За этим парнем, — Ермаков похлопал по нагрудному карману, в который положил фотографию Лапсердака, — мы неделю походим. Дольше, извини, никак не получится.
— Дольше и не надо, этого хватит. Если что есть — сразу будет заметно. Тебя подбросить куда-нибудь?
— Нет, доберусь. У меня тут ещё одна встреча назначена.
— Не перетрудишься? В милиции ты таким прытким не был.
— Здесь есть за что страдать. Кстати, вакансия одна намечается. Первоначальный оклад — шестьсот баксов. Через год будешь получать втрое больше. Не интересно?
— Я на взятках больше зарабатываю.
— Н-ну… Сам, смотри, не перетрудись!
— Пока.
Денис вышел из машины и сразу пропал из вида. Вроде и толпы никакой не было, и света достаточно…
* * *
Дозвониться до Валета никак не получалось. Зато удалось связаться с Шитовым.
— Это Акулов. Помнишь меня?
— Ну. Поймали Ивана? — голос поселкового оперативника настолько соответствовал его унылой внешности, что перед глазами сразу вставала картинка.
— Похоже, твой человечек адрес напутал.
— Да? Мог…
«А что ж ты вчера, гад, не предупредил?»
Акулов смолчал.
Из трубки доносились сопение и шорох бумаг.
— Мог и напутать. Я его потрясу ещё раз. Я тут проверил кое-что, поискал. В Сосновке Ивана нет. Никто не знает, куда он нырнул. Так что, скорее всего, где-то у вас ошивается. Когда отловите — позвони, хорошо?
— Непременно.
В то, что Шитов предпринял какие-то действия, Акулов не верил. Очень надо ему суетиться! У него ларёк и стеклопакеты на окнах. Что там какой-то Иван! Будет ходить мимо отдела и рожи корчить — никто даже не дёрнется, чтобы его задержать. Так что про адрес на Деревенской, скорее всего, можно забыть. Надо делом Громова заниматься, пока другого не навалило, а Иван, Акулов в этом не сомневался, к убийству «афганца» отношения не имеет.
На сейфе Волгина стояла мягкая игрушка. Грязноватый белый зайчик с расколотой пуговкой левого глаза. Волгин прихватил его в квартире убитой девушки.
Акулов посмотрел на игрушку и вспомнил изнасилованную и утопленную студентку ветеринарного колледжа, о которой говорил Шитов…
В кабинет вошёл Сазонов. Как обычно, по его лицу скользила виноватая улыбка. Теперь, после отсидки в ИВС, она казалась ещё более напряжённой. Или Шурик просто похудел? От голода не мог, слишком мало времени прошло, разве что от переживаний.
За собой Шурик тащил два полиэтиленовых пакета. На одном краснел логотип магазина «народных продуктов», другой, золотисто-чёрного цвета, рекламировал напитки для избранных. Позвякивало стекло, эластичные бока пакетов распирали прямоугольные упаковки закусок и округлости бутылок.
— Здорово! — Шурик протянул руку. — Катышев мне все рассказал. Если б не ты… Прямо не знаю! Как ты его разыскал?
— Стреляли…
Шурик рассмеялся цитате из «Белого солнца…».
— Я этого урода опознал. И на очняке завалил в одни ворота.
К тому, что это произошло, Акулов приложил определённые усилия. У оперов свои секреты… Больше всех, наверное, удивилась Тростинкина. И Воробьёв.
— Так что — спасибо! — Сазонов похлопал себя по груди. — От всего сердца! Вот!
Продолжая улыбаться, он поставил на пол пакеты.
— Чем думаешь заняться? — спросил равнодушно Акулов.
Визит Шурика был ему не слишком приятен. В августе, сразу после освобождения из тюрьмы, Андрей помог Косте Сидорову — ошибочно обвинённому в двойном убийстве молодому пожарнику. Сидоров после этого даже не позвонил, чтобы поблагодарить, и не сообщил о своей дальнейшей судьбе, хотя Андрей ему искренне симпатизировал и переживал за него не только на воле, но и когда они оба парились в одной камере. Сидоров, казавшийся парнем простым и по-своему неиспорченным, воспринял чужие хлопоты, как должное, обязательное по отношению к нему. Шурик, на котором клеймо было трудно поставить, пришёл отблагодарить, по-своему, в меру испорченности, оценивая вид и размер благодарности. А может, все дело лишь в том, что Сазонов работал в одном коллективе с Андреем, а Сидоров был уверен, что они никогда больше не встретятся?
— Матушка говорит, чтобы я увольнялся.
— Наверное, она права. Присмотрел новое место?
— Она меня пристроит в таможню.
— А там что, уголовники в особом почёте?
Сазонов снова рассмеялся. Что удивительно — довольно искренне.
Акулов посмотрел на часы: начало девятого. Пора выдвигаться. Поднялся из-за стола, кивнул на пакеты:
— Оставь пока у себя, потом разберёмся.
Улыбка Шурика поблекла:
— А чо?
— Мне надо ехать.
— Ну так… как раз!
— В другой раз. Я не домой, есть дела.
Сазонов считал, что неотложными могут быть только те мероприятия, которые связаны с прибылью. Все остальные, в том числе удовольствия, можно перенести, если наклёвывается что-то халявное. Доходы Акулова составляла только зарплата — значит, отказ вызван тем, что не устраивает компания. Брезгует, чистоплюй.
— Ещё раз большое спасибо, — с кислой миной сказал Сазонов и вышел, задев пакетами косяк.
Кажется, одна из бутылок разбилась.
* * *
Перед домом стоял милиционер.
На тротуаре лежало накрытое простыней тело.
Акулов подходил не торопясь. Посмотрел вверх: одно из узких сводчатых окон последнего этажа было открыто. Как раз квартира Валета…
У милиционера из-за полы куртки торчали свёрнутые бумаги. Все ясно: место происшествия уже осмотрели, сержанту доверили копию протокола и велели ждать труповозку. Значит, Валет мёртв, как минимум, пару часов.
Постовой, от нечего делать, поглядывал на приближающегося Андрея. Издалека, так, чтобы сержант не мог прочитать данные, Акулов махнул удостоверением:
— Привет! Из «убойного» кто-нибудь есть?
— Не, они и не приезжали.
— Да? А мне сказали…
— Вечно дежурный все путает. На хрена здесь убойщики? Сразу видно — самоликвидатор, — сказал сержант, авторитетно кивая на труп.
Ветер приподнял угол простыни. В тусклом свете фонаря Валет смотрелся, как живой. Лицо почти не пострадало, на шее — здоровенная цепура с крестом.
По другой стороне улицы, вытягивая шеи, чтобы рассмотреть, шли женщины с сумками.
— Нажрался, наверное, — поделился мнением сержант. — А иначе чего б он из окна стал кидаться? Денег у мужика было немерено. Одного рыжья на нем столько, что тачку новую можно купить. Не знаешь, когда труповозы приедут?
— Могут и до утра не приехать.
— Тогда я, на хрен, уйду. Чего я, без обеда должен стоять? Не май месяц…
— Дай посмотреть, — Акулов протянул руку, и сержант выдернул из-за пазухи документы:
— Ты смотри, а я пока отлить отскочу, хорошо?
Акулов кивнул, разворачивая бумаги. Не делать же ему замечание за потерю бдительности!
Протокол составлял участковый. Значит, никто не усомнился в том, что это несчастный случай или самоубийство. На протоколе было проставлено время его написания:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Дольше и не надо, этого хватит. Если что есть — сразу будет заметно. Тебя подбросить куда-нибудь?
— Нет, доберусь. У меня тут ещё одна встреча назначена.
— Не перетрудишься? В милиции ты таким прытким не был.
— Здесь есть за что страдать. Кстати, вакансия одна намечается. Первоначальный оклад — шестьсот баксов. Через год будешь получать втрое больше. Не интересно?
— Я на взятках больше зарабатываю.
— Н-ну… Сам, смотри, не перетрудись!
— Пока.
Денис вышел из машины и сразу пропал из вида. Вроде и толпы никакой не было, и света достаточно…
* * *
Дозвониться до Валета никак не получалось. Зато удалось связаться с Шитовым.
— Это Акулов. Помнишь меня?
— Ну. Поймали Ивана? — голос поселкового оперативника настолько соответствовал его унылой внешности, что перед глазами сразу вставала картинка.
— Похоже, твой человечек адрес напутал.
— Да? Мог…
«А что ж ты вчера, гад, не предупредил?»
Акулов смолчал.
Из трубки доносились сопение и шорох бумаг.
— Мог и напутать. Я его потрясу ещё раз. Я тут проверил кое-что, поискал. В Сосновке Ивана нет. Никто не знает, куда он нырнул. Так что, скорее всего, где-то у вас ошивается. Когда отловите — позвони, хорошо?
— Непременно.
В то, что Шитов предпринял какие-то действия, Акулов не верил. Очень надо ему суетиться! У него ларёк и стеклопакеты на окнах. Что там какой-то Иван! Будет ходить мимо отдела и рожи корчить — никто даже не дёрнется, чтобы его задержать. Так что про адрес на Деревенской, скорее всего, можно забыть. Надо делом Громова заниматься, пока другого не навалило, а Иван, Акулов в этом не сомневался, к убийству «афганца» отношения не имеет.
На сейфе Волгина стояла мягкая игрушка. Грязноватый белый зайчик с расколотой пуговкой левого глаза. Волгин прихватил его в квартире убитой девушки.
Акулов посмотрел на игрушку и вспомнил изнасилованную и утопленную студентку ветеринарного колледжа, о которой говорил Шитов…
В кабинет вошёл Сазонов. Как обычно, по его лицу скользила виноватая улыбка. Теперь, после отсидки в ИВС, она казалась ещё более напряжённой. Или Шурик просто похудел? От голода не мог, слишком мало времени прошло, разве что от переживаний.
За собой Шурик тащил два полиэтиленовых пакета. На одном краснел логотип магазина «народных продуктов», другой, золотисто-чёрного цвета, рекламировал напитки для избранных. Позвякивало стекло, эластичные бока пакетов распирали прямоугольные упаковки закусок и округлости бутылок.
— Здорово! — Шурик протянул руку. — Катышев мне все рассказал. Если б не ты… Прямо не знаю! Как ты его разыскал?
— Стреляли…
Шурик рассмеялся цитате из «Белого солнца…».
— Я этого урода опознал. И на очняке завалил в одни ворота.
К тому, что это произошло, Акулов приложил определённые усилия. У оперов свои секреты… Больше всех, наверное, удивилась Тростинкина. И Воробьёв.
— Так что — спасибо! — Сазонов похлопал себя по груди. — От всего сердца! Вот!
Продолжая улыбаться, он поставил на пол пакеты.
— Чем думаешь заняться? — спросил равнодушно Акулов.
Визит Шурика был ему не слишком приятен. В августе, сразу после освобождения из тюрьмы, Андрей помог Косте Сидорову — ошибочно обвинённому в двойном убийстве молодому пожарнику. Сидоров после этого даже не позвонил, чтобы поблагодарить, и не сообщил о своей дальнейшей судьбе, хотя Андрей ему искренне симпатизировал и переживал за него не только на воле, но и когда они оба парились в одной камере. Сидоров, казавшийся парнем простым и по-своему неиспорченным, воспринял чужие хлопоты, как должное, обязательное по отношению к нему. Шурик, на котором клеймо было трудно поставить, пришёл отблагодарить, по-своему, в меру испорченности, оценивая вид и размер благодарности. А может, все дело лишь в том, что Сазонов работал в одном коллективе с Андреем, а Сидоров был уверен, что они никогда больше не встретятся?
— Матушка говорит, чтобы я увольнялся.
— Наверное, она права. Присмотрел новое место?
— Она меня пристроит в таможню.
— А там что, уголовники в особом почёте?
Сазонов снова рассмеялся. Что удивительно — довольно искренне.
Акулов посмотрел на часы: начало девятого. Пора выдвигаться. Поднялся из-за стола, кивнул на пакеты:
— Оставь пока у себя, потом разберёмся.
Улыбка Шурика поблекла:
— А чо?
— Мне надо ехать.
— Ну так… как раз!
— В другой раз. Я не домой, есть дела.
Сазонов считал, что неотложными могут быть только те мероприятия, которые связаны с прибылью. Все остальные, в том числе удовольствия, можно перенести, если наклёвывается что-то халявное. Доходы Акулова составляла только зарплата — значит, отказ вызван тем, что не устраивает компания. Брезгует, чистоплюй.
— Ещё раз большое спасибо, — с кислой миной сказал Сазонов и вышел, задев пакетами косяк.
Кажется, одна из бутылок разбилась.
* * *
Перед домом стоял милиционер.
На тротуаре лежало накрытое простыней тело.
Акулов подходил не торопясь. Посмотрел вверх: одно из узких сводчатых окон последнего этажа было открыто. Как раз квартира Валета…
У милиционера из-за полы куртки торчали свёрнутые бумаги. Все ясно: место происшествия уже осмотрели, сержанту доверили копию протокола и велели ждать труповозку. Значит, Валет мёртв, как минимум, пару часов.
Постовой, от нечего делать, поглядывал на приближающегося Андрея. Издалека, так, чтобы сержант не мог прочитать данные, Акулов махнул удостоверением:
— Привет! Из «убойного» кто-нибудь есть?
— Не, они и не приезжали.
— Да? А мне сказали…
— Вечно дежурный все путает. На хрена здесь убойщики? Сразу видно — самоликвидатор, — сказал сержант, авторитетно кивая на труп.
Ветер приподнял угол простыни. В тусклом свете фонаря Валет смотрелся, как живой. Лицо почти не пострадало, на шее — здоровенная цепура с крестом.
По другой стороне улицы, вытягивая шеи, чтобы рассмотреть, шли женщины с сумками.
— Нажрался, наверное, — поделился мнением сержант. — А иначе чего б он из окна стал кидаться? Денег у мужика было немерено. Одного рыжья на нем столько, что тачку новую можно купить. Не знаешь, когда труповозы приедут?
— Могут и до утра не приехать.
— Тогда я, на хрен, уйду. Чего я, без обеда должен стоять? Не май месяц…
— Дай посмотреть, — Акулов протянул руку, и сержант выдернул из-за пазухи документы:
— Ты смотри, а я пока отлить отскочу, хорошо?
Акулов кивнул, разворачивая бумаги. Не делать же ему замечание за потерю бдительности!
Протокол составлял участковый. Значит, никто не усомнился в том, что это несчастный случай или самоубийство. На протоколе было проставлено время его написания:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90