По крайней мере, их дискуссия казалась разговором специалистов.
Они замедлили шаг, приблизившись к большому беспорядочно выстроенному античному зданию, расположенному в стороне от других домов. Из их комментариев я понял, что дом принадлежит Монтрезору, хотя, отпирая дверь, он испытал минутное затруднение.
В это время раздался стук из ящика Вальдемара. Лиги расположила свои руки поверх крышки, возможно, делая что-то месмерическое, и – некоторое время спустя – объявила: – Это место, которое нам надо. Мы должны каким-то образом попасть внутрь, так как вход в тоннель рядом.
Мы продолжили свой путь, пока не подошли прямо к входной двери. Вскоре я уже стучал в нее. Нам с Петерсом пришлось достаточно долго колотить, прежде чем Монтрезор ответил. Когда он открыл, удивление, недовольство и чуть заметная тревога отразились друг за другом на его лице, а потом – все вместе.
Думаю, что общий вид нашей компании не внушал доверия.
– Мистер Монтрезор? – спросил я, надеясь, что он хоть немного понимает по-английски.
Он долго изучал меня взглядом, потом кивнул.
– Да. В чем дело? – спросил он.
– Это касается доставки контейнера с различными винами, – объяснил я.
Его взгляд скользнул оценивающе по большому ящику, его тревога и беспокойство улеглись. Он облизал губы.
– Я не понимаю, – сказал он. – Я это не заказывал. Вы продаете его? Это подарок? Вы посыльные?
– Нас, пожалуй, можно назвать посыльными, – сказал я ему. – Хотя в этом городе в такое время обычный посыльный вряд ли зайдет.
– Верно, – сказал он, кивая. – Тогда что же вы за посыльные?
– Мы – это все, что осталось от труппы артистов. Нас послали к принцу Просперо, но мы не успели войти в аббатство перед тем, как его двери будут опечатаны. Солдаты отказались впустить нас, они также отказались спросить принца, не хочет ли он нас впустить.
– И вот, – продолжал я, – теперь мы вынуждены продать этот контейнер с прекрасными винами за еду и кров, где мы могли бы остановиться. Все это изначально предназначалось Просперо, но люди, доставившие это, бросили все и сбежали из страха перед Красной Смертью.
– Конечно, – пробормотал он, шире открывая дверь и не отводя взгляда от ящика. – Не могли бы вы внести его?
При этих его словах мы все одновременно двинулись вперед. Широко раскрыв глаза, он поднял руку.
– Нет, – сказал он. – Обезьяна и птица должны остаться.
– Их нельзя оставить без присмотра, – сказал я.
– Тогда пусть леди составит он компанию, а вы внесете ящик, – предложил он. – К сожалению, не могу предложить вам помощь, так как мои слуги тоже сбежали.
– Но одно дело чрезвычайной важности вынуждает меня оставаться, – добавил он шепотом.
Неожиданно позади него показался Фортунато, все еще в шутовском колпаке и с бубенцами. Он отхлебнул вина из маленького стеклянного пузырька с отбитым горлышком, потом попытался остановить свой взгляд на нас.
– Куда ты пропал? – спросил он. – Я хотел открыть этот бочонок с Монтал… Монтил…
– Амонтильядо! – пронзительно крикнул Грин и Фортунато отшатнулся с выражением внезапного ужаса на лице.
– Дьявол! – крикнул он, продолжая пятиться назад.
– Нет, – ответил я Монтрезору, – мы не внесем его внутрь, если вы не впустите всех.
– Осел! Лючези просто осел! Тебе это известно, Монтрезор? – внезапно воскликнул Фортунато. – Невежда! Не может отличить шерри от уксуса…
Потом от разразился приступом подозрительного кашля.
– Ничего, – сказал он поспешно с более сильным акцентом, чем у Монтрезора. – Это не чума. От кашля не умирают.
– Нет, – сказал Монтрезор, в раздумье глядя на него, – думаю, тебе это не грозит.
Потом Монтрезор отвернулся от него, отошел в сторону от двери и сделал нам приглашающий жест.
– Входите. Все. В таком случае. Вот сюда. Мы должны отнести его вниз.
Мы вошли и он запер дверь. Петерс и я следовали за ним. Лиги, Эмерсон и Грин – за нами. Фортунато, пошатываясь, ковылял где-то сзади, попеременно то ругаясь, то мурлыкая себе под нос, то ворча по поводу тупости Лючези.
Монтрезор отвел нас вниз по каменной лестнице в свой большой погреб. Пропитанные смолой факелы и большие свечи горели в многочисленных нишах и на подставках. Все это создавало необычную и странную атмосферу в столь уединенной части дома.
Наконец мы спустились вниз и установили ящик, куда нам указал Монтрезор. Это был подземный коридор, который, казалось, уходил в лабиринты катакомб. Мне очень хотелось пройти немного вглубь, так как могло оказаться, что тоннель, который нам нужен, где-то рядом.
На покрытой селитрой стенах кое-где виднелись черепа и другие человеческие кости, и неверные тени, как темные пальцы, указывали на них. Паутины, как рыбацкие сети, висели тут и там, а звук зашебуршившихся где-то при нашем появлении тварей напомнил мне об испытании, через которое я прошел в Толедо и которое еще тревожило мое воображение.
Монтрезор перехватил мой взгляд и улыбнулся.
– Это место когда-то служило кладбищем аббатству, – сказал он, указывая рукой на останки. – Это было все до того, как отец принца Просперо изгнал монахов и взял все в свою собственность.
Мы перенесли гроб на место у стены и установили его, где положено.
– Значит существует связь с аббатством? – спросил я.
Он не ответил, но – к моему изумлению – отвернулся. Я боялся, что он сразу же попросит открыть гроб, чтобы попробовать его содержимое. Вместо этого он немного отошел от нас, и я мог заметить, что его вниманием завладел Фортунато. Фортунато уселся на каменный выступ и разглядывал стройную и высокую фигуру Лиги, завитки ее черных волос с неприкрыто похотливым выражением лица.
Монтрезор пробормотал что-то о напитке, вкус которого мог без труда оценить сын актрисы:
– Разврат, сэр, он притягивает и отталкивает; он пробуждает желание, но гасит воображение… вселяет в вас уверенность и пробуждает сомнение… и, увлекши вас за собой, покидает вас.
Я однако не стал аплодировать, когда он повернулся кругом, я продолжал смотреть на Лиги, которая совершенно игнорировала пьяные излияния чувств.
Наш хозяин приблизился ко мне, слегка коснулся моей руки и отвел чуть в сторону.
– Так вы, мой добрый друг, все еще хотите найти вход в аббатство? – спросил он.
Я поклонился. Не могло вызвать сомнения, что этот жест был более шутливым, нежели свидетельствующим о природной покорности характера.
– Это наше сокровенное желание, сэр, – ответил я.
– В таком случае, позвольте мне вам показать. Здесь, действительно, есть тоннель, – сказал он. – Он замурован со стороны аббатства, перегорожен стеной еще в бытность моего отца, или может деда. Теперешний принц ничего не знает об этом ходе.
– Замурован! – воскликнул я. – Тогда как мы его сможем пройти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58