Шляпа отбрасывает тень на лицо, но видно, что «психологиня» слегка улыбается. В зависимости от ситуации, такую улыбку можно назвать и насмешливой, и многообещающей.
— Удачно мы встретились, — говорит женщина, пристраиваясь рядом с Андреем; стучат каблучки, она просит: — Нельзя ли потише?
Акулов сбавляет шаг.
— Вы ждали меня?
— Не совсем. Но увидела и решила воспользоваться удобным случаем. Нам надо поговорить. Вы на машине? Вот и отлично, заодно меня подвезёте.
Они садятся в «восьмёрку».
— Попали в аварию?
— Не повезло.
Пауза, которая словно бы заменяет слова «рано или поздно это непременно должно было случиться».
Акулов выруливает со двора РУВД.
— Куда дальше?
— Подвезёте до дома? Это недалеко, так что не надо спешить. Езжайте помедленнее.
Андрей думает, что начало разговора не соответствует стандартным просьбам о консультациях в сложных житейских вопросах, с которыми частенько обращаются знакомые. Что-то другое, скорее всего — связанное с их единственной встречей. Значит, говорить будут о нем. Маша, кажется, упоминала о его психологическом портрете, который обещала составить Ядвига. Обещала, составила, но держит в секрете. Точнее, держала. Сейчас, можно поспорить, она готова кое-чем поделиться. И можно ещё раз поспорить, что её выводы не слишком-то утешительны.
Женщина молчит довольно долго, и эта пауза получается настолько многозначительной, что и слова-то никакие уже не нужны. Без слов все понятно. Если бы у Андрея так получалось давить на допросах — ни один злодей не избежал бы раскаяния.
Хочется протянуть руку и отогнуть поля её шляпы, чтобы увидеть лицо.
— Я давно знаю Марию и отношусь к ней с большим уважением, — начинает Ядвига. — Она очень хороший человек. К сожалению, до сих пор ей не очень-то везло в жизни. Я говорю о первом замужестве…
Слово «первом» было выделено. Подразумевалось, наверное, что сожительство с Андреем — второе, и тоже далеко не самое завидное, но Ядвига не хочет сказать этого прямо из соображений деликатности.
— Поэтому вполне естественно, Андрей, что я постаралась внимательнее присмотреться к вам.
— Очень польщён. Напрасно вы не предупредили заранее. Я бы помылся, надел чистый галстук и не ковырял пальцем в носу.
— Ничего, вы и так оказались на высоте, — кажется, она улыбается — по крайней мере, та часть лица, которую не закрывает головной убор, выглядит улыбающейся. И снова — многозначительно. По-другому, видимо, Ядвига не умеет. Издержки профессии.
— В самом деле?
— Да, выглядели очень достойно. Я бы хотела задать один вопрос, чтобы окончательно внести ясность. Это можно сделать сейчас?
— Можно, делайте. Все люди делают это.
— Андрей, вы — патриот?
Акулов отвечает после паузы, хотя время на раздумья не требуется, ответ известен давно:
— О патриотизме громче всех любят говорить люди, у которых дети учатся за границей.
— А вы придерживаетесь того мнения, что надо не говорить, а делать дело?
— Да.
Теперь уже совершенно очевидно, что она улыбается:
— Лучше всего — уголовное дело?
— Нет. Просто своё.
— Теперь мне про вас ясно практически все. О патриотизме я спросила только для того, чтобы убедиться: выбор профессии не обусловлен особенностями воспитания. Это действительно ваш осознанный выбор. И сделан он достаточно правильно. Я скажу вещи, которые могут показаться немного жестокими.
— Ничего страшного, я достаточно терпелив.
— Не станете выбрасывать на ходу из машины? Хорошо… В душе вы в большей степени несчастливы, чем это отражается в поведении: на окружающих вы производите впечатление активного, ищущего, целеустремлённого человека. Мир вы воспринимаете реалистично, однако своё предназначение видите в служении идеалу. Вы распыляете талант, растрачиваете духовное и материальное богатство. Иногда вы бываете жестоки к близким вам людям и очень часто — слепы по отношению к ним, но оправдываете это необходимостью. Вам следует избегать увлечения азартными играми и асоциальным поведением. Из вас не получится ни игрок, ни преступник. В первом случае все закончится глубокой депрессией, во втором… Если вы нарушите писаный закон, Уголовный Кодекс, например, но будете считать это правильным или, в крайнем случае, необходимым, то все обойдётся. Но если вы нарушите свои личные моральные нормы — это кончится тюрьмой. Вам жизненно необходима работа, связанная с острыми впечатлениями и риском, при этом она должна быть созидательной, проходить на виду у людей, требовать больших или, скажем так, редких познаний, мобилизаций душевных и физических сил.
— Да, мрачный портрет получился. Мне себя становится жалко.
— Андрей, вы сейчас говорите совсем не то, что думаете. Со стороны, можете мне поверить, ваши фразы звучат очень фальшиво.
— Что, Станиславский бы не поверил?
— Перестаньте, я ведь не поиздеваться над вами решила!
— Наверное, хотите помочь?
— Вы не нуждаетесь в помощи. По крайней мере, сейчас. И я сильно сомневаюсь, что вы её попросите, когда она действительно понадобится. Из гордости промолчите. Но я действительно хочу помочь. Не вам, Маше.
Андрей усмехается. Ядвига права, все, что он ей говорил — не его мысли. Точнее, когда он облекает их в слова, они настолько искажаются, что перестают выражать его чувства. Не диалог получается, и даже не спор — так, мелкие отговорки в ответ на колючую правду. Достойнее промолчать. Пусть говорит.
Любопытно, она планировала вывести его из себя? Впрочем, в любом случае это ей не удастся.
— Всем женщинам нравится Верещагин из «Белого солнца пустыри», — продолжает Ядвига, — но ни одна из них не хотела бы оказаться на месте его жены.
— Вы уверены?
— Буду настаивать, пока не увижу доказательств обратного. Найдутся такие, кто на меня ополчатся. Они приведут множество аргументов, построенных на эмоциях. Но после спора, оставшись наедине с собой, они предпочтут связать свою жизнь с кем-нибудь наподобие персонажа Ричарда Гира из фильма «Красотка».
— Который тоже всем нравится, — хмыкает Андрей.
— Вот как раз он некоторых раздражает. Или, по крайней мере, оставляет равнодушными. Но выберут они все же его. И это нормально! Это правильно. Вы не согласны?
— Я встречал исключения.
— И они были счастливы? А если счастливы, то надолго? Андрей!
— Да, я внимательно слушаю!
— Вы не тот, кто нужен Маше. А она — не та, которая составит счастье вам. Она — сильный и самостоятельный человек, а вам нужен тот, о ком нужно заботиться. Тот, кто нуждается в вашей защите. В опеке.
Ядвига делает паузу. Да, ей бы Станиславский поверил!
— Андрей, вы — лишний человек. Вы нашли себя в жизни, у вас цельный характер, у вас множество разных достоинств, которым можно завидовать, — но вы плывёте против течения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Удачно мы встретились, — говорит женщина, пристраиваясь рядом с Андреем; стучат каблучки, она просит: — Нельзя ли потише?
Акулов сбавляет шаг.
— Вы ждали меня?
— Не совсем. Но увидела и решила воспользоваться удобным случаем. Нам надо поговорить. Вы на машине? Вот и отлично, заодно меня подвезёте.
Они садятся в «восьмёрку».
— Попали в аварию?
— Не повезло.
Пауза, которая словно бы заменяет слова «рано или поздно это непременно должно было случиться».
Акулов выруливает со двора РУВД.
— Куда дальше?
— Подвезёте до дома? Это недалеко, так что не надо спешить. Езжайте помедленнее.
Андрей думает, что начало разговора не соответствует стандартным просьбам о консультациях в сложных житейских вопросах, с которыми частенько обращаются знакомые. Что-то другое, скорее всего — связанное с их единственной встречей. Значит, говорить будут о нем. Маша, кажется, упоминала о его психологическом портрете, который обещала составить Ядвига. Обещала, составила, но держит в секрете. Точнее, держала. Сейчас, можно поспорить, она готова кое-чем поделиться. И можно ещё раз поспорить, что её выводы не слишком-то утешительны.
Женщина молчит довольно долго, и эта пауза получается настолько многозначительной, что и слова-то никакие уже не нужны. Без слов все понятно. Если бы у Андрея так получалось давить на допросах — ни один злодей не избежал бы раскаяния.
Хочется протянуть руку и отогнуть поля её шляпы, чтобы увидеть лицо.
— Я давно знаю Марию и отношусь к ней с большим уважением, — начинает Ядвига. — Она очень хороший человек. К сожалению, до сих пор ей не очень-то везло в жизни. Я говорю о первом замужестве…
Слово «первом» было выделено. Подразумевалось, наверное, что сожительство с Андреем — второе, и тоже далеко не самое завидное, но Ядвига не хочет сказать этого прямо из соображений деликатности.
— Поэтому вполне естественно, Андрей, что я постаралась внимательнее присмотреться к вам.
— Очень польщён. Напрасно вы не предупредили заранее. Я бы помылся, надел чистый галстук и не ковырял пальцем в носу.
— Ничего, вы и так оказались на высоте, — кажется, она улыбается — по крайней мере, та часть лица, которую не закрывает головной убор, выглядит улыбающейся. И снова — многозначительно. По-другому, видимо, Ядвига не умеет. Издержки профессии.
— В самом деле?
— Да, выглядели очень достойно. Я бы хотела задать один вопрос, чтобы окончательно внести ясность. Это можно сделать сейчас?
— Можно, делайте. Все люди делают это.
— Андрей, вы — патриот?
Акулов отвечает после паузы, хотя время на раздумья не требуется, ответ известен давно:
— О патриотизме громче всех любят говорить люди, у которых дети учатся за границей.
— А вы придерживаетесь того мнения, что надо не говорить, а делать дело?
— Да.
Теперь уже совершенно очевидно, что она улыбается:
— Лучше всего — уголовное дело?
— Нет. Просто своё.
— Теперь мне про вас ясно практически все. О патриотизме я спросила только для того, чтобы убедиться: выбор профессии не обусловлен особенностями воспитания. Это действительно ваш осознанный выбор. И сделан он достаточно правильно. Я скажу вещи, которые могут показаться немного жестокими.
— Ничего страшного, я достаточно терпелив.
— Не станете выбрасывать на ходу из машины? Хорошо… В душе вы в большей степени несчастливы, чем это отражается в поведении: на окружающих вы производите впечатление активного, ищущего, целеустремлённого человека. Мир вы воспринимаете реалистично, однако своё предназначение видите в служении идеалу. Вы распыляете талант, растрачиваете духовное и материальное богатство. Иногда вы бываете жестоки к близким вам людям и очень часто — слепы по отношению к ним, но оправдываете это необходимостью. Вам следует избегать увлечения азартными играми и асоциальным поведением. Из вас не получится ни игрок, ни преступник. В первом случае все закончится глубокой депрессией, во втором… Если вы нарушите писаный закон, Уголовный Кодекс, например, но будете считать это правильным или, в крайнем случае, необходимым, то все обойдётся. Но если вы нарушите свои личные моральные нормы — это кончится тюрьмой. Вам жизненно необходима работа, связанная с острыми впечатлениями и риском, при этом она должна быть созидательной, проходить на виду у людей, требовать больших или, скажем так, редких познаний, мобилизаций душевных и физических сил.
— Да, мрачный портрет получился. Мне себя становится жалко.
— Андрей, вы сейчас говорите совсем не то, что думаете. Со стороны, можете мне поверить, ваши фразы звучат очень фальшиво.
— Что, Станиславский бы не поверил?
— Перестаньте, я ведь не поиздеваться над вами решила!
— Наверное, хотите помочь?
— Вы не нуждаетесь в помощи. По крайней мере, сейчас. И я сильно сомневаюсь, что вы её попросите, когда она действительно понадобится. Из гордости промолчите. Но я действительно хочу помочь. Не вам, Маше.
Андрей усмехается. Ядвига права, все, что он ей говорил — не его мысли. Точнее, когда он облекает их в слова, они настолько искажаются, что перестают выражать его чувства. Не диалог получается, и даже не спор — так, мелкие отговорки в ответ на колючую правду. Достойнее промолчать. Пусть говорит.
Любопытно, она планировала вывести его из себя? Впрочем, в любом случае это ей не удастся.
— Всем женщинам нравится Верещагин из «Белого солнца пустыри», — продолжает Ядвига, — но ни одна из них не хотела бы оказаться на месте его жены.
— Вы уверены?
— Буду настаивать, пока не увижу доказательств обратного. Найдутся такие, кто на меня ополчатся. Они приведут множество аргументов, построенных на эмоциях. Но после спора, оставшись наедине с собой, они предпочтут связать свою жизнь с кем-нибудь наподобие персонажа Ричарда Гира из фильма «Красотка».
— Который тоже всем нравится, — хмыкает Андрей.
— Вот как раз он некоторых раздражает. Или, по крайней мере, оставляет равнодушными. Но выберут они все же его. И это нормально! Это правильно. Вы не согласны?
— Я встречал исключения.
— И они были счастливы? А если счастливы, то надолго? Андрей!
— Да, я внимательно слушаю!
— Вы не тот, кто нужен Маше. А она — не та, которая составит счастье вам. Она — сильный и самостоятельный человек, а вам нужен тот, о ком нужно заботиться. Тот, кто нуждается в вашей защите. В опеке.
Ядвига делает паузу. Да, ей бы Станиславский поверил!
— Андрей, вы — лишний человек. Вы нашли себя в жизни, у вас цельный характер, у вас множество разных достоинств, которым можно завидовать, — но вы плывёте против течения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90