– У таких, как я, слишком мало поводов познакомиться с молодой женщиной и не вызывать нежелательного освещения в средствах массовой информации. Глупо, конечно. Но на такие вещи приходится обращать внимание.
– А зачем вам со мной знакомиться? У вас есть посылка, которую мне нужно доставить?
Все типы в комнате смеются.
Раскаты хохота несколько удивляют И.В., напоминая ей о том, что она работает на аудиторию. На секунду ее взгляд покидает лицо Дядюшки Энцо.
Дядюшка Энцо это замечает. Его улыбка становится совсем чуть-чуть уже, и он с мгновение мнется. В это мгновение все остальные мужики в комнате встают и направляются к выходу.
– Возможно, ты мне не поверишь, – говорит он, – но я просто хотел поблагодарить тебя за то, что пару недель назад ты доставила ту пиццу.
– Ну, разумеется, верю, – говорит она и сама удивляется, как это с ее губ срываются такие милые вежливые фразы.
И Дядюшка Энцо тоже удивлен.
– Уверен, ты лучше всех сумеешь найти причину.
– Значит, – говорит она, – вы прекрасно проводите время со всеми этими младомафиози?
Дядюшка Энцо награждает ее красноречивым взглядом, мол, следи за своим язычком, дитя. Через секунду после того, как ей становится страшно, она начинает смеяться; ведь это всего лишь притворство, он просто пытается на нее надавить. А Дядюшка Энцо улыбается, показывая, что ей позволено смеяться.
И.В. даже не помнит, когда разговор так бы ее занимал. И почему все люди не могут быть такими, как Дядюшка Энцо?
– Давай посмотрим, – говорит Дядюшка Энцо и поднимает взгляд к потолку, сканируя базы своей памяти, – я кое-что о тебе знаю. Тебе пятнадцать лет, ты живешь с матерью в небольшом ЖЭКе в Долине.
– И я кое-что о вас знаю, – отваживается И.В.
– Не так много, как ты думаешь, это я тебе гарантирую. Расскажи мне, что думает о твоей карьере твоя мать?
Как мило с его стороны употребить слово «карьера».
– Она не все о ней знает или не желает знать.
– Тут ты, вероятно, ошибаешься, – весело говорит Дядюшка Энцо, вовсе не пытаясь ее этим принизить. – Тебя, возможно, шокирует, насколько хорошо она информирована. Так, по крайней мере, было в моем случае. А чем твоя мать зарабатывает на жизнь?
– Работает на федералов.
– А ее дочь доставляет пиццу для «Новой Сицилии»! – от души забавляется Дядюшка Энцо. – И что же она делает для федералов?
– Что-то такое, о чем она не может мне рассказывать, вдруг я проболтаюсь. Ей приходиться проходить уйму тестов на детекторе лжи.
Дядюшке Энцо, кажется, прекрасно это понятно.
– Да, у федералов много такой работы.
Повисает компанейское молчание.
– Это меня типа бесит, – говорит И.В.
– То, что она работает на федералов?
– Проверки на детекторе лжи. Ей на руку надевают такую штуку – чтобы измерять давление.
– Сфигмоманометр, – решительно вставляет Дядюшка Энцо.
– От него у нее потом синяки на руках. Это меня почему-то тревожит.
– Это и должно тревожить.
– И весь дом в подслушивающих устройствах. Поэтому когда я дома, что бы я ни делала, наверняка кто-то подслушивает.
– Тут уж я точно с тобой, – говорит Дядюшка Энцо, и они оба смеются.
– Я задам тебе вопрос, который мне всегда хотелось задать курьеру, – говорит Дядюшка Энцо. – Я всегда смотрю на вашу тусовку из окна лимузина. Если уж на то пошло, когда меня кто-нибудь пунит, я всегда прошу Питера – это мой шофер – не слишком ему докучать. А вопрос такой: вы с головы до ног одеты в защитные костюмы с прокладками. Тогда почему вы без шлемов?
– У комбинезона есть шейный воротник, который надувается, если ты падаешь с доски, и покрывает голову, так что вполне можно отскочить от асфальта на голове. Кроме того, в шлеме странно себя чувствуешь. Говорят, он никак не влияет на слух, но на самом деле влияет.
– В своей работе вы сильно полагаетесь на слух?
– Да. Ясное дело.
Дядюшка Энцо кивает.
– Я так и думал. Мы тоже так считали, я и ребята из моего подразделения во Вьетнаме.
– Я слышала, что вы были во Вьетнаме, но... – Она останавливается, понимая, что это скользкая тема.
– Ты думала, это очковтирательство? Нет, я действительно там был. Мог бы держаться в стороне, если бы захотел. Но я пошел добровольцем.
– Вы добровольцем пошли во Вьетнам?
Дядюшка Энцо смеется.
– Да, пошел. Единственный мужчина в моей семье, кто так поступил.
– Почему?
– Думал, там будет безопаснее, чем в Бруклине.
И.В. смеется.
– Неудачная шутка, – говорит он. – Я пошел добровольцем потому, что мой отец не хотел, чтобы я туда отправлялся. А мне хотелось его позлить.
– Правда?
– Конечно. Я многие годы изыскивал способы ему досадить. Ходил на свиданья с черными девчонками. Отрастил длинный хайер. Курил марихуану. Но венец, кульминация – это было даже лучше, чем проколоть ухо, – я записался добровольцем во Вьетнам. Но и тогда мне пришлось пойти на крайность.
Взгляд И.В. перебегает с одной морщинистой мочки Дядюшки Энцо на другую. В левой она едва-едва различает крохотный бриллиантовый гвоздик.
– Что вы хотите сказать? Какую крайность?
– Все знали, кто я такой. Молва расходится, знаешь ли. Если бы я пошел добровольцем в регулярные войска, то остался бы в Штатах, заполнял бы какие-нибудь бланки – может быть, даже на базе Форт-Гамильтон, прямо здесь, в Бенсонхерсте. Чтобы это предотвратить, я пошел добровольцем в спецназ и сделал все, чтобы попасть в часть, которую отправили на передовую. – Он смеется. – И это сработало. Но я что-то заболтался, как старик. Я начал говорить о шлемах.
– Ах, да.
– Нашим заданием было прочесывать джунгли и выкуривать оттуда увертливых малых с пушками больше них самих. Партизан. И мы тоже полагались на слух – в точности как вы. И знаешь что? Мы никогда не носили шлемов.
– По той же причине.
– Вот именно. Даже если они не закрывают тебе уши, они чем-то сбивают слух. Я и по сей день думаю, что жизнью обязан тому, что ходил с непокрытой головой.
– И впрямь круто.
– Можно было предположить, что сейчас эту проблему уже решили.
– Ну да, – вставляет И.В. – наверное, есть вещи, которые никогда не меняются.
Запрокинув голову, Дядюшка Энцо от души смеется. Обычно такие выходки И.В. раздражают, но Дядюшка Энцо смеется так, словно ему действительно весело и интересно, а не для того, чтобы поставить ее на место.
И.В. хочется спросить, как он перешел от запредельного бунта к управлению семейным предприятием. Она не спрашивает. Но Дядюшка Энцо чувствует, что это логичное продолжение разговора.
– Иногда я спрашиваю себя, кто придет на мое место, – говорит он. – О, в следующем поколении у нас полно отличных парней. А вот дальше... Даже не знаю. Наверное, всем старикам кажется, что миру приходит конец.
– У вас миллионы младомафиози, – говорит И.В.
– И всем предназначено носить спортивные куртки и перебирать бумажки на благополучных окраинах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
– А зачем вам со мной знакомиться? У вас есть посылка, которую мне нужно доставить?
Все типы в комнате смеются.
Раскаты хохота несколько удивляют И.В., напоминая ей о том, что она работает на аудиторию. На секунду ее взгляд покидает лицо Дядюшки Энцо.
Дядюшка Энцо это замечает. Его улыбка становится совсем чуть-чуть уже, и он с мгновение мнется. В это мгновение все остальные мужики в комнате встают и направляются к выходу.
– Возможно, ты мне не поверишь, – говорит он, – но я просто хотел поблагодарить тебя за то, что пару недель назад ты доставила ту пиццу.
– Ну, разумеется, верю, – говорит она и сама удивляется, как это с ее губ срываются такие милые вежливые фразы.
И Дядюшка Энцо тоже удивлен.
– Уверен, ты лучше всех сумеешь найти причину.
– Значит, – говорит она, – вы прекрасно проводите время со всеми этими младомафиози?
Дядюшка Энцо награждает ее красноречивым взглядом, мол, следи за своим язычком, дитя. Через секунду после того, как ей становится страшно, она начинает смеяться; ведь это всего лишь притворство, он просто пытается на нее надавить. А Дядюшка Энцо улыбается, показывая, что ей позволено смеяться.
И.В. даже не помнит, когда разговор так бы ее занимал. И почему все люди не могут быть такими, как Дядюшка Энцо?
– Давай посмотрим, – говорит Дядюшка Энцо и поднимает взгляд к потолку, сканируя базы своей памяти, – я кое-что о тебе знаю. Тебе пятнадцать лет, ты живешь с матерью в небольшом ЖЭКе в Долине.
– И я кое-что о вас знаю, – отваживается И.В.
– Не так много, как ты думаешь, это я тебе гарантирую. Расскажи мне, что думает о твоей карьере твоя мать?
Как мило с его стороны употребить слово «карьера».
– Она не все о ней знает или не желает знать.
– Тут ты, вероятно, ошибаешься, – весело говорит Дядюшка Энцо, вовсе не пытаясь ее этим принизить. – Тебя, возможно, шокирует, насколько хорошо она информирована. Так, по крайней мере, было в моем случае. А чем твоя мать зарабатывает на жизнь?
– Работает на федералов.
– А ее дочь доставляет пиццу для «Новой Сицилии»! – от души забавляется Дядюшка Энцо. – И что же она делает для федералов?
– Что-то такое, о чем она не может мне рассказывать, вдруг я проболтаюсь. Ей приходиться проходить уйму тестов на детекторе лжи.
Дядюшке Энцо, кажется, прекрасно это понятно.
– Да, у федералов много такой работы.
Повисает компанейское молчание.
– Это меня типа бесит, – говорит И.В.
– То, что она работает на федералов?
– Проверки на детекторе лжи. Ей на руку надевают такую штуку – чтобы измерять давление.
– Сфигмоманометр, – решительно вставляет Дядюшка Энцо.
– От него у нее потом синяки на руках. Это меня почему-то тревожит.
– Это и должно тревожить.
– И весь дом в подслушивающих устройствах. Поэтому когда я дома, что бы я ни делала, наверняка кто-то подслушивает.
– Тут уж я точно с тобой, – говорит Дядюшка Энцо, и они оба смеются.
– Я задам тебе вопрос, который мне всегда хотелось задать курьеру, – говорит Дядюшка Энцо. – Я всегда смотрю на вашу тусовку из окна лимузина. Если уж на то пошло, когда меня кто-нибудь пунит, я всегда прошу Питера – это мой шофер – не слишком ему докучать. А вопрос такой: вы с головы до ног одеты в защитные костюмы с прокладками. Тогда почему вы без шлемов?
– У комбинезона есть шейный воротник, который надувается, если ты падаешь с доски, и покрывает голову, так что вполне можно отскочить от асфальта на голове. Кроме того, в шлеме странно себя чувствуешь. Говорят, он никак не влияет на слух, но на самом деле влияет.
– В своей работе вы сильно полагаетесь на слух?
– Да. Ясное дело.
Дядюшка Энцо кивает.
– Я так и думал. Мы тоже так считали, я и ребята из моего подразделения во Вьетнаме.
– Я слышала, что вы были во Вьетнаме, но... – Она останавливается, понимая, что это скользкая тема.
– Ты думала, это очковтирательство? Нет, я действительно там был. Мог бы держаться в стороне, если бы захотел. Но я пошел добровольцем.
– Вы добровольцем пошли во Вьетнам?
Дядюшка Энцо смеется.
– Да, пошел. Единственный мужчина в моей семье, кто так поступил.
– Почему?
– Думал, там будет безопаснее, чем в Бруклине.
И.В. смеется.
– Неудачная шутка, – говорит он. – Я пошел добровольцем потому, что мой отец не хотел, чтобы я туда отправлялся. А мне хотелось его позлить.
– Правда?
– Конечно. Я многие годы изыскивал способы ему досадить. Ходил на свиданья с черными девчонками. Отрастил длинный хайер. Курил марихуану. Но венец, кульминация – это было даже лучше, чем проколоть ухо, – я записался добровольцем во Вьетнам. Но и тогда мне пришлось пойти на крайность.
Взгляд И.В. перебегает с одной морщинистой мочки Дядюшки Энцо на другую. В левой она едва-едва различает крохотный бриллиантовый гвоздик.
– Что вы хотите сказать? Какую крайность?
– Все знали, кто я такой. Молва расходится, знаешь ли. Если бы я пошел добровольцем в регулярные войска, то остался бы в Штатах, заполнял бы какие-нибудь бланки – может быть, даже на базе Форт-Гамильтон, прямо здесь, в Бенсонхерсте. Чтобы это предотвратить, я пошел добровольцем в спецназ и сделал все, чтобы попасть в часть, которую отправили на передовую. – Он смеется. – И это сработало. Но я что-то заболтался, как старик. Я начал говорить о шлемах.
– Ах, да.
– Нашим заданием было прочесывать джунгли и выкуривать оттуда увертливых малых с пушками больше них самих. Партизан. И мы тоже полагались на слух – в точности как вы. И знаешь что? Мы никогда не носили шлемов.
– По той же причине.
– Вот именно. Даже если они не закрывают тебе уши, они чем-то сбивают слух. Я и по сей день думаю, что жизнью обязан тому, что ходил с непокрытой головой.
– И впрямь круто.
– Можно было предположить, что сейчас эту проблему уже решили.
– Ну да, – вставляет И.В. – наверное, есть вещи, которые никогда не меняются.
Запрокинув голову, Дядюшка Энцо от души смеется. Обычно такие выходки И.В. раздражают, но Дядюшка Энцо смеется так, словно ему действительно весело и интересно, а не для того, чтобы поставить ее на место.
И.В. хочется спросить, как он перешел от запредельного бунта к управлению семейным предприятием. Она не спрашивает. Но Дядюшка Энцо чувствует, что это логичное продолжение разговора.
– Иногда я спрашиваю себя, кто придет на мое место, – говорит он. – О, в следующем поколении у нас полно отличных парней. А вот дальше... Даже не знаю. Наверное, всем старикам кажется, что миру приходит конец.
– У вас миллионы младомафиози, – говорит И.В.
– И всем предназначено носить спортивные куртки и перебирать бумажки на благополучных окраинах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136