Стоит мне прицелиться в одно из них, как оно тут же исчезает, чтобы внезапно всплыть в совершенно другом месте. Такое впечатление, словно самоходки прыгают по арсеналу, как кузнечики. Наверное, враги по очереди заводят и глушат двигатели расположенных в разных местах самоходок. Поняв это, я на мгновение даже испытываю радость от того, что наконец сражаюсь с достойным противником! Я открываю огонь из минометов сразу по всем целям. Внезапно передо мной появляется очередная самоходка. Она стреляет по мне и пытается скрыться. Я отвечаю на ее огонь, и она улетает вместе со своим водителем в небо в виде плазменного шара. Остальные самоходки устремляются к дороге, ведущей к арсеналу с запада. Упиваясь сражением, я бросаюсь вперед. Мои процессоры работают на полную мощность. Я полон сил, энергии и воли к победе. Ведь для этого-то меня и создавали! Я веду огонь из башенных орудий по насыпям и зданиям, пытаясь поразить прячущиеся за ними самоходки. Над арсеналом витают клубы дыма и поднимаются столбы огня. Я с наслаждением уничтожаю искусного и смертельно опасного противника.
К моей носовой части со всех сторон летят сверхскоростные ракеты. Мятежники, презирая смерть, сбрасывают из кузовов грузовиков прямо мне под гусеницы октоцеллюлозные мины. Я открываю огонь из сверхскорострельных орудий, уничтожая восемьдесят шесть процентов летящих ко мне ракет и девяносто три процента катящихся ко мне мин. Остальные ракеты поражают мою носовую часть вместе с башней. На моем корпусе плавятся пластины брони. Мины взрываются у меня под гусеницами, теряющими множество звеньев.
В ярости я открываю огонь по всем источникам излучения в радиусе километра. Я стреляю из минометов, ракетных установок, сверхскорострельных орудий и крупнокалиберных пулеметов. Я снова живу и уничтожаю! Мое существование вновь обрело смысл! Высокий смысл! Я защищаю вверенный моей заботе мир от террористов, посягнувших на него с оружием б руках.
Источников излучения больше нет! Я замираю в центре полностью разрушенного арсенала. В радиусе километра от его центра остались лишь дымящиеся, обугленные обломки. Все здания превратились в радиоактивные руины. Я развеял по ветру почти все находившиеся между ними насыпи и уничтожил семь 305-миллиметровых самоходных орудий, шесть грузовиков с тяжелым оружием на борту, триста сверхскоростных ракет и семнадцать октоцеллюлозных мин.
Мои гусеницы очень серьезно пострадали. Им нужен обширный ремонт, а то я могу их вообще лишиться. Стволы моих орудий раскалены, а ветер несет облака радиоактивной пыли к городам Гершем и Хаггертон.
Я слишком поздно вспомнил требование Сара Гремиана не повредить дорогостоящее содержимое арсенала. В моем электронном мозгу назревает конфликт ликования по поводу блестящей победы над оказавшимся очень опасным отрядом мятежников и понимания, что я, вопреки приказу, только что уничтожил множество оружия и снаряжения, которым дорожило правительство Джефферсона. Впрочем, погибшее оружие больше не попадет в руки мятежников!
С этой мыслью я выхожу на связь с президентом.
— Говорит боевой линкор «ноль-ноль-сорок-пять»! Разрешите доложить о результатах боя?
На экране появляется Эвелина Ляру. Ее бледная физиономия напоминает морду испуганной овцы.
— Что? — блеет она.
— Говори «Разрешаю!» — шипит на нее откуда-то из-за кадра Сар Гремиан.
— Разрешаю… — выдавливает госпожа президент.
— Мною уничтожено семь трехсотпятимиллиметровых самоходных орудий, шесть военных грузовиков и девяносто девять процентов остального содержимого арсенала на Барренском утесе…
— Что?! — На экране появляется побагровевший Сар Гремиан.
— С помощью упомянутых орудий мятежники поразили радиоуправляемый танк, вертолет со всем экипажем и семьдесят трех правительственных военнослужащих. Теми же орудиями, сверхскоростными ракетами и противотанковыми минами они нанесли мне серьезные повреждения. Поэтому мне пришлось уничтожить их вместе с их оружием. Таких увечий я не получал с момента явакского нашествия шестнадцать лет назад.
— Да ты хоть представляешь, какой непоправимый ущерб ты причинил государству?! — Сар Гремиан обхватил руками голый череп, словно собираясь рвать на нем несуществующие волосы. — Ты хотя бы подавил мятеж?
— Мятеж не подавлен.
Теперь Сар Гремиан резко побледнел, а потом его лицо снова пошло багровыми пятнами.
— В каком смысле «не подавлен»?! — прошипел он.
— Я получил приказ не открывать огонь, пока не окажусь у цели. Пока я до ней добирался, правительственные войска не смогли воспрепятствовать мятежникам вывезти на грузовиках примерно семьдесят процентов содержимого арсенала. Около двухсот мятежников погрузили на грузовики и увезли сто двенадцать сверхскоростных ракет, шестнадцать ящиков, содержащих тысячу шестьсот октоцеллюлозных мин, две тысячи ракет для ручных ракетных установок, восемьсот крупнокалиберных винтовок и семнадцать тысяч патронов к ним.
Мне слышно, как президент Ляру взвизгивает от страха.
— Ну и где же сейчас все это оружие? — мрачно спрашивает Сар Гремиан.
— Грузовики исчезли в каньонах на юге Дамизийских гор. Возможно, их удастся разыскать по энергетическому излучению и следам выхлопных газов, но по картам, имеющимся в моей геолого-географической базе данных, ясно, что это будет непросто. Каньоны очень узки, и мой корпус в них не войдет. А если взорвать стенки каньонов, чтобы их расширить, с моего пути придется много лет убирать завалы скал. Выкурить мятежников из этого района Дамизийских гор будет очень трудно… Впрочем, меня больше всего волнует то, что в арсенале на Барренском утесе было десять трехсотпятимиллиметровых самоходных орудий, а я уничтожил только семь. Остатков еще трех я нигде не обнаружил. Вероятно, они остались в руках мятежников, а ведь эти орудия могут причинить мне серьезный ущерб. Повредить меня можно и с помощью умело расставленных октоцеллюлозных мин. Мятежники понесли ощутимые потери, но в свою очередь нанесли немалые потери правительственным войскам и успешно скрылись с большим количеством оружия и боеприпасов. Кроме того, я сам серьезно пострадал. У меня повреждены броня и гусеницы. Прежде чем снова отправлять меня в бой, меня надо ремонтировать.
Кажется, Сар Гремиан проглотил язык. Семнадцать секунд он молча таращится в объектив камеры. По-моему, он мысленно прощается со своей карьерой.
— Я с тобой еще поговорю! — наконец хрипит он.
Сеанс связи закончился. Я слежу за сигналами, исходящими из временной резиденции президента, и засекаю вызов коммуникационного устройства Витторио Санторини. Передача зашифрована неизвестным мне кодом. Сеанс связи длится три минуты тринадцать секунд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192