— Маршалл, — сказал Мойше. — И по какой-то причине он называется государственным секретарем.
Он поглощал, как губка, всякие пустяки: именно благодаря этому он так легко учился в медицинской школе. Если бы его интересы лежали в какой-либо другой области, он мог бы стать замечательным yeshiva-bucher note 22. Он снова повернулся к окну. Желтый самолет снижался, заходя на посадку на аэродром к востоку от города.
— Это не «Дакота». Думаю, что Маршалл прилетит на «Дакоте». Так что это, вероятно, немецкий самолет.
Ривка вздохнула.
— Если увидишь Риббентропа, скажи ему, что каждый еврей в мире желает ему холеры.
— Если он этого еще не знает, то он глуп, — сказал Мойше.
— Все равно скажи ему это, — продолжила его жена. — Раз у тебя будет возможность сказать, не упусти ее. — Гул моторов затих. Ривка несколько натянуто рассмеялась. — Надо привыкать к этому звуку, как само собой разумеющемуся. Слышать его здесь, слышать его сейчас — это очень странно.
Мойше кивнул.
— Когда мирные переговоры только начинались, ящеры настаивали, чтобы все прилетали сюда на их самолетах. Я полагаю, что им не хотелось, чтобы нацисты — или кто-нибудь еще — послали сюда самолеты с грузом бомб вместо дипломатов. Атвар был очень смущен, когда немцы, русские и американцы — все сказали «нет». Ящеры и в самом деле не понимали, что все переговоры ведутся на равных. Ничего подобного раньше у них не было, они ведь привыкли диктовать.
— Будет исполнено, — сказала она на шипящем языке чужаков. Каждый, кто долго находился рядом с ними, знал эту фразу. Она продолжила на идиш. — Вот так они думают. Это, наверное, их единственный образ мышления.
— Я знаю, — ответил Мойше. Он говорил так, словно бился головой в стену. — Слишком хорошо знаю.
Через громкоговорители муэдзины призвали правоверных к молитве. Каир ненадолго притих. Еще один ярко-желтый самолет пролетел низко над городом к аэропорту.
— Вот это «Дакота», — сказала Ривка, подойдя к стоящему у окна Мойше.
— Значит, Маршалл теперь тоже здесь.
— Значит, это он, — ответил Мойше. Он почувствовал себя так, словно расставлял фигуры на шахматной доске, как когда-то в Варшаве, и только что поставил в надлежащее место последние две фигуры. — Посмотрим, что будет дальше.
— Что ты скажешь Атвару, если он вызовет тебя и спросит, что ты думаешь об этих людях? — спросила Ривка.
Мойше изобразил несколько щелчков и хлопков.
— Благородный адмирал?
Ривка бросила на него предостерегающий взгляд, означавший: «не старайся быть забавным». Он вздохнул:
— Не знаю. Я даже не понимаю, зачем он вызывает меня и задает свои вопросы. Я не был…
Ривка поспешным жестом остановила его. Мойше замолк. Он собирался сказать, что никогда не был возле людей такого уровня. Ривка была права. Ящеры наверняка прослушивали каждое его слово. Если они не понимали, насколько мелкой пташкой он является, не стоит разубеждать их. Подумав, он решил, что, изображая себя более важным, чем на самом деле, он добьется лучшего обращения с собой и большей безопасности.
И действительно, через пару часов в номер отеля вошел Золрааг и объявил:
— Вас вызывают в штаб благородного адмирала Атвара. Вы идете немедленно.
— Будет исполнено, благородный господин, — ответил Мойше.
Ящеры определенно не собирались обращаться с ним как с равным. Они говорили ему, куда идти и что делать, и он подчинялся.
Охранники не казались жаждущими пристрелить его, как это было, когда ящеры перевезли его в Каир. Но они по-прежнему обращались с ним грубо и возили в бронированной военной машине, самом негодном для человека средстве передвижения из всех, когда-либо изобретенных.
На пути к штабу Атвара Золрааг заметил:
— Ваша проницательность в отношении политических стратегий, которые могут быть использованы, представляет интерес для благородного адмирала. Поскольку вы сами возглавляли не-империю, то подготовлены к важным переговорам с другими такими же тосевитскими самцами.
— Это определенно лучше, чем быть расстрелянным, — мрачно сказал Мойше.
Он был рад, что научился держаться соответствующим образом. Да, короткое время после прихода ящеров он возглавлял евреев в Польше, пока не понял, что не может больше подчиняться захватчикам. Представить, что он возвысился до уровня Гитлера, Халла и Сталина, — для этого надо было иметь очень живое и богатое воображение. Насколько он знал, все, что было меньше планеты, ящеры считали слишком мелким, чтобы беспокоиться о незначительных отличиях. Для него эти отличия вовсе не были незначительными, но он — слава богу! — не был ящером.
Атвар накинулся на него сразу же, едва он вошел в уставленную машинами комнату, которую занимал главнокомандующий.
— Если мы заключим соглашение с этими самцами, как вы считаете, они будут соблюдать его? — потребовал он ответа, заставив Золраага перевести его слова на польский и немецкий.
Он говорил с человеком, который сам видел, как Польшу разодрали на части Германия и СССР, заключившие свое секретное соглашение, и как они начали войну между собой менее чем через два года после этого, несмотря на то что соглашение формально еще действовало. Осторожно подбирая слова, Мойше ответил:
— Они будут соблюдать его — но только до тех пор, пока соглашение будет соответствовать их интересам.
Адмирал разразился нераспознаваемыми звуками. Золрааг снова перевел:
— Значит, вы говорите, что эти тосевитские самцы вообще ненадежны?
По правилам, которых придерживались ящеры, ответ должен был быть — «нет». Мойше не считал, что такой прямой ответ помог бы остановить войну. Он сказал:
— Вы можете предложить многое, что будет в их интересах. Если, например, вы и они договоритесь об условиях вывода ваших самцов из их стран, они, вероятно, будут соблюдать любые соглашения, которые предотвратят возвращение Расы.
Судя по усилиям Золраага в Варшаве, ящеры имели о дипломатии весьма смутное представление. Факты, очевидные для любого человека, даже для не имеющего опыта правителя — например, для самого Мойше, — временами поражали чужаков, как настоящее открытие. А временами, несмотря на искреннее желание понять, они были не в состоянии сделать это.
Так и теперь — Атвар сказал:
— Но если мы уступим требованиям этих настойчивых тосевитов, мы внушим им мысль о равенстве с нами. — Через мгновение он добавил: — А если они поверят в равенство с нами, то вскоре они начнут думать, что они превосходят нас.
Последнее замечание напомнило Мойше о том, что ящеры вовсе не дураки: они могут быть невежественны в том. как одна нация обращается с другой, но они не глупы. Игнорировать различие было бы смертельно опасно. Мойше осторожно сказал:
— То, что вы уже сделали, должно отчетливо доказать им, что они не превосходят вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191