Деньги, чтобы снять квартиру, у него были, однако мать и слышать не хотела о таком варианте. Закрывая глаза на различные мелкие выкидоны сынули, она, тем не менее, опасалась выпускать его из поля зрений окончательно. Была уверена, что рано или поздно он, предоставленный самому себе, влетит в такую историю, что даже их с отцом связи не смогут помочь.
Неприятности преследовали Шурика с детства. До серьёзных, слава Богу, не доходило, но, во-первых, с возрастом их не становилось меньше, а во-вторых, во всех, без исключения, он бывал виноват только сам. После школы его пропихнули на учёбу в Академию МВД, чтобы получил высшее образование и немного привык к дисциплине. Обе задачи оказались выполненными лишь относительно, характер Шурика практически не изменился, а что касается юридических знаний, то если что-то и задержалось на какое-то время в его голове, то выветрилось вместе с похмельем после выпускного банкета. Сазонов усвоил только одно: милицейская ксива даёт определённые преимущества, а из всех должностей, на которые мог претендовать новоиспечённый лейтенант, наиболее выгодной представлялась должность оперативника. Шурик потребовал, чтобы его пристроили в уголовный розыск. Мать схватилась за сердце, папаня скупо улыбнулся и пошёл звонить знакомым из главка. Ему хотелось верить, что чадо остепенилось, взялось за ум и выбрало правильную стезю.
Около девяти часов вечера, провернув одно тёмное дельце, которое принесло сто долларов прибыли, Шурик подъехал к дому. Паркуя машину, посмотрел на окна квартиры: два из трех были освещены. Стало быть, и маман, и сестрёнка сидят в своих комнатах. Первая, скорее всего, перед телевизором. Мелкая — висит на телефоне, шепчется с очередным воздыхателем. Некоторых из них Шурику довелось видеть, в том числе одного — в отделе милиции, куда тот попал за хранение анаши. Интересно, сеструха уже пробовала дурь? Для своих пятнадцати лет она отличалась крайне вольным поведением.
Шурик захлопнул дверь джипа и направился к подъезду, раздумывая, как провести вечер. Дома торчать не хотелось, но и в гости его никто сегодня не звал. Завалиться в кабак? Сазонов машинально похлопал себя по нагрудному карману, где лежали бумажник и ксива. Сегодняшнюю сотку бакинских можно легко пустить на развлечения…
Входная дверь, как всегда, подалась тяжело, а дальше, в парадном, стояла непроглядная темнота. Шурик остановился, чтобы глаза чуть пообвыкли.
И когда жилконтора вкрутит здесь лампочку?!
Неожиданно Шурик сообразил, что обычно свет не горел на нижних трех-пяти этажах, а сегодня погружена во мрак вся лестница.
Он не успел оценить этот факт.
Почувствовал — увидеть что-либо по-прежнему не представлялось возможным — рядом с собой чьё-то присутствие…
Кто-то, оказавшийся слева от него, двигался почти бесшумно. Только раз или два прошуршала синтетическая материя — видимо, от контакта локтя с боковиной куртки.
И хотя Шурик не отличался повышенной впечатлительностью, его обдало волной горячего страха.
* * *
Первым приехал Калмычный.
Он поставил машину около самого входа в физкультурно-оздоровительный комплекс, удивившись, что такое удобное место свободно. Обычно его занимал «мерседес» Громова.
Иван Иванович поднялся на заснеженное крыльцо и поднял руку, чтобы открыть дверь, но в этот момент она распахнулась от сильного толчка изнутри.
— Извините, — сказала появившаяся на пороге черноволосая девушка в короткой шубке. — Я вас не ушибла?
Калмычный не смог определить, является ли она клиенткой оздоровительного заведения, приехала отдохнугь со своим парнем или работает в сфере деликатных услуг, и молча посторонился, давая пройти. Посмотрел вслед, отметив, что девушка хороша собой и пользуется приятными духами.
По узкой, занесённой снегом тропинке она быстро пошла к забору, почти невидимому в темноте. Калмычный знал, что тропинка выводит к запасным воротам и обширной мусорной свалке. Створки ворот давно были заварены намертво, но тот же сварщик вырезал в них и маленькую калитку, о которой вряд ли мог знать человек, не принадлежащий к обслуге ФОК или приезжающий сюда лишь для того, чтобы поиграть в теннис. Калмычному эту калитку показал Громов: дескать, удобный путь к отступлению, если случится попасть под облаву. А девка, значит, из проституток… Новенькая, видать. Иван Иванович не часто прибегал к их услугам — деньги жалел, но тем не менее знал почти всех местных наперечёт.
Он зашёл в ФОК…
Спустя пять минут появился Николай Петушков. Какой-то частник высадил его около главного входа. Петушков поднырнул под шлагбаум, помахал сторожу, которого его появление ничуть не заинтересовало, и заторопился к зданию комплекса, скользя демисезонными ботинками по льду и чувствуя, как холод проникает через тонкое пальто. Головного убора на Петушкове не было, и ему пришлось дважды растирать уши руками, прежде чем он добрался до тёплого помещения.
— Там? — Николай кивнул на дверь сауны.
— Ждут, — подтвердил администратор Санёк.
— Хорошо, — Петушков довольно улыбнулся и потёр руки, как бы желая показать, что он больше думает о бане, нежели о вопросах, которые предстоит обсуждать. — Пиво есть?
— Я уже отнёс…
— Хорошо!
Прежде чем открыть дверь, Николай чуть было не постучал. Одумался, повернул ручку и вошёл, зацепившись ногой за складку паласа.
Санёк посмотрел ему в спину с усмешкой. Среди всех, кого ему доводилось видеть в компании Громова, этот, всегда суетливый и улыбающийся с непонятным подобострастием, пользовался у него наименьшим уважением. Можно сказать, вообще им не пользовался.
— Я вижу, все в сборе? — Петушков остановился, глядя на Громова и Калмычного, сидящих в креслах за столиком.
Громов был в спортивном костюме, Иван Иваныч — в простыне, с бокалом пива в руке.
Перед пустым третьим креслом стояли закупоренная бутылка и пол-литровая кружка.
— Только тебя ждём. Закрывай дверь, сквозняк же! — Громов недовольно поморщился.
— Я и не чувствую с мороза-то… — Петушков дважды провернул головку замка. — Чтобы нам никто не мешал…
Он повесил в шкаф пальто, оставшись в дорогом темно-синем костюме.
— Да ты, я смотрю, при полном параде! — усмехнулся Василий Петросович.
— Так, был на одной презентации… Где тут можно переодеться?
— Там же, где и всегда. В раздевалке. Забыл, что ли?
Петушков смущённо улыбнулся.
Через пару минут он появился в комнате, сменив «тройку» на обёрнутую вокруг бёдер простыню и шлёпанцы. Сел в свободное кресло, тронул пальцем пивную бутылку, но открывать её не стал. Пояснил, хотя никто об этом не спрашивал:
— Не согрелся ещё…
— Так и мы, вроде, не парились. Ладно, не будем терять время, — Громов перевёл взгляд с Петушкова на Ивана Иваныча, продолжавшего сидеть молча, с бутылкой в руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Неприятности преследовали Шурика с детства. До серьёзных, слава Богу, не доходило, но, во-первых, с возрастом их не становилось меньше, а во-вторых, во всех, без исключения, он бывал виноват только сам. После школы его пропихнули на учёбу в Академию МВД, чтобы получил высшее образование и немного привык к дисциплине. Обе задачи оказались выполненными лишь относительно, характер Шурика практически не изменился, а что касается юридических знаний, то если что-то и задержалось на какое-то время в его голове, то выветрилось вместе с похмельем после выпускного банкета. Сазонов усвоил только одно: милицейская ксива даёт определённые преимущества, а из всех должностей, на которые мог претендовать новоиспечённый лейтенант, наиболее выгодной представлялась должность оперативника. Шурик потребовал, чтобы его пристроили в уголовный розыск. Мать схватилась за сердце, папаня скупо улыбнулся и пошёл звонить знакомым из главка. Ему хотелось верить, что чадо остепенилось, взялось за ум и выбрало правильную стезю.
Около девяти часов вечера, провернув одно тёмное дельце, которое принесло сто долларов прибыли, Шурик подъехал к дому. Паркуя машину, посмотрел на окна квартиры: два из трех были освещены. Стало быть, и маман, и сестрёнка сидят в своих комнатах. Первая, скорее всего, перед телевизором. Мелкая — висит на телефоне, шепчется с очередным воздыхателем. Некоторых из них Шурику довелось видеть, в том числе одного — в отделе милиции, куда тот попал за хранение анаши. Интересно, сеструха уже пробовала дурь? Для своих пятнадцати лет она отличалась крайне вольным поведением.
Шурик захлопнул дверь джипа и направился к подъезду, раздумывая, как провести вечер. Дома торчать не хотелось, но и в гости его никто сегодня не звал. Завалиться в кабак? Сазонов машинально похлопал себя по нагрудному карману, где лежали бумажник и ксива. Сегодняшнюю сотку бакинских можно легко пустить на развлечения…
Входная дверь, как всегда, подалась тяжело, а дальше, в парадном, стояла непроглядная темнота. Шурик остановился, чтобы глаза чуть пообвыкли.
И когда жилконтора вкрутит здесь лампочку?!
Неожиданно Шурик сообразил, что обычно свет не горел на нижних трех-пяти этажах, а сегодня погружена во мрак вся лестница.
Он не успел оценить этот факт.
Почувствовал — увидеть что-либо по-прежнему не представлялось возможным — рядом с собой чьё-то присутствие…
Кто-то, оказавшийся слева от него, двигался почти бесшумно. Только раз или два прошуршала синтетическая материя — видимо, от контакта локтя с боковиной куртки.
И хотя Шурик не отличался повышенной впечатлительностью, его обдало волной горячего страха.
* * *
Первым приехал Калмычный.
Он поставил машину около самого входа в физкультурно-оздоровительный комплекс, удивившись, что такое удобное место свободно. Обычно его занимал «мерседес» Громова.
Иван Иванович поднялся на заснеженное крыльцо и поднял руку, чтобы открыть дверь, но в этот момент она распахнулась от сильного толчка изнутри.
— Извините, — сказала появившаяся на пороге черноволосая девушка в короткой шубке. — Я вас не ушибла?
Калмычный не смог определить, является ли она клиенткой оздоровительного заведения, приехала отдохнугь со своим парнем или работает в сфере деликатных услуг, и молча посторонился, давая пройти. Посмотрел вслед, отметив, что девушка хороша собой и пользуется приятными духами.
По узкой, занесённой снегом тропинке она быстро пошла к забору, почти невидимому в темноте. Калмычный знал, что тропинка выводит к запасным воротам и обширной мусорной свалке. Створки ворот давно были заварены намертво, но тот же сварщик вырезал в них и маленькую калитку, о которой вряд ли мог знать человек, не принадлежащий к обслуге ФОК или приезжающий сюда лишь для того, чтобы поиграть в теннис. Калмычному эту калитку показал Громов: дескать, удобный путь к отступлению, если случится попасть под облаву. А девка, значит, из проституток… Новенькая, видать. Иван Иванович не часто прибегал к их услугам — деньги жалел, но тем не менее знал почти всех местных наперечёт.
Он зашёл в ФОК…
Спустя пять минут появился Николай Петушков. Какой-то частник высадил его около главного входа. Петушков поднырнул под шлагбаум, помахал сторожу, которого его появление ничуть не заинтересовало, и заторопился к зданию комплекса, скользя демисезонными ботинками по льду и чувствуя, как холод проникает через тонкое пальто. Головного убора на Петушкове не было, и ему пришлось дважды растирать уши руками, прежде чем он добрался до тёплого помещения.
— Там? — Николай кивнул на дверь сауны.
— Ждут, — подтвердил администратор Санёк.
— Хорошо, — Петушков довольно улыбнулся и потёр руки, как бы желая показать, что он больше думает о бане, нежели о вопросах, которые предстоит обсуждать. — Пиво есть?
— Я уже отнёс…
— Хорошо!
Прежде чем открыть дверь, Николай чуть было не постучал. Одумался, повернул ручку и вошёл, зацепившись ногой за складку паласа.
Санёк посмотрел ему в спину с усмешкой. Среди всех, кого ему доводилось видеть в компании Громова, этот, всегда суетливый и улыбающийся с непонятным подобострастием, пользовался у него наименьшим уважением. Можно сказать, вообще им не пользовался.
— Я вижу, все в сборе? — Петушков остановился, глядя на Громова и Калмычного, сидящих в креслах за столиком.
Громов был в спортивном костюме, Иван Иваныч — в простыне, с бокалом пива в руке.
Перед пустым третьим креслом стояли закупоренная бутылка и пол-литровая кружка.
— Только тебя ждём. Закрывай дверь, сквозняк же! — Громов недовольно поморщился.
— Я и не чувствую с мороза-то… — Петушков дважды провернул головку замка. — Чтобы нам никто не мешал…
Он повесил в шкаф пальто, оставшись в дорогом темно-синем костюме.
— Да ты, я смотрю, при полном параде! — усмехнулся Василий Петросович.
— Так, был на одной презентации… Где тут можно переодеться?
— Там же, где и всегда. В раздевалке. Забыл, что ли?
Петушков смущённо улыбнулся.
Через пару минут он появился в комнате, сменив «тройку» на обёрнутую вокруг бёдер простыню и шлёпанцы. Сел в свободное кресло, тронул пальцем пивную бутылку, но открывать её не стал. Пояснил, хотя никто об этом не спрашивал:
— Не согрелся ещё…
— Так и мы, вроде, не парились. Ладно, не будем терять время, — Громов перевёл взгляд с Петушкова на Ивана Иваныча, продолжавшего сидеть молча, с бутылкой в руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90