— Вей-чи есть похожа на все великий игры: правила простые, но победить трудно. — Ли разделил камешки на две кучки, продолжая объяснять: — Это есть очень древний игра. Я изучать лучший игрок всех времен. Его звать Фань Си-пинь. Он жить в восемнадцатый век — ваш календарь. Лучше его не играть никто из живущий на свете. Фань много играть с Су Тин-ань, который тоже быть очень хороший игрок. Игра в основном заканчиваться ничья, но все же Фань набрать чуть больше очки, так что он стать самый лучший игрок. Знаешь, почему он играть лучше?
— Почему?
— Су играл оборона — но Фань... он всегда играть нападение. Он всегда наступать вперед, быть отчаянный, безумный.
Райм почувствовал, что заразился воодушевлением своего собеседника.
— Ты часто играешь в вей-чи?
— Дома я есть член клуба. Да, я играть часто.
Ли умолк, и на его лицо набежала тень. Райму захотелось узнать причину этой внезапной печали. Но Ли быстро смахнул с лица блестящие черные волосы и сказал:
— Ладно, мы играть. Ты видеть, как тебе понравиться. Можно играть очень долго.
— Я не устал, — заметил Райм.
— Я тоже, — сказал Ли. — Так, ты никогда раньше не играть, поэтому я давать преимущество. Давать три лишний камешек. Кажется, это мало, но в вей-чи это большой-большой преимущество.
— Нет, — возразил Райм. — Мне не нужно преимущество.
Окинув его взглядом, Ли, должно быть, решил, что криминалист имел в виду свою болезнь, и мрачно добавил:
— Я давать преимущество только потому, что ты играть первый раз. Только поэтому. Опытный игроки всегда делать так. Это есть правило.
Райм правильно понял его, и все же он упрямо повторил:
— Нет. Ты делаешь первый ход. Начали.
Ли, прищурившись, внимательно уставился на расчерченную деревянную доску.

Часть IV
Обрезая хвост демону
В вей-чи самыми захватывающими получаются матчи между игроками, равными по силам.
«Игра вей-чи»
Среда, от Часа Дракона, 8:00 утра,
до Часа Петуха, 6:30 вечера.
Глава 30
Утром того дня, когда ему предстояло умереть, Сэм Чанг, проснувшись, увидел, что его отец во дворе выполняет медленные движения традиционной китайской гимнастики у-шу.
Он некоторое время наблюдал за стариком, и вдруг его словно током пронзила мысль: через три недели Чжану Цзици исполнится семьдесят лет. У себя на родине семья жила очень бедно и подвергалась преследованиям властей, поэтому не смогла должным образом отметить шестидесятилетие отца Чанга. В Китае принято устраивать по этому поводу большой праздник, отмечая переход в старость, возраст, когда перед человеком преклоняются. Но ничего, семья Чанг наверстает на семидесятилетии Чжана Цзици.
Увы, безжизненное тело Сэма Чанга не примет участия в торжествах, однако, быть может, его дух посетит праздник.
Чанг не мог оторвать взгляда от старика, лениво танцующего в крохотном дворике.
Гимнастика у-шу очень благотворно влияет на тело и душу, но Чанга при виде этих пластичных упражнений всегда охватывала щемящая тоска. Они напоминали ему одну теплую июньскую ночь. Это было много лет назад в Пекине. Чанг вместе с другими преподавателями и студентами наблюдал за группой людей, выполняющих плавные движения, похожие на балетные па. Было уже за полночь; погода стояла прекрасная, и среди собравшихся на просторной площади царило ощущение единения. Все верили, что присутствуют при рождении нового, просвещенного Китая, которому предстоит стать величайшим государством на земле.
Чанг повернулся к сидевшему рядом с ним студенту, собираясь выразить вслух восхищение одной особенно гибкой пожилой женщиной, погрузившейся в очарование у-шу, но тут вдруг грудь юноши словно взорвалась изнутри, и он повалился на землю. Солдаты народно-освободительной армии открыли огонь по собравшимся на площади Тяньаньмынь. Вскоре подошли танки, гнавшие перед собой толпу людей, давя их гусеницами (знаменитые телевизионные кадры, показывающие студента, который останавливал танк поднятым в руке цветком, были в ту ужасную ночь редким исключением).
С тех пор Сэм Чанг не мог смотреть на у-шу, не вспоминая про те страшные события, укрепившие его позицию открытого диссидентства и навсегда переменившие всю его жизнь — а также жизнь его семьи.
Чанг перевел взгляд на свою жену и малышку, заснувшую в обнимку с белой тряпичной киской, которую сшила для нее Мей-Мей. Он долго смотрел на женщину и ребенка, затем отправился в ванную и полностью открыл воду. Раздевшись, Чанг шагнул под душ и прижался лбом к кафельной плитке, рассеянно отметив, что Мей-Мей вчера вечером удалось выкроить время и отмыть стены.
Вытираясь после душа, Чанг услышал донесшееся из кухни позвякивание посуды. Мей-Мей еще спала, а мальчишки ничего не понимали в готовке. Встревожившись, Чанг заскочил в спальню и, достав из-под подушки пистолет, осторожно прошел на кухню. Заглянув туда, он рассмеялся. Его отец готовил чай.
— Папа, — сказал Чанг, — я разбужу Мей-Мей. Она займется чаем.
— Нет-нет, пусть поспит, — остановил его старик. — Когда умерла твоя мать, я научился заваривать чай. Я могу и рис приготовить. И овощи. Правда, у меня они получаются не такие вкусные. Давай почаевничаем вдвоем.
Чжан Цзици взял железный чайник, обернув ручку тряпкой, и, захватив чашки, направился в гостиную. Отец и сын сели за стол, и старик разлил чай.
Вчера вечером, после того как Сэм Чанг вернулся домой, они с отцом достали карту и отыскали квартиру Призрака. К их удивлению, дом находился не в Чайнатауне, а дальше к западу, на берегу Гудзона.
— Когда ты придешь к Призраку, как ты попадешь в дом? — спросил старик, попивая чай. — Ты не боишься, что он тебя узнает?
Сэм Чанг тоже пригубил чай.
— Не думаю. Он спускался в трюм лишь один раз, и там было темно.
— Как ты попадешь в дом?
— Если там есть консьерж, я скажу, что пришел по делу, и назовусь Танем. Всю ночь я оттачивал свой английский. Затем я поднимусь на лифте и постучу в дверь.
— А если у Призрака есть телохранители? — спросил Чжан Цзици. — Тебя обыщут.
— Я спрячу пистолет в носке. Обыскивать тщательно меняне будут. Никто не ждет, что я буду вооружен.
Чанг попытался представить себе, как все произойдет. Он понимал, что телохранители тоже будут вооружены. И все же Чанг надеялся, что он успеет всадить одну-две пули в Призрака, прежде чем телохранители спохватятся и начнут в него стрелять. Почувствовав на себе пристальный взгляд отца, Чанг потупился.
— Я вернусь, — твердо заявил он. — Я не оставлю вас одних, папа.
— Ты хороший сын. Лучшего нельзя и желать.
— Я не прославил нашу фамилию, как должен был бы.
— Нет, прославил, — сказал старик, снова наполняя чашки чаем. — Я правильно выбрал твое имя.
Цзинь-цзы по-китайски значит «умный сын».
Отец и сын молча пили чай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123