Неужели этот тип не слушает новости?! Они что, действительно ничего не знают?! Ведь президент Лендан уже обратился в Сенат и Законодательную палату с просьбой выделить на восстановление Мэдисона, по меньшей мере, в два раза больше денег, чем дали в долг фермерам. Каламетский каньон сильно пострадал, но даже Кафари не стала бы спорить с тем, что оказавшаяся под прицельным огнем явакских денгов западная часть Мэдисона понесла еще больший ущерб. Там были разрушены сотни жилых домов и предприятий. Большинство жителей этого района спаслось, забившись в подземные убежища, которых не было у фермеров в каньоне, но экономике планеты придется еще долго оправляться от удара, который нанесла ему потеря множества заводов и магазинов.
Городская беднота, ряды которой пополнили новые безработные, нуждалась в срочной помощи. Однако никому не приходилось ночевать в сточной канаве или голодать. По крайней мере пока. Поэтому закон о финансовой помощи сельским жителям был принят в первую очередь.
Завершение посевной вовремя было для Джефферсона вопросом жизни и смерти, а фермерам этого не сделать без денег на семена и трактора. Неужели никто здесь не понимает, что продукты питания не изготавливают на консервных фабриках?!
Кафари стала обходить толпу. Она чувствовала себя усталой, голодной и даже замерзшей. Солнце скрылось за горизонтом, и от реки, несшей талые воды с заснеженных горных вершин сквозь разогретые солнцем бетонные и каменные набережные Мэдисона, стал подниматься туман. Тепло, излучаемое камнем, соприкасалось с холодной водой, и туман становился все гуще и гуще. Это напоминало Кафари школьные уроки истории, где учителя рассказывали о древних земных городах Лондоне и Сан-Франциско, постоянно окутанных пеленой тумана, душившей огни светильников, загадочно именуемых «газовыми фонарями».
Кожи девушки касались серые хлопья тумана, холодные и влажные, как щупальца дохлой медузы. Кафари поежилась. Ей внезапно захотелось оказаться там, где тепло, светло и весело. Там, где она знала бы всех в лицо и где никто не назвал бы ее «вонючей свиноводкой» и не спросил бы, что она здесь делает. Кафари продрогла и хотела есть, а идти ей было еще очень далеко…
— Эй, ты! — раздался у нее за спиной чей-то голос. — Я тебя где-то видел!
Кафари оглянулась и напряглась в ожидании самого худшего.
На нее исподлобья смотрел здоровенный детина с растрепанной светлой бородой и кулаками, как мельничные жернова. Это был явно не студент. На вид ему было лет сорок, он был одет в комбинезон из грубой ткани, похожий на робу фабричных рабочих. Приятели-громилы мало чем от него отличались. У Кафари засосало под ложечкой, и она приготовилась к драке или бегству.
— Да это жома из новостей! — рявкнул какой-то верзила, обозвав Кафари обидной городской кличкой фермеров.
Кафари рассвирепела, хотя у нее от страха и подгибались колени.
— Эй, жома! — ухмыльнулся громила, поглаживая себе промежность. — Сделай мне то же, что сделала президенту!
Пару недель назад Кафари бы не сомневалась, что кто-нибудь из огромной массы людей обязательно за нее вступится, но сейчас на помощь толпы, слившейся перед глазами девушки в одну искаженную ненавистью рожу, рассчитывать не приходилось.
Кафари плюнула на гордость и бросилась бежать.
Этого от нее не ожидали. Толпа у нее за спиной взревела от ярости. Девушка чувствовала себя совсем разбитой, но у нее были длинные ноги, и она вырвалась вперед. Толпа бросилась за ней, раздавались вопли: «Куда! Стой, жома!»
Еще чего!
На границе университетской территории рычание двигателей машин стало сливаться с ревом толпы за спиной у Кафари. Она вылетела на проезжую часть и стала лавировать между автомобилей. Толпа хлынула за ней. Завизжали тормоза, послышалась ругань водителей. Девушка бежала куда глаза глядят. В каморке ей будет не забаррикадироваться, и вряд ли ей помогут посетители ярко освещенных ресторанов вокруг университета. Что могут сделать несколько официанток и поварят против рассвирепевшей толпы фабричных рабочих?! Силы стали покидать Кафари. У нее подгибались ноги.
Поблизости, естественно, не было ни одного полицейского или военного. Шатаясь, она все еще бежала вперед, судорожно пытаясь отстегнуть лямки теперь только мешавшего ей рюкзака. Она добралась до перекрестка с широким бульваром и уже готова была отшвырнуть рюкзак, когда у нее над головой на бреющем полете пронесся аэромобиль, приземлившись прямо перед ней. Раскрылся люк, из которого высунулся протягивавший девушке руку Саймон Хрустинов. Кафари, всхлипывая, пробормотала что-то нечленораздельное и схватилась за руку, которая тут же втянула ее, как пушинку, в кабину. Девушка рухнула на пассажирское сиденье. Саймон захлопнул люк и свечой поднялся в воздух так, что Кафари бросило прямо ему на колени. Толпа бушевала в том месте, откуда только что взлетел аэромобиль, посылая в воздух проклятия. Саймон включил коммуникационное устройство.
— Говорит майор Хрустинов. На углу Среднего бульвара и Двенадцатой улицы беспорядки. Немедленно отправьте туда вооруженное подразделение. Толпа уже громит магазины, — мрачно добавил он.
Кафари стала приходить в себя, и ее начало трясти. Саймон положил теплую ладонь ей на лоб:
— Может, полетим к врачу?
Девушка покачала головой, с трудом переводя дух.
Саймон помог Кафари устроиться на сиденье, осторожно разжал пальцы, впившиеся в рукав его рубашки, и убрал подальше болтавшийся под ногами рюкзак. Девушку лихорадило так сильно, что ей было не справиться самой с ремнями безопасности. Саймон аккуратно пристегнул их, выудил из ящичка пачку салфеток и протянул их Кафари. Девушка яростно вытирала слезы, но они все равно ручьями лились из глаз.
— Я не знаю, что бы они со мной сделали! — всхлипывая, пробормотала она.
— За что?
— Не знаю! Они обозвали меня жомой!
— Как-как? — нахмурившись, спросил Саймон.
Кафари стала объяснять, почему горожане не любят фермеров, запуталась, но в конечном итоге растолковала Саймону, что речь идет об оскорбительном эпитете, в который городские жители превратили одно африканское слово, означающее «крестьянин». Саймон побледнел.
— Вы сможете их узнать? — процедил он сквозь зубы.
Девушка содрогнулась. Опять увидеть эти рожи! Она была не трусливого десятка, но ей совершенно не хотелось в полицейский участок, чтобы писать там заявление, а потом таскаться по кишащим журналистами судам.
— Я даже не буду пытаться!
Саймон нахмурился, но ограничился тем, что сказал:
— Как хотите… А сейчас я отвезу вас туда, где вас никто не обидит.
Он нажал на рычаги управления, и аэромобиль неторопливо полетел над крышами Мэдисона на запад. Кафари уже почти пришла в себя и залюбовалась видом ночной столицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192