Для «чижиков» все они находились где-то в верховьях Коттуяха, не случайно же в ту сторону бежал пленный Мишка и не зря в той стороне сгинул Акулов, наверняка и его взяли в плен, а очень может быть, что и убили. Атака была не продуманным действием, а совершенно случайным. И теперь, лежа на мокром лишайнике, «чижики» не знали, что и делать. Только что они прямо с марша нападали на беззаботных людей, а спустя несколько минут уже лежали в топкой тундре, а по ним стреляли из укрытия.
И не было у них лидера. Кроме самого Чижикова, только Акулов имел такой авторитет, что действительно мог управлять отрядом. Тот, обнаружив в зимовье людей Михалыча, мог отойти и потом напасть внезапно. А если и атаковать, то уж не по открытому пространству. Сашке Ермолову не хватило ума даже для этого. Его агрессивности и злобности хватило ровно на то, чтобы ввязаться в бой, неважно как, лишь бы ввязаться. А вот что делать дальше, он не знал.
– Вперед!
«Чижики» недружно, вразнобой стали подниматься, перебегать. Свистели пули, они падали физиономиями в ягель.
– Сань, может, сейчас отойти?
Санька только сопел, потел, не зная сам, что решить. Со стороны, наверное, это выглядело даже весело – гулкие выстрелы, относимые ветром дымки, хищные движения осторожно перебегающих, падения в ягель, как на исторической картине. Только тут все было очень уж серьезно, вот беда.
Борька Вислогузов присел, открывая замок карабина, и вдруг опрокинулся навзничь. Никто сперва не понял, что случилось, Санька Харев даже засмеялся. А Борька вдруг взвыл нехорошим, смертным голосом, забулькал, словно чем-то захлебнулся, и снова дико заорал.
– Бе-ей! – агрессивная, примитивная натура Ермолова требовала только таких действий, но никто его не поддержал. Да и сам Саня, вскинувшись было, быстро плюхнулся обратно, пуля Игоря прошла уж совсем рядышком.
Не сговариваясь, «чижики» начали отползать. Саня Тарасюк и Витька Ленькин подползли к лежащему Борьке, потащили его сперва волоком. Борька заорал еще сильнее. Пуля взвыла рядом, сшибая с ягеля верхушки. И тогда Ленька Бренис с каким-то блеяньем вскочил, замахал над головою белой байковой портянкой.
Стрельба из зимовья затихла. Саня с Витькой подхватили завопившего в голос Борьку, подняли его и, продолжая на всякий случай сгибаться, поволокли прочь от зимовья, за перелом местности, к выходу из Долины мамонтов. Ненужный карабин колотил по спине Витьки. Не вскакивая в рост, полусогнувшись, отступали и все остальные, пока понижение местности не скрыло от них зимовья (и их самих от стрелявших).
– Ну, молодец Ленька, что удумал! – хлопали его по плечу. – Всех спас, считай!
Ленька сидел с перекошенным, оцепеневшим лицом и не очень хорошо понимал происходящее. Витька вздохнул, вытащил белую тряпку из окостеневшей руки, тихо сказал:
– Давай, Леня, дуй к реке… штаны перемени.
А в это же время Андрей вышел из-за сруба, постоял, прислушиваясь к тишине.
– Эх, может быть, зря мы их отпустили…
– А ты стрелял бы под белый флаг?! – вскинулся Алеша.
– Я сперва думал, они переговоры начнут.
– Я тоже… – Андронов был скорее задумчив, и его сдержанность гасила энтузиазм «победителей» – Алеши с Женей. – А как думаете, шеф, будут они еще воевать?
– Думаю, обязательно будут. Разве у них есть другой выход?
Но Андрей был сторонником согласования интересов и дипломатии, он плохо понимал другую логику.
– Не, Михалыч, они же договариваться могут. Мы что, мамонта у них крадем?
– Не крадем мы у них ничего, но ведь мы теперь знаем – не живые они, ихние мамонты… А Тоекуда нас для этого и послал.
– Ну вот, и мамонта не докопали.
Вздох Алеши ясно показывал, сколь он безутешен.
– Самое худшее, если кончик хобота сгниет, – ответил Андрей.
– Так думаете, нас попытаются убить? – гнул свою линию Андронов.
– Уверен, что будут. Другое дело, осуществить это не очень просто.
– Папа, ты считаешь – отстреляемся?
– От этих само собой отстреляемся. Кстати, Андрюша, вроде ранили одного у них… твоя работа?
– Не уверен… Мы в него вместе сажали, я и Серега. Ты в него попал, Сергей?
– Ну вроде, – выразительно пожал плечами Сергей.
Через полчаса человеческие фигурки опять замаячили в поле видимости, на этот раз возле мамонтов. Оттуда они выстрелили раза два, но на выстрелы никто не стал отвечать.
– А если полезут?
– Тогда и будем. А пока задача – держаться и ждать помощи. Дай бог, Пашка приведет…
– Михалыч, давайте разделимся на вахты!
– Отлично, Андрюша, ты и решай, кто на какой будет вахте.
Там, над мамонтом, раздалась серия возмущенных воплей, «чижики» приплясывали, показывали кулаки. Как видно, возмущались, что кто-то закопал, потом стал откапывать «ихнего» мамонта.
Одновременно над чахлыми лиственницами лесотундры поднялся беленький дымок, горел костер, наверно, готовилась пища.
…Борю ранило не столько опасно, сколько болезненно и с очень большим кровотечением – пуля на излете вырвала ему клок из бока, почти под мышкой. Получив укол морфина и засосав стакан сивухи, он блаженно дремал под навесом. Единственный раненый, самый пострадавший, он полною чашей испил внимание и сочувствие всего отряда. Долгие совместные экспедиции сплотили старых неудачников.
В остальном дела были невеселы. После пропажи Акулова, без него и без шефа никто не хотел и почесаться. Еду готовили кое-как, тратя два часа на то, что требовало получаса, в боевое охранение никто особенно не хотел, про новую атаку смешно было и думать, и все шло спустя рукава. Хоть какие-то эмоции вызывал, конечно, мамонт: нашли, понимаешь, нашего мамонта и ведут себя, будто он ихний!
Ненависть вызвал и сам Михалыч, но как-то уже слабее, неопределенно. Пожалуй, раздражал он даже не сам по себе, а как представитель непьющих, благополучных, обеспеченных. «Негры» Чижикова, загубленные во имя процветания одного человека, они не могли не ненавидеть того, кто сделал в археологии имя, карьеру, состояние. Но и этого было мало, не хватало злости идти в бой, рискуя самим пострадать.
Весь вечер и полночи они вяло постреливали по зимовью. Так, больше от привычки делать вид, что выполняют задание. Вот они и делали вид, отбывая свои сроки дежурства.
Встали поздно, часов с десяти снова начали палить по зимовью. Все понимали, что без толку, что зимовья никак не взять и что Михалыч с людьми в зимовье – это патовая ситуация.
Из зимовья не отвечали, что лишний раз подтверждало – да, ситуация совершенно патовая.
Все изменилось поздним утром, когда Сергей позвал Игоря, которого вовсю зауважал:
– Посмотрите-ка. Там вроде какие-то новые.
И правда, среди вялых фигур еле двигавшихся «чижиков» мелькали ладные, крепко сбитые фигуры в камуфляже.
– Михалыч, к ним, кажется, подмога пришла…
– Ага, – подтвердил Лисицын, глянув в бинокль, – какие-то новые там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
И не было у них лидера. Кроме самого Чижикова, только Акулов имел такой авторитет, что действительно мог управлять отрядом. Тот, обнаружив в зимовье людей Михалыча, мог отойти и потом напасть внезапно. А если и атаковать, то уж не по открытому пространству. Сашке Ермолову не хватило ума даже для этого. Его агрессивности и злобности хватило ровно на то, чтобы ввязаться в бой, неважно как, лишь бы ввязаться. А вот что делать дальше, он не знал.
– Вперед!
«Чижики» недружно, вразнобой стали подниматься, перебегать. Свистели пули, они падали физиономиями в ягель.
– Сань, может, сейчас отойти?
Санька только сопел, потел, не зная сам, что решить. Со стороны, наверное, это выглядело даже весело – гулкие выстрелы, относимые ветром дымки, хищные движения осторожно перебегающих, падения в ягель, как на исторической картине. Только тут все было очень уж серьезно, вот беда.
Борька Вислогузов присел, открывая замок карабина, и вдруг опрокинулся навзничь. Никто сперва не понял, что случилось, Санька Харев даже засмеялся. А Борька вдруг взвыл нехорошим, смертным голосом, забулькал, словно чем-то захлебнулся, и снова дико заорал.
– Бе-ей! – агрессивная, примитивная натура Ермолова требовала только таких действий, но никто его не поддержал. Да и сам Саня, вскинувшись было, быстро плюхнулся обратно, пуля Игоря прошла уж совсем рядышком.
Не сговариваясь, «чижики» начали отползать. Саня Тарасюк и Витька Ленькин подползли к лежащему Борьке, потащили его сперва волоком. Борька заорал еще сильнее. Пуля взвыла рядом, сшибая с ягеля верхушки. И тогда Ленька Бренис с каким-то блеяньем вскочил, замахал над головою белой байковой портянкой.
Стрельба из зимовья затихла. Саня с Витькой подхватили завопившего в голос Борьку, подняли его и, продолжая на всякий случай сгибаться, поволокли прочь от зимовья, за перелом местности, к выходу из Долины мамонтов. Ненужный карабин колотил по спине Витьки. Не вскакивая в рост, полусогнувшись, отступали и все остальные, пока понижение местности не скрыло от них зимовья (и их самих от стрелявших).
– Ну, молодец Ленька, что удумал! – хлопали его по плечу. – Всех спас, считай!
Ленька сидел с перекошенным, оцепеневшим лицом и не очень хорошо понимал происходящее. Витька вздохнул, вытащил белую тряпку из окостеневшей руки, тихо сказал:
– Давай, Леня, дуй к реке… штаны перемени.
А в это же время Андрей вышел из-за сруба, постоял, прислушиваясь к тишине.
– Эх, может быть, зря мы их отпустили…
– А ты стрелял бы под белый флаг?! – вскинулся Алеша.
– Я сперва думал, они переговоры начнут.
– Я тоже… – Андронов был скорее задумчив, и его сдержанность гасила энтузиазм «победителей» – Алеши с Женей. – А как думаете, шеф, будут они еще воевать?
– Думаю, обязательно будут. Разве у них есть другой выход?
Но Андрей был сторонником согласования интересов и дипломатии, он плохо понимал другую логику.
– Не, Михалыч, они же договариваться могут. Мы что, мамонта у них крадем?
– Не крадем мы у них ничего, но ведь мы теперь знаем – не живые они, ихние мамонты… А Тоекуда нас для этого и послал.
– Ну вот, и мамонта не докопали.
Вздох Алеши ясно показывал, сколь он безутешен.
– Самое худшее, если кончик хобота сгниет, – ответил Андрей.
– Так думаете, нас попытаются убить? – гнул свою линию Андронов.
– Уверен, что будут. Другое дело, осуществить это не очень просто.
– Папа, ты считаешь – отстреляемся?
– От этих само собой отстреляемся. Кстати, Андрюша, вроде ранили одного у них… твоя работа?
– Не уверен… Мы в него вместе сажали, я и Серега. Ты в него попал, Сергей?
– Ну вроде, – выразительно пожал плечами Сергей.
Через полчаса человеческие фигурки опять замаячили в поле видимости, на этот раз возле мамонтов. Оттуда они выстрелили раза два, но на выстрелы никто не стал отвечать.
– А если полезут?
– Тогда и будем. А пока задача – держаться и ждать помощи. Дай бог, Пашка приведет…
– Михалыч, давайте разделимся на вахты!
– Отлично, Андрюша, ты и решай, кто на какой будет вахте.
Там, над мамонтом, раздалась серия возмущенных воплей, «чижики» приплясывали, показывали кулаки. Как видно, возмущались, что кто-то закопал, потом стал откапывать «ихнего» мамонта.
Одновременно над чахлыми лиственницами лесотундры поднялся беленький дымок, горел костер, наверно, готовилась пища.
…Борю ранило не столько опасно, сколько болезненно и с очень большим кровотечением – пуля на излете вырвала ему клок из бока, почти под мышкой. Получив укол морфина и засосав стакан сивухи, он блаженно дремал под навесом. Единственный раненый, самый пострадавший, он полною чашей испил внимание и сочувствие всего отряда. Долгие совместные экспедиции сплотили старых неудачников.
В остальном дела были невеселы. После пропажи Акулова, без него и без шефа никто не хотел и почесаться. Еду готовили кое-как, тратя два часа на то, что требовало получаса, в боевое охранение никто особенно не хотел, про новую атаку смешно было и думать, и все шло спустя рукава. Хоть какие-то эмоции вызывал, конечно, мамонт: нашли, понимаешь, нашего мамонта и ведут себя, будто он ихний!
Ненависть вызвал и сам Михалыч, но как-то уже слабее, неопределенно. Пожалуй, раздражал он даже не сам по себе, а как представитель непьющих, благополучных, обеспеченных. «Негры» Чижикова, загубленные во имя процветания одного человека, они не могли не ненавидеть того, кто сделал в археологии имя, карьеру, состояние. Но и этого было мало, не хватало злости идти в бой, рискуя самим пострадать.
Весь вечер и полночи они вяло постреливали по зимовью. Так, больше от привычки делать вид, что выполняют задание. Вот они и делали вид, отбывая свои сроки дежурства.
Встали поздно, часов с десяти снова начали палить по зимовью. Все понимали, что без толку, что зимовья никак не взять и что Михалыч с людьми в зимовье – это патовая ситуация.
Из зимовья не отвечали, что лишний раз подтверждало – да, ситуация совершенно патовая.
Все изменилось поздним утром, когда Сергей позвал Игоря, которого вовсю зауважал:
– Посмотрите-ка. Там вроде какие-то новые.
И правда, среди вялых фигур еле двигавшихся «чижиков» мелькали ладные, крепко сбитые фигуры в камуфляже.
– Михалыч, к ним, кажется, подмога пришла…
– Ага, – подтвердил Лисицын, глянув в бинокль, – какие-то новые там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110