Мул Заранты, как и можно было ожидать по его зло блестевшим глазам, оказался беспокойным. Когда Заранта подъехала к Базелу, чтобы задать какой-то вопрос, мул попытался схватить его руку зубами. Она пресекла злонамеренную попытку с привычной строгостью, сопроводив это такой характеристикой родословной, привычек и будущей судьбы животного, что уши обоих градани в изумлении поднялись. Однако на мула все это, похоже, впечатления не произвело. Он продолжал с вожделением посматривать на руку Конокрада. Базел ответил на вопрос Заранты, и она пришпорила мула, чтобы заставить его перейти на рысь. Базел фыркнул, когда мул вместо ожидаемого рывка вернулся на свое место позади Рекаа. Нет, он предпочитает лошадей!
К полудню Тотас и Брандарк поменялись местами. Охранник Заранты ехал рядом с Базелом, который расспрашивал его о предстоявшем им пути. Если градани чего-то и не понял из его ответов, то это не было виной Тотаса. Он говорил в высшей степени четко и ясно, и заметно было, что он вполне представляет тяжесть предстоящих им испытаний. Каждое его слово усугубляло озадаченность Базела. Казалось, этот человек должен был иметь ранг не ниже офицера. Риантус без колебаний поручил бы ему командование взводом или ротой. Как он оказался охранником такой нищей «дворянки», как Заранта, Базел не мог понять. Это явно не был простой наемник. Гарцуя впереди короткой колонны, он постоянно оглядывался на Заранту, а его ответы, такие исчерпывающие, когда дело касалось дорожных условий и рельефа, становились вежливо расплывчатыми, едва темой беседы становилась его хозяйка.
Базел не был столь глуп, чтобы не видеть, что Заранта скрывает о себе очень многое, но то, что Тотас с такой готовностью ее в этом поддерживает, почему-то утешало его. Конокрад обнаружил, что Тотас вызывает у него еще большую симпатию, чем Заранта. Судя по его поведению, у Заранты должны были быть веские причины для осторожности. Согласие Тотаса отправиться в путь в такое время года могло служить доказательством того, что положение ее было серьезным, если не отчаянным. И в этой ситуации можно было считать вполне справедливым, что она не полностью доверяла градани, которых еще слишком мало знала.
В течение всего дня они двигались достаточно быстро и под вечер вышли к деревне, которую им не без сожаления пришлось миновать. Базел мечтал о тепле и крыше над головой, но слишком мало у них было кормаков, чтобы легко их тратить. Он внимательно смотрел по сторонам, но место для ночлега нашел Тотас. Смешанный сосново-еловый лесок давал хорошую защиту от ветра и достаточно топлива, маленькая речушка могла обеспечить путников свежей водой, и Базел с благодарностью принял предложение сделать здесь привал.
Его новые попутчики с энтузиазмом принялись за устройство лагеря. Рекаа, возможно, была женщиной пугливой и слишком большой любительницей романтических баллад, но она зато оказалась хорошей стряпухой. Как только Брандарк и Тотас сложили очаг, она начала энергично хлопотать возле него. Базел и Заранта занялись мулами и лошадьми, причем сноровка и ловкость Заранты подтвердили подозрение Конокрада, что она оказалась в седле раньше, чем научилась ходить. Титул «леди» перед ее именем не был для нее предлогом уклоняться от работы. Пока Базел с Брандарком собирали топливо, а Тотас разводил огонь, она не чинясь и с завидной быстротой чистила картошку и морковь.
Ужин получился отличным, и после еды ни у кого не было желания сидеть. От Риверсайда их отделяло сорок миль, но вероятность погони только усилила обычную осторожность Базела. Никто не возражал, когда Базел решил поставить часового, лишь Тотас стал протестовать против того, что Конокрад разделил вахту на три части и попросил Заранту с Рекаа принять на себя треть, но не включил его. Тотас замолчал только после тихой фразы Заранты. Базел хотел бы узнать, что она сказала, но даже Брандарк не имел представления, на каком языке она говорила. Однако это сработало, и Тотас без единого слова завернулся в одеяла.
Ночь прошла без происшествий, если не считать обычных отрывочных, хаотических, мучительных снов Базела, но на заре его разбудил ужасный скрежещущий звук. Он перекатился на спину и сел, и уши его прижались к голове от невольного сочувствия, когда он увидел, в чем дело.
Тотас сидел согнувшись и кашлял, как будто его легкие были готовы выпрыгнуть из груди. Рекаа с беспокойством следила за ним, а Заранта сидела рядом. Копейщик боролся с кашлем, зажимая рот костлявым кулаком, Заранта поддерживала его изможденное тело. Положив его голову себе на плечо, она шептала ему на ухо слова утешения, и по ее щекам катились слезы.
Базел встретил ее взгляд, в котором читались тревога и гнев — не на него, а на что-то бывшее причиной этих мучений. В ее глазах была и тихая просьба, и градани, медленно кивнув, снова лег и отвернулся, предоставив Тотасу вести свою одинокую борьбу с болезнью.
Он отчаянно кашлял не меньше четверти часа. Когда Базел минут через двадцать перестал притворяться спящим и открыл глаза, ничто в лице Тотаса не выдавало только что пережитых страданий. На следующее утро Базел дипломатично сделал вид, что не замечает, как Тотас чуть медленнее, чем вчера, седлает лошадь. Заранта могла играть какую угодно роль, но ее преданность своему телохранителю обезоруживала Базела. И он восхитился мужеством Тотаса, когда тот взлетел на лошадь, как будто ничего не случилось.
В Коре они остановились, чтобы пополнить припасы.
У них было слишком мало денег, чтобы посылать за покупками градани, при виде которых любой торговец поднял бы цены втрое, поэтому на рынок отправились люди, и Заранта добилась на этом поприще такой завидной экономии, что Брандарк, которому она вернула кошелек, переглянувшись с Базелом, вручил ей его обратно, предложив отныне взять на себя обязанности казначея отряда.
Она купила еще несколько одеял, привезла добавочный зерновой фураж, ведь с холодами травы на полях, которой могли питаться животные, становилось все меньше. Базел ощутил прилив оптимизма. Ничто не могло устранить неизбежных тягот их похода, но путешествовать в обществе Заранты оказалось выгодным.
Ясная погода продолжалась еще несколько дней. Ночи становились все холоднее, Тотас постоянно испытывал боль. Но если не считать нескольких приступов кашля — к счастью, не таких мучительных, как первый, — он не выказывал никаких признаков слабости. Базел скоро осознал, насколько это мужественный человек. Его болезнь была непрекращающейся и изматывающей битвой, более страшной, чем те сражения, в которых приходилось участвовать Базелу, и Тотас боролся с потрясающей стойкостью. Базел был сам удивлен чувством гордости, охватившим его в тот день, когда он понял, что может назвать этого человека другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106