, но тогда я была такой молодой и такой неискушенной!
Мы поднимались все выше и выше - к снегам. И там в расселине мы
увидели припорошенный снежком, почти стертый след Белянки...
Он стоял у следа в ожидании - чудесный жеребец-альбинос. Грива и
хвост его блестели от сосулек, копыта были так пронзительно белы, что
смешались с пеленой снега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113