Спустя месяц Кирилл с братом его отмудохают и поставят на серьёзные бабки, но пока он счастлив, что сумел унести ноги и не считает своё бегство постыдным.
Брошенные им бабы не долго теряются. Рыжая дёргает тёмненькую за рукав, тащит за угол дома. Как на заказ, сразу подворачивается машина. Частник долго торгуется, прежде чем открыть для них заднюю дверь. На сиденьи они жмутся друг к дружке, но теперь уже не от холода…
Только проехали дом, как со двора выруливает «БМВ». Устремляется следом. Четыре жёлтые фары бьют по глазам. Девушки щурятся. Рыженькая просит водилу ехать быстрей, он чуть прибавляет. Она стискивает кулачки, понимая: древнему «москвичонку» «бомбу» не сделать,
Ясно, как божий день, что это — погоня.
«БМВ» сокращает дистанцию медленно. Виден водитель. Кроме него, в салоне никого нет. Иногда фонари бросают свет на его лысый череп. Лицо сосредоточенно.
Скорость под шестьдесят. «Москвич» едва держится на скользкой дороге, мотор надрывается. «Бомба» все ближе. Сдвигается во второй ряд, прибавляет.
Рыжая охает. Она живо представляет, как «БМВ» сталкивает их на обочину. Скрежет металла, яркая вспышка взрыва. Огненный «гриб» над местом трагедии.
«БМВ» проносится мимо.
Лысый водила не смотрит в их сторону.
У девчонок истерика. Рыжая начинает икать, слезы текут у обеих…
На повороте «москвич» уходит направо, огибая жилой массив. «БМВ» ещё долго виден, свет мощных фар мелькает среди деревьев.
Зачем его понесло в лес?
Любительницам лёгкого «съёма» узнать это не суждено…
* * *
…Кирилл приходит в себя.
Он лежит на снегу. Руки связаны. Больно. Лицо залито кровью. Открывать глаза страшно.
Слышится голос:
— Тебя пытать, или сам все расскажешь?
Страшный голос. Никогда бы его не слышать!
Киря разлепляет глаза.
Мужчина стоит у сосны. Руки в карманах, воротник поднят. Без головного убора. Когда говорит, изо рта идёт пар. «БМВ» у него за спиной. Фары погашены, но и от луны света достаточно. Крышка багажника поднята.
Вокруг лес. Справа погуще, налево — редеет, переходя в обширный пустырь. За пустырём видны дома. Один, второй… Много! Выше — и ниже, «точечные» и длинные. Горят окна, лают собаки, перемигиваются светофоры. Там тепло. И не страшно. Там сейчас жрут, смотрят телевизор, пьют водку и трахаются.
А он лежит на снегу…
Кирилл рассказывает все без утайки.
Человек подходит ближе. Лысый череп, пар изо рта. Руки в карманах. Он их не вынул ни разу. Даже не пошевелил. Как будто их вообще нет.
Страшно до ужаса.
Кирилл вжимается в землю. Штаны сзади промокли насквозь, но он этого не чувствует.
В голове только одна мысль.
Человек наклоняется ниже. Смотрит в глаза.
Какие глубины — или низины — он там увидел? Кириллу не суждено этого узнать никогда.
— Будешь работать со мной, — говорит Громов. — Я из тебя сделаю человека.
Кирилл кивает. Мелко и быстро.
— Для начала ты бросишь пить. Навсегда…
* * *
Рассказ Кулебякина занял минуты три. О попытке угона не прозвучало ни слова. Кирилл озвучил версию знакомства, которую для него сочинил Громов: дескать, бывший «афганец» из жалости взял под крыло оступившегося парня.
Катышев фыркнул:
— Да на хрена ты ему сдался? Опять гонишь лажу!
— Петросыч часто повторял, что я похож на солдат, с которыми ему пришлось воевать.
— Ну-ну… — Катышев покачал головой. — Ладно, Сусанин, куда дальше рулить?
— Почти что приехали. Видите тот высокий дом?
— Ну.
— Слева заезд. Только осторожней, там яма. Семнадцатый этаж.
* * *
В бассейне почти не осталось воды.
Странно, что Лариса не слышала, как она вытекала.
Крови было мало, и выглядела она неправдоподобно. Словно кто-то просыпал рядом с трупом чуть-чуть марганцовки.
Труп лежал лицом вниз. Лежал или плавал — Лариса не могла разобрать.
Чёрная куртка, чёрные брюки. Ботинки казались очень большими. Полы куртки и концы штанин вяло шевелились в утекающей зеленой воде.
Пахло так, как всегда пахнет в бассейне. Даже в маленьком.
Что-то выпирало из-под левой лопатки трупа, натягивая блестящую кожу куртки.
Лариса поняла, что это рукоятка ножа.
В парадную дверь позвонили.
* * *
— Здесь сигнализация, — предупредил Кулебякин.
— Так отключай!
Кнопочки пискнули, когда Кирилл вдавил их своими грубыми пальцами. На электронном табло высветилось «542». Высветилось и погасло.
— Скользящий код, — в голосе Кулебякина слышались нотки гордости. — Сменяется после каждого открывания. Умеют же за бугром делать!
— Рекламную паузу не объявляли. — Катышев толкнул его в спину: — Показывай, где твоя кассета спрятана.
Две комнаты, побольше и совсем маленькая. Мебель стандартная, как в приличном офисе. Довольно чисто — ни мусора на ковролине, ни грязной посуды на кухне.
— Ты прибирался?
Кулебякин молча кивнул. Уборка, в его понимании, была не тем делом, о котором правильный пацан должен заявлять во всеуслышание.
Дверь кабинета Громова была приоткрыта. Акулов удивился. Почему-то он думал, что в штаб-квартире все, что можно, окажется запертым на замки.
Письменный стол с двумя телефонными аппаратами, «директорское» кресло. На стене размешены фотографии. Большинство снимков освещали «афганскую тему». Громов узнавался не сразу: полтора десятилетия назад у него была густая, хотя и очень коротко стриженая, шевелюра. Горы, танки, люди в камуфляже. Сколько из них сейчас живы?
— Нет кассеты, — растерянно сказал Кулебякин. Андрей, услышав это, вышел из кабинета в большую комнату.
Катышев смотрел на парня с подозрением:
— Опять что-то крутишь?
— Да что мне крутить! Она вот здесь оставалась…
Широкий кожаный диван, трехсекционная стенка, два кресла, компьютерный стол с техникой последнего поколения. В стол вмонтирован небольшой сейф. От любопытной уборщицы такой защитит, от серьёзных воров — никогда. Они не станут тратить время на взлом замка, а целиком вывернут металлический ящик из деревянной утробы стола и унесут, чтобы вскрыть в надёжном месте. Сейчас сейф был пуст. На глазах Катышева Кирилл открыл его ключом, который вытащил из-под подушек дивана.
Акулов присел на корточки, посмотрел. Дверца сейфа не имела видимых повреждений, замок работал исправно, без заеданий.
— Сколько ключей всего?
— Один. Второй мы потеряли.
— Ключ все время в диване хранили?
— Нет. Это я последний раз его туда положил. А до этого он на полке валялся, вон там, рядом с книгами. Ничего ж ценного здесь не держали; и от кого прятать? Чужие сюда не ходили!
Прозвучал звонок в дверь. Вздрогнули все.
— Открывай, — приказал Катышев. — Станешь финтить — пристрелю на хрен, понял?
Кулебякин кивнул, шагнул к коридору, остановился и поднял скованные руки на уровень груди:
— Может быть, снимете?
— Перебьёшься.
Акулов и Катышев встали в кухне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Брошенные им бабы не долго теряются. Рыжая дёргает тёмненькую за рукав, тащит за угол дома. Как на заказ, сразу подворачивается машина. Частник долго торгуется, прежде чем открыть для них заднюю дверь. На сиденьи они жмутся друг к дружке, но теперь уже не от холода…
Только проехали дом, как со двора выруливает «БМВ». Устремляется следом. Четыре жёлтые фары бьют по глазам. Девушки щурятся. Рыженькая просит водилу ехать быстрей, он чуть прибавляет. Она стискивает кулачки, понимая: древнему «москвичонку» «бомбу» не сделать,
Ясно, как божий день, что это — погоня.
«БМВ» сокращает дистанцию медленно. Виден водитель. Кроме него, в салоне никого нет. Иногда фонари бросают свет на его лысый череп. Лицо сосредоточенно.
Скорость под шестьдесят. «Москвич» едва держится на скользкой дороге, мотор надрывается. «Бомба» все ближе. Сдвигается во второй ряд, прибавляет.
Рыжая охает. Она живо представляет, как «БМВ» сталкивает их на обочину. Скрежет металла, яркая вспышка взрыва. Огненный «гриб» над местом трагедии.
«БМВ» проносится мимо.
Лысый водила не смотрит в их сторону.
У девчонок истерика. Рыжая начинает икать, слезы текут у обеих…
На повороте «москвич» уходит направо, огибая жилой массив. «БМВ» ещё долго виден, свет мощных фар мелькает среди деревьев.
Зачем его понесло в лес?
Любительницам лёгкого «съёма» узнать это не суждено…
* * *
…Кирилл приходит в себя.
Он лежит на снегу. Руки связаны. Больно. Лицо залито кровью. Открывать глаза страшно.
Слышится голос:
— Тебя пытать, или сам все расскажешь?
Страшный голос. Никогда бы его не слышать!
Киря разлепляет глаза.
Мужчина стоит у сосны. Руки в карманах, воротник поднят. Без головного убора. Когда говорит, изо рта идёт пар. «БМВ» у него за спиной. Фары погашены, но и от луны света достаточно. Крышка багажника поднята.
Вокруг лес. Справа погуще, налево — редеет, переходя в обширный пустырь. За пустырём видны дома. Один, второй… Много! Выше — и ниже, «точечные» и длинные. Горят окна, лают собаки, перемигиваются светофоры. Там тепло. И не страшно. Там сейчас жрут, смотрят телевизор, пьют водку и трахаются.
А он лежит на снегу…
Кирилл рассказывает все без утайки.
Человек подходит ближе. Лысый череп, пар изо рта. Руки в карманах. Он их не вынул ни разу. Даже не пошевелил. Как будто их вообще нет.
Страшно до ужаса.
Кирилл вжимается в землю. Штаны сзади промокли насквозь, но он этого не чувствует.
В голове только одна мысль.
Человек наклоняется ниже. Смотрит в глаза.
Какие глубины — или низины — он там увидел? Кириллу не суждено этого узнать никогда.
— Будешь работать со мной, — говорит Громов. — Я из тебя сделаю человека.
Кирилл кивает. Мелко и быстро.
— Для начала ты бросишь пить. Навсегда…
* * *
Рассказ Кулебякина занял минуты три. О попытке угона не прозвучало ни слова. Кирилл озвучил версию знакомства, которую для него сочинил Громов: дескать, бывший «афганец» из жалости взял под крыло оступившегося парня.
Катышев фыркнул:
— Да на хрена ты ему сдался? Опять гонишь лажу!
— Петросыч часто повторял, что я похож на солдат, с которыми ему пришлось воевать.
— Ну-ну… — Катышев покачал головой. — Ладно, Сусанин, куда дальше рулить?
— Почти что приехали. Видите тот высокий дом?
— Ну.
— Слева заезд. Только осторожней, там яма. Семнадцатый этаж.
* * *
В бассейне почти не осталось воды.
Странно, что Лариса не слышала, как она вытекала.
Крови было мало, и выглядела она неправдоподобно. Словно кто-то просыпал рядом с трупом чуть-чуть марганцовки.
Труп лежал лицом вниз. Лежал или плавал — Лариса не могла разобрать.
Чёрная куртка, чёрные брюки. Ботинки казались очень большими. Полы куртки и концы штанин вяло шевелились в утекающей зеленой воде.
Пахло так, как всегда пахнет в бассейне. Даже в маленьком.
Что-то выпирало из-под левой лопатки трупа, натягивая блестящую кожу куртки.
Лариса поняла, что это рукоятка ножа.
В парадную дверь позвонили.
* * *
— Здесь сигнализация, — предупредил Кулебякин.
— Так отключай!
Кнопочки пискнули, когда Кирилл вдавил их своими грубыми пальцами. На электронном табло высветилось «542». Высветилось и погасло.
— Скользящий код, — в голосе Кулебякина слышались нотки гордости. — Сменяется после каждого открывания. Умеют же за бугром делать!
— Рекламную паузу не объявляли. — Катышев толкнул его в спину: — Показывай, где твоя кассета спрятана.
Две комнаты, побольше и совсем маленькая. Мебель стандартная, как в приличном офисе. Довольно чисто — ни мусора на ковролине, ни грязной посуды на кухне.
— Ты прибирался?
Кулебякин молча кивнул. Уборка, в его понимании, была не тем делом, о котором правильный пацан должен заявлять во всеуслышание.
Дверь кабинета Громова была приоткрыта. Акулов удивился. Почему-то он думал, что в штаб-квартире все, что можно, окажется запертым на замки.
Письменный стол с двумя телефонными аппаратами, «директорское» кресло. На стене размешены фотографии. Большинство снимков освещали «афганскую тему». Громов узнавался не сразу: полтора десятилетия назад у него была густая, хотя и очень коротко стриженая, шевелюра. Горы, танки, люди в камуфляже. Сколько из них сейчас живы?
— Нет кассеты, — растерянно сказал Кулебякин. Андрей, услышав это, вышел из кабинета в большую комнату.
Катышев смотрел на парня с подозрением:
— Опять что-то крутишь?
— Да что мне крутить! Она вот здесь оставалась…
Широкий кожаный диван, трехсекционная стенка, два кресла, компьютерный стол с техникой последнего поколения. В стол вмонтирован небольшой сейф. От любопытной уборщицы такой защитит, от серьёзных воров — никогда. Они не станут тратить время на взлом замка, а целиком вывернут металлический ящик из деревянной утробы стола и унесут, чтобы вскрыть в надёжном месте. Сейчас сейф был пуст. На глазах Катышева Кирилл открыл его ключом, который вытащил из-под подушек дивана.
Акулов присел на корточки, посмотрел. Дверца сейфа не имела видимых повреждений, замок работал исправно, без заеданий.
— Сколько ключей всего?
— Один. Второй мы потеряли.
— Ключ все время в диване хранили?
— Нет. Это я последний раз его туда положил. А до этого он на полке валялся, вон там, рядом с книгами. Ничего ж ценного здесь не держали; и от кого прятать? Чужие сюда не ходили!
Прозвучал звонок в дверь. Вздрогнули все.
— Открывай, — приказал Катышев. — Станешь финтить — пристрелю на хрен, понял?
Кулебякин кивнул, шагнул к коридору, остановился и поднял скованные руки на уровень груди:
— Может быть, снимете?
— Перебьёшься.
Акулов и Катышев встали в кухне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90