Я словно попал в чужую страну, где все
незнакомо и непривычно, все тревожит и раздражает. От странных
запахов кружится голова и свербит в носу, почему-то все время
слезятся глаза, отчего ты смотришь будто сквозь толстое мутное
стекло, в ушах постоянно звучит надоедливый, утомляющий комарины
звон. Земля плыла и качалась под ногами, каждый шаг приходилось
тщательно рассчитывать, поэтому мои движения были неестественно
замедленными и осторожными. Кое-кому могло показаться, что я
просто просто пьян, хоть я во рту маковой росинки не держал.
Поэтому я искренне обрадовался, когда Задунайский сообщил, что к
остальным операциям ему надо подготовиться получше да и вообще
разобраться, осуществимы ли они. Отсрочка пришлась как нельзя
кстати.
Отложив мысль о дальнейшем самосовершенствовании, я решил
занятся делами прозаическими и бюрократическими -- очередной
реорганизацией Управления. М. прибыл немедленно, как всегда
аккуратный и собранный, держа в руках пухлую красную папку.
Все-таки и Малюте, и Андропову при их показной элегантности не
хватает неуловимого шарма, веющего от М.
-- Садитесь, -- радушно пригласил я. -- Разговор может оказаться
долгим.
-- Благодарю, -- кивнул М.
Я помедлил. С чего начать нелегкий разговор я представлял плохо.
Предложения нарушить пяток-другой законов еще не стали для меня
обыденными и привычными.
-- Сначала я хотел пригласить вас, чтобы спросить: удовлетворены
ли вы работой Управления. А потом внимательно слушал бы ваши
рассуждения, втихую радуясь собственной прозорливости, ибо вы
подтвердили бы мои догадки. Хотел было, но решил, что поступить
так будет недостойно ни вас, ни меня самого. Поэтому я решил
задать вам несколько неожиданный вопрос. Кем вы себя считаете в
первую очередь: военным или христианином?
Я добился своего, от удивления М. чуть не уронил папку, однако
быстро справился с удивлением.
-- Вы полагаете эти понятия несовместимыми?
-- Первое подразумевает постоянное и многократное нарушение
заповеди "Не убий". Есть и другие, не менее важные отличия.
-- Не новая постановка вопроса, -- кивнул М. -- Воинство
христово...
-- Простите, что перебиваю вас. Только не следует говорить о
войнах во славу креста и победах над неверными. Вы сами
превосходно знаете, что наиболее упорные и кровопролитные войны
шли как раз между правоверными христианами. Еще раз прошу
прощения, что прервал вас.
-- Увы, в ваших словах горькая правда.
-- Но вы так и не ответили на мой вопрос. Признавайтесь.
М. без колебаний отрезал:
-- Солдат на службе Ее Величества... То есть... Солдат!
Я сделал вид, что не заметил его оговорки, но для себя ее
накрепко запомнил. Не доверяй и проверяй!
-- Значит, выше всего вы ставите повиновение приказам?
-- Да. Если...
-- Интересное словечко. В каком уставе вы его вычитали?
М. натянуто улыбнулся.
-- Если приказ не является преступным.
-- А решать это собрались вы?
-- Ведь исполнять его мне.
-- Черт бы побрал вашу хваленую демократию, -- обозлился я. --
Этак если каждый подчиненный начнет рассуждать и размышлять, то
на само исполнение приказов у него не останется времени. Армия
развалится. Запомните М., у нас не секретная служба Ее
Величества, у нас свои законы!
-- Я постараюсь, -- кротко кивнул М.
-- Сказано: "Солдаты должны беспрекословно выполнять приказы
своих командиров во имя мира и всеобщего спасения. Пусть сам
государь и запятнал себя несправедливостью, но он военачальник.
Приказ начальника делает солдата невиновным в совершенных
государем злодеяниях".
М. так и подскочил.
-- Я не советовал бы произносить эти слова во всеуслышание.
-- Почему?
-- Мы сражались против Гитлера.
Я торжествующе усмехнулся.
-- Вот здесь вы ошибаетесь. Если Гитлер и говорил нечто
подобное, это отнюдь не было его собственными мыслями. Он лишь
процитировал сказанное за тысячу лет до него одним из столпов
христианского богословия.
-- Неужели?
-- Впервые эти слова произнес блаженный Августин. Так что
воинская дисциплина, беспрекословное исполнение приказов есть
добродетель не только специфически воинская, но и
общехристианская. Я не сомневаюсь в вашей исполнительности, но
спрашивал вас, чтобы выяснить, будете ли вы подчиняться моим
приказам, внимая лишь требованию устава, либо, следуя внутренним
императивам.
М. оскорбился.
-- Вы усомнились?
-- Ничуть.
-- Тогда зачем?
-- Чтобы выяснить, до каких пределов вы пойдете со мной.
-- Какое непомерно длинное вступление! И все ради того, чтобы
узнать о моем мнении относительно создания службы внешней
разведки! Можно было просто взять у меня эту папку.
Да, он расплатился со мною сполна и то же монетой. Полагаю, вид
генерал-порутчика с разинутым ртом особенно забавен.
Я машинально принял означенную папку, пребывая в состоянии
некоторой остолбенелости. Но в то же время я отчетливо понял,
что слишком долго нам вместе с М. не работать. Излишне
проницательный подчиненный -- это мина замедленного действия,
которая рано или поздно, но обязательно взорвется и уничтожит
тебя. Однако лишь круглый идиот на этом основании попытается
немедленно избавиться от такого подчиненного. Подлинная мудрость
заключается в том, чтобы использовать его до последней
возможности и лишь тонко уловив решающий момент выкидывать
становящегося реальной опасностью конкурента. Значит, пока мы
вместе. Пока.
-- Отложим в сторону лишнюю писанину. Изложите вкратце ваши
соображения.
Я слушал М., думая о своем. Только бы не запутаться в
хитросплетениях созданных мною же независимых подразделений.
Сейчас эта опасность становится все более реальной. Чем же мы
располагаем на сегодняшний день?
Первое. Команда "Гамма". Слава Богу, хоть с этими у меня не
возникает проблем. Хлопотунчики-гремлины исправно несут службу в
лабораториях и мастерских, время от времени выбираясь, чтобы
привести в действие моторы и затворы.
Второе. Команда "Омега". К величайшему сожалению она пока
существует только в моем воображении. Руки не доходят придать ей
хотя бы бумажную жизнь. По-моему, нужно. Просто обязательно.
Братья-драконы никогда не подведут и не выдадут. Они могут
стать моей преторианской гвардией, опираясь на которую я смогу
держать в железной узде все Тринадцатое Управление.
Третье. Информационно-аналитическая служба. За надвинувшимися
хлопотами я совершенно о ней забыл. Впрочем, забыл и Малюта, ее
создавший. Надо поинтересоваться, чего они достигли, ведь
результаты могу оказаться самые неожиданные.
И появляется четвертое. Служба внешней разведки. Называть ее так
ни в коем случае нельзя. Требуется благозвучное и совершенно
нейтральное имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
незнакомо и непривычно, все тревожит и раздражает. От странных
запахов кружится голова и свербит в носу, почему-то все время
слезятся глаза, отчего ты смотришь будто сквозь толстое мутное
стекло, в ушах постоянно звучит надоедливый, утомляющий комарины
звон. Земля плыла и качалась под ногами, каждый шаг приходилось
тщательно рассчитывать, поэтому мои движения были неестественно
замедленными и осторожными. Кое-кому могло показаться, что я
просто просто пьян, хоть я во рту маковой росинки не держал.
Поэтому я искренне обрадовался, когда Задунайский сообщил, что к
остальным операциям ему надо подготовиться получше да и вообще
разобраться, осуществимы ли они. Отсрочка пришлась как нельзя
кстати.
Отложив мысль о дальнейшем самосовершенствовании, я решил
занятся делами прозаическими и бюрократическими -- очередной
реорганизацией Управления. М. прибыл немедленно, как всегда
аккуратный и собранный, держа в руках пухлую красную папку.
Все-таки и Малюте, и Андропову при их показной элегантности не
хватает неуловимого шарма, веющего от М.
-- Садитесь, -- радушно пригласил я. -- Разговор может оказаться
долгим.
-- Благодарю, -- кивнул М.
Я помедлил. С чего начать нелегкий разговор я представлял плохо.
Предложения нарушить пяток-другой законов еще не стали для меня
обыденными и привычными.
-- Сначала я хотел пригласить вас, чтобы спросить: удовлетворены
ли вы работой Управления. А потом внимательно слушал бы ваши
рассуждения, втихую радуясь собственной прозорливости, ибо вы
подтвердили бы мои догадки. Хотел было, но решил, что поступить
так будет недостойно ни вас, ни меня самого. Поэтому я решил
задать вам несколько неожиданный вопрос. Кем вы себя считаете в
первую очередь: военным или христианином?
Я добился своего, от удивления М. чуть не уронил папку, однако
быстро справился с удивлением.
-- Вы полагаете эти понятия несовместимыми?
-- Первое подразумевает постоянное и многократное нарушение
заповеди "Не убий". Есть и другие, не менее важные отличия.
-- Не новая постановка вопроса, -- кивнул М. -- Воинство
христово...
-- Простите, что перебиваю вас. Только не следует говорить о
войнах во славу креста и победах над неверными. Вы сами
превосходно знаете, что наиболее упорные и кровопролитные войны
шли как раз между правоверными христианами. Еще раз прошу
прощения, что прервал вас.
-- Увы, в ваших словах горькая правда.
-- Но вы так и не ответили на мой вопрос. Признавайтесь.
М. без колебаний отрезал:
-- Солдат на службе Ее Величества... То есть... Солдат!
Я сделал вид, что не заметил его оговорки, но для себя ее
накрепко запомнил. Не доверяй и проверяй!
-- Значит, выше всего вы ставите повиновение приказам?
-- Да. Если...
-- Интересное словечко. В каком уставе вы его вычитали?
М. натянуто улыбнулся.
-- Если приказ не является преступным.
-- А решать это собрались вы?
-- Ведь исполнять его мне.
-- Черт бы побрал вашу хваленую демократию, -- обозлился я. --
Этак если каждый подчиненный начнет рассуждать и размышлять, то
на само исполнение приказов у него не останется времени. Армия
развалится. Запомните М., у нас не секретная служба Ее
Величества, у нас свои законы!
-- Я постараюсь, -- кротко кивнул М.
-- Сказано: "Солдаты должны беспрекословно выполнять приказы
своих командиров во имя мира и всеобщего спасения. Пусть сам
государь и запятнал себя несправедливостью, но он военачальник.
Приказ начальника делает солдата невиновным в совершенных
государем злодеяниях".
М. так и подскочил.
-- Я не советовал бы произносить эти слова во всеуслышание.
-- Почему?
-- Мы сражались против Гитлера.
Я торжествующе усмехнулся.
-- Вот здесь вы ошибаетесь. Если Гитлер и говорил нечто
подобное, это отнюдь не было его собственными мыслями. Он лишь
процитировал сказанное за тысячу лет до него одним из столпов
христианского богословия.
-- Неужели?
-- Впервые эти слова произнес блаженный Августин. Так что
воинская дисциплина, беспрекословное исполнение приказов есть
добродетель не только специфически воинская, но и
общехристианская. Я не сомневаюсь в вашей исполнительности, но
спрашивал вас, чтобы выяснить, будете ли вы подчиняться моим
приказам, внимая лишь требованию устава, либо, следуя внутренним
императивам.
М. оскорбился.
-- Вы усомнились?
-- Ничуть.
-- Тогда зачем?
-- Чтобы выяснить, до каких пределов вы пойдете со мной.
-- Какое непомерно длинное вступление! И все ради того, чтобы
узнать о моем мнении относительно создания службы внешней
разведки! Можно было просто взять у меня эту папку.
Да, он расплатился со мною сполна и то же монетой. Полагаю, вид
генерал-порутчика с разинутым ртом особенно забавен.
Я машинально принял означенную папку, пребывая в состоянии
некоторой остолбенелости. Но в то же время я отчетливо понял,
что слишком долго нам вместе с М. не работать. Излишне
проницательный подчиненный -- это мина замедленного действия,
которая рано или поздно, но обязательно взорвется и уничтожит
тебя. Однако лишь круглый идиот на этом основании попытается
немедленно избавиться от такого подчиненного. Подлинная мудрость
заключается в том, чтобы использовать его до последней
возможности и лишь тонко уловив решающий момент выкидывать
становящегося реальной опасностью конкурента. Значит, пока мы
вместе. Пока.
-- Отложим в сторону лишнюю писанину. Изложите вкратце ваши
соображения.
Я слушал М., думая о своем. Только бы не запутаться в
хитросплетениях созданных мною же независимых подразделений.
Сейчас эта опасность становится все более реальной. Чем же мы
располагаем на сегодняшний день?
Первое. Команда "Гамма". Слава Богу, хоть с этими у меня не
возникает проблем. Хлопотунчики-гремлины исправно несут службу в
лабораториях и мастерских, время от времени выбираясь, чтобы
привести в действие моторы и затворы.
Второе. Команда "Омега". К величайшему сожалению она пока
существует только в моем воображении. Руки не доходят придать ей
хотя бы бумажную жизнь. По-моему, нужно. Просто обязательно.
Братья-драконы никогда не подведут и не выдадут. Они могут
стать моей преторианской гвардией, опираясь на которую я смогу
держать в железной узде все Тринадцатое Управление.
Третье. Информационно-аналитическая служба. За надвинувшимися
хлопотами я совершенно о ней забыл. Впрочем, забыл и Малюта, ее
создавший. Надо поинтересоваться, чего они достигли, ведь
результаты могу оказаться самые неожиданные.
И появляется четвертое. Служба внешней разведки. Называть ее так
ни в коем случае нельзя. Требуется благозвучное и совершенно
нейтральное имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53