Да. Да. Нет, я на своей. Пусть ждут около главных ворот, минут через пятнадцать.
По мере того, как говорил Калмычный, лицо Петушкова приобретало все более недоверчивое выражение. Как только трубка легла на аппарат, он взорвался:
— Иваныч, ты рехнулся? Ты бы лучше в бомбоубежище позвонил, там, может, спасёмся! Ты понимаешь, что мне угрожали? Обещали убить! Убить! А ты зовёшь этих клоунов с газовыми хлопушками! Да им зарплату не платили с сентября; думаешь, станут они из-за нас…
— Не ори, и так голова раскалывается, — Иван Иваныч, массируя затылок, поморщился, хотя не испытывал никакой головной боли. — Конкретно что тебе сказали?
— Конкретно? Конкретно так и сказали!
— Как?
— То же самое, что и Петросычу. Слово в слово!
— Про этого вспоминали?
— Да! Я виноват в том, что его замочили… Но я-то при чем?! Я же тогда…
— Не ори, — Калмычный выразительно посмотрел на дверь; ещё минуту назад из приёмной доносилось щёлканье клавиатуры компьютера, теперь была тишина.
Петушков притих. Ещё пару фраз он пробурчал себе под нос, но Иван Иваныч, снова взявшийся за телефон, их не расслышал.
Теперь он звонил по городскому аппарату. Набрал один номер, второй, третий. Нигде не отвечали.
— Странно…
— Ты кому?
— Громову.
— Я уже пробовал. Не найти! Спрятался уже наш защитничек…
Калмычный поднялся:
— Ты со мной едешь?
* * *
На трассе, ведущей из города в аэропорт, машин было немного.
Калмычный ехал, как всегда, медленно. Обгоняли их почти все, только помятая «волга-2410» неотрывно держалась на два корпуса позади. Разгоны давались ей нелегко, при торможениях жалобно повизгивали колодки. Будь на месте Калмычного более темпераментный водитель — «двадцатьчетверка» давно бы безнадёжно отстала. Ей нечего было делать на трассе. Да и на городских улицах она в большей степени представляла собой помеху остальным участникам движения, чем транспортное средство.
Сквозь грязное лобовое стекло были видны двое мужчин с серьёзными лицами. За рулём сидел Андреич — внушительного телосложения сорокалетний отставной офицер. Как помнилось Петушкову — из морских пехотинцев. Грозным видом он старался скрыть растерянность. Начальником охраны бывший морпех стал после того, как уволились прежние руководители службы, недовольные низкими заработками. При них он никогда бы не выбился в боссы, так бы до сих пор и стоял «на воротах». Напарник Андреича волнения скрыть не мог. Молодой, из несостоявшихся спортсменов. В охране оказался случайно, расценивал место как временное, пока не подвернётся что-нибудь более денежное. Меньше всего на свете ему хотелось попадать в неприятности. Он жалел, что согласился поехать с Андреичем. Лучше было бы отказаться и написать заяву на увольнение — спортсмен чувствовал, что надвигается какая-то заварушка. За три месяца его работы в охране завода такое было впервые.
— Секьюрити, мать их за ногу… — вздохнул Петушков, отворачиваясь от заднего окна.
— По статистике, любая охрана способна отразить только семь процентов покушений.
— Мало ли, что говорят!
«Фольксваген» прошёл последний поворот к аэропорту. Дорога впереди была пуста, только по встречной полосе, далеко впереди, приближался фургончик «газель». На фоне чистого, начинающего темнеть неба белели корпуса и стеклянные башни аэровокзала.
Калмычный прибавил скорость, посмотрел на спидометр: шестьдесят пять километров.
— Можно и побыстрее, — проворчал Петушков. — Тошно смотреть, как мы тащимся. Или ты боишься «хвоста» потерять?
— Расскажи ещё раз про звонок.
— Голос узнать не смогу, — вздохнул Николай. — Какой-то мужик… Сказал то же самое, что и Громову. Что я виноват и должен поэтому умереть. Сказал: жди, скоро встретимся. Может, обратиться в милицию?
— Не торопись. Сначала с Петросычем посоветуемся. Ну-ка, набери ему!
— Без толку… — Петушков достал мобильник. — Напомни домашний.
Калмычный подсказал номер. Петушков, повторяя, стал нажимать кнопки.
«Газель» приближалась. Ехала неровно и быстро, смещаясь к сплошной разделительной полосе.
— Опаньки, автоответчик! — удивился Николай, сильнее прижимая трубку к уху. — А раньше не было…
— Значит, появлялся дома.
— У него жена есть. Могла она включить… Алло! Василий, это Николай. Надо срочно связаться. Перезвони мне или Ивану, мы едем встречать Вячеслава. Есть новости по нашему делу. Жду! Блин, что это?!
Последнее относилось к увиденному.
«Газель», резко увеличив скорость, неслась прямо на «оранжевый» пассат.
Петушков смотрел на приближающийся фургон расширенными глазами.
Казалось, что в кабине «газели» никого нет.
* * *
В районный изолятор временного содержания Акулов прошёл незаконно. Разрешения от следователя у него не было, но Катышев позвонил и договорился с начальником ИВС. Сам придти не смог: получал взбучку от прокурора.
Надзиратель впустил Андрея в комнату для допросов. Запер дверь, замок которой открывался только снаружи. Вслед за этим проскрежетала дверь камеры.
— Сазонов, на выход!
Помещение было ярко освещено. Две деревянные скамейки по разные стороны стола. Вся мебель привинчена к полу. На окне — решётка снаружи и проволочная сетка изнутри. Бетонные стены сделаны шершавыми, в многочисленных наплывах. Как слышал Акулов — для того, чтобы заключённый не мог разбить голову. Расчёт построен на том, что в последний момент на поведение «суицидника» повлияет инстинкт самосохранения. Он значительно ослабит силу удара или вообще откажется от задуманного. Все-таки далеко не все зеки, пытающиеся наложить на себя руки, действительно хотят покончить с собой. Большинство стремится привлечь внимание администрации к каким-то проблемам, мечтает попасть в больницу или просто дуркует.
Привели Шурика.
Он улыбался. Вошёл, держа руки за спиной, хотя надзиратель, скорее всего, этого и не требовал.
— Привет, Андрюха!
— Здравствуй, киллер. Рад тебя видеть без верёвки на шее.
Сазонов заулыбался ещё шире. Демонстративно, чтобы надзиратель заметил, как к нему относится коллега, протянул для пожатия руку. Плюхнулся на скамейку, достал пачку «Парламента». С видом «а нам все нипочём» выщелкнул две сигареты.
Акулов отказался от предложения и достал свой «Беломор». Шурик поспешил поднести зажигалку — жёлтый «крикет» со снятой металлической скобой. Последнее было сделано надзирателем для того, чтобы арестант не мог проглотить мелкую детальку или переделать её в какое-нибудь приспособление для побега.
— Ну и попал я, блин! — весело, словно речь шла о дружеском розыгрыше, заявил Шурик.
— Рассказывай, как было дело.
— А что, Ритка не дала протокол почитать? Во стерва какая! Надо было мне её раньше трахнуть — тогда бы не выпендривалась сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90