— Заходите, — сказала кому-то Мария. — У нас мало времени…
Внезапно она охнула. Саймон шагнул вперед и увидел, что побледневшая женщина не сводит глаз с одного из вошедших мужчин.
— Ты жив! — вскрикнула она, задыхаясь и держась за сердце.
Молодой человек, на которого глядела Мария, бросился к ней:
— Да, да, мы с дядей Филом живы. Только нам нельзя было об этом говорить…
У Марии задрожали губы. Она заключила юношу в объятия, не замечая слез, текущих по ее лицу. Дочь Марии появилась из кухни с тарелкой жареного хлеба и сыра. Увидев молодого человека, которого сжимала в объятиях мать, девочка выронила блюдо из рук. Блюдо разлетелось вдребезги, а девочка повисла на шее своего брата. Они были так похожи друг на друга и на свою мать, что в степени их родства не приходилось сомневаться. Саймон понял, что присутствует при воскресении считавшегося погибшим сына. Судя по его изможденному виду, ему посчастливилось вернуться живым из какого-то лагеря смерти.
Вместе с молодым человеком в квартиру Марии зашли еще два незнакомца. Когда буря радости немного улеглась, один из них сказал:
— Не будем забывать о делах. Сегодня очень важный день. Так что давайте быстренько перекусим и обсудим то, зачем мы пришли.
Мария взяла себя в руки, улыбнулась сыну и даже дочери, вытерев краем платья ее заплаканное личико.
Через пять минут, проглотив все, что им могла предложить хозяйка на крошечной, но уютной кухне, собравшиеся приступили к разговору о том, что больше всего их волновало. Однако не успели они начать разговор, как коммуникатор Саймона издал тревожный сигнал.
— Что случилось?! — встревоженно спросил он.
— Газовая атака! Против нас применили химическое или биологическое оружие. Пока не знаю! Я приказала всем спуститься в убежища, но их так мало!.. Люди умирают тысячами!..
В звучавшем из динамика любимом голосе слышалось столько боли, что у Саймона защемило сердце.
В этот момент раздался тревожный сигнал на другой частоте.
— Нам приказали убираться из ангара! — сообщил мужской голос. — Линкор грузят на тяжелый челнок…
С громким гудением заработал информационный экран в комнате. Он издавал звуки, предваряющие правительственное сообщение. При этих сигналах население Джефферсона должно было бросать все и бежать к экранам.
На экране появилась студия в президентском дворце. На возвышении в центре студии стоял сам Витторио Санторини. Стена у него за спиной была расцвечена желто-зелеными джабовскими знаменами.
— Возлюбленные братья и сестры! — вкрадчиво начал Санторини. — Мы собрались сегодня вечером, чтобы отпраздновать окончательную победу над кровожадными фермерами-террористами. Довольно с нас страха! Довольно нас убивали! Клянусь вам, что очень скоро добропорядочным джефферсонцам больше нечего будет бояться!
Сегодня наш отважный линкор раздавит последних бунтовщиков, и на нашей любимой планете вновь воцарятся мир и спокойствие. На ней больше не будет вооруженных до зубов фермеров-убийц. Они больше не будут стрелять и взрывать бомбы! Преследовавшему нас столько лет кошмару придет конец!..
Саймон больше не слушал.
— Боже мой! — прошептал он.
— Вот скоты! — воскликнул вновь обретенный сын Марии.
— Красный Лев! Ты слышишь меня?! — крикнул в коммуникатор Саймон.
— Да, слышу, — глухо ответила через искажающий ее голос динамик Кафари.
— К вам везут линкор! Он прилетит на челноке. Сколько у тебя людей?
— Не знаю, но думаю, мало. Нас обстреляла артиллерия, а потом сразу пустили газ. Большинство моих бойцов погибло. А те, на ком защитные костюмы, не могут пробираться к нам по скалам, чтобы их не порвать.
— Дэнни больше нет, — дрогнувшим голосом добавила Кафари. — Он погиб, спасая нашу девочку…
Саймон сжал край стола побелевшими пальцами до боли в суставах.
— Я не знаю, сколько нас уцелело, — отчаянно продолжала Кафари. — У нас было слишком мало защитных костюмов… Со мной всего два человека. Мы включили сирены газовой тревоги, но неизвестно, сколько людей успело добежать до убежищ…
— Наши камеры показывают только трупы, — всхлипнув, добавила она. — Множество трупов… А сейчас нас опять обстреливает артиллерия… Никто не может сказать, сколько продлится этот обстрел!
Все родственники Кафари, а значит, все близкие Саймона на этом свете жили в Каламетском каньоне. При мысли об этом ему стало физически плохо. Он с трудом отгонял от себя неистовое желание голыми руками разорвать на куски Витторио Санторини и его приспешников. В квартире Марии царило зловещее молчание: тщательно подготовленный план действий только что разлетелся на куски, как выпавшее из рук девочки блюдо.
— У нас осталось мало артиллеристов, — упавшим голосом добавила Кафари. — Теперь пэгэбэшники могут ворваться в каньон, и никто не сделает по ним ни выстрела.
— Они к вам не полезут, — мрачно сказал Саймон. — Они отправят туда «Блудного Сына». Хоть он и ничего не видит, ему достаточно тепловых датчиков, чтобы расстрелять оставшихся в живых. Витторио Санторини наверняка прикажет ему сровнять с землей все строения в каньоне, чтобы добить тех, кто спрятался в убежищах…
Проговорив это, Саймон понял, что ему нужно сделать, и у него опять защемило сердце. Почему только он не послал линкору код самоуничтожения в тот самый момент, когда вновь оказался на Джефферсоне?! Ведь без этой страшной боевой машины главарь ДЖАБ’ы вряд ли бы решился атаковать газом Каламетский каньон… Выходит, он, Саймон, повинен в смерти пятисот тысяч человек!
Саймон не мучился так даже после пережитого на Этене. Он ничего не сделал для того, чтобы защитить самых близких ему людей от биохимического оружия джабовского главаря, который сейчас разглагольствует на экране о прекрасном мире, свободном от каламетской заразы! С горящими глазами он называет беженцев, запертых в Каламетском каньоне, «врагами цивилизованного человечества», а их трупы в то время остывают в холодных лучах обоих спутников Джефферсона!
Мертвым уже не поможешь, но Саймон еще мог спасти живых. Добрую половину своей жизни он командовал «Блудным Сыном» и привык считать его своим другом. Однако теперь — когда от его решения зависела жизнь людей, уцелевших в Каламетском каньоне, оставшихся в живых фермеров, спрятавшихся в укрепленных каньонах Дамизийских гор, и миллионов бойцов городского сопротивления — это решение далось ему очень просто.
Саймон взял коммуникатор, настроился на нужную частоту и передал код, который хранил в памяти с того самого момента, когда начал командовать «Блудным Сыном. Этот код разрушит электронный мозг линкора и прекратит его существование! Саймон зажмурился. Он скорбел о погибшем друге и проклинал тех, кто превратил защитника человеческих миров в орудие уничтожения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192